Кошмар в августе

Даша посмотрела на часы. День клонился к закату, а она еще толком не спала, не ела и даже руки не мыла уже часов шесть. В конце концов, какая разница, как она проведет следующие семь дней: неделю на это дело потратить можно, а больше... А больше и не понадобится. Или пусть все катятся к чертям.

Она потянула ручку двери.

— Ладно, считай, что мы договорились.

— Спасибо. — В голосе Юльки не было и капли теплоты, но Даше было уже все равно.

Перед дверью подъезда Юлька на секунду замешкалась:

— Да, у меня к тебе еще одна просьба.

— Давай.

— Разговаривай с моим сыном, как со взрослым. Пожалуйста, никаких там сюси-пуси и агуканий.

— Я постараюсь. — Светло-карие глаза глянули удивленно. — Ноя вообще-то детей люблю.

Паэгле сжала губы строго, недовольно:

— Настоящая любовь заключается не в этом.

Даша хотела промолчать, но не смогла:

— Юля, извини, но человек, сталкивающийся с мужчиной только в виде пробирки, вряд ли может давать советы касаемо любви.

Паэгле даже не обиделась:

— Рыжая, то, что ты называешь любовью, имеет совершенно другое название.

— Хочется надеяться, что я его никогда не узнаю, — проворчала Даша, на чем спор и закончился.

Глава 5 1

В прихожую вышел мальчик лет семи и чинно поздоровался:

— Добрый день, мама. Рад вашему приезду, Дарья Николаевна.

Даша на всякий случай обернулась назад, не идет ли за ней следом еще одна Дарья Николаевна, с которой можно здороваться подобным манером.

— Привет! — Она протянула руку и осторожно пожала маленькую теплую ладошку. — Откуда знаешь, как меня зовут?

— Мама мне о вас рассказывала.

— Могу себе это представить, — попробовала пошутить Даша. — Еще в школе твоя мама регулярно ябедничала на меня классной руководительнице.

Юлька дернула гостью за край пиджака:

— Дарья Николаевна шутит. Я никогда ни на кого не ябедничала.

Осознавая собственную бестактность, Даша все же не удержалась от желания припомнить старые обиды:

— А что же ты тогда делала?

— Сообщала классному руководителю о вашем поведении, которое угрожало прежде всего вам самим. — Юлька дернула за полу пиджака еще раз и выразительно повела бровью. — Если бы не я, неизвестно, чем закончилась бы твоя эпопея с башенным краном.

— Да чем же она могла закончиться?

— Например, падением с тридцатиметровой высоты. От тебя бы даже мокрого места не осталось.

— Вы лазили на башенный кран? — Взгляд мальчишки на секунду вспыхнул, но, заметив строгость в глазах матери, тут же спрятался за пушистыми ресницами. — Страшно, наверное...

— Нет, что ты! Это абсолютно безопасно. Дело в том, что кран состоит из нескольких ячеек. Поднялся пролет по лестнице — оказался на площадке, закрыл люк и поднимаешься по следующей лестнице; опять закрыл люк — и так, пока не залезешь на самый верх, в кабину. Так что это не более опасно, чем просто подниматься к себе домой, ну, скажем, на десятый этаж.

Паэгле сдержанно перебила:

— Ты только забыла добавить, что из кабины пыталась перебраться на стрелу.

— Но ведь не перебралась же?

— Благодаря мне.

— Ты настучала на нас! — Старая обида вспыхнула с новой силой.

— И правильно сделала. Разве сейчас ты поступила бы по-другому?

Даша отвела глаза.

— Это некорректный вопрос, — с неохотой отступила она. — Двенадцатилетние дети не могут и не должны поступать, как взрослые люди. Именно потому, что они дети. У них другие представления о мужестве и благородстве.

Паэгле поправила сыну воротничок:

— Иди, Антон, приготовь для проверки тетради, я сейчас вымою руки и приду.

Дождавшись, пока сын закроет за собой дверь, Юлька обернулась к бывшей однокласснице:

— Рыжая, ты всегда была ужасным ребенком, и потому неудивительно, что так плохо кончила.

— О чем это ты?

Заявление бывшей одноклассницы несколько озадачило.

— Закончив факультет искусствоведения Московского университета, ты занимаешься ремеслом по меньшей мере странным.

— Ага. — Даша недобро прищурила карий глаз. — Я так понимаю, ты имеешь в виду мою карьеру детектива?

— Именно это я и имею в виду. Разумеется, за исключением того, что у детектива не может быть карьеры. Повторяю — это странное занятие, если не сказать больше.

На Паэгле обижаться не имело смысла. В ее присутствии любые эмоции выглядели слишком жалким аргументом. Но Даша не была бы сама собой, если бы оставила последнюю реплику без ответа.

— В таком случае ты удивительно непоследовательна.

— Вот как?

— Именно так. В мою искусствоведческую бытность ваше величество обходило меня вниманием, а стоило мне стать детективом, как ты готова поселить меня в своем доме и даже платить деньги. — Ореховые глаза мстительно прищурились. — Посему полагаю, что самое правильное в данной ситуации — это вернуться обратно в аэропорт...

По лицу Паэгле было видно, что она хочет сказать что-то убийственно меткое, но губы ее дрогнули, и бывшая одноклассница бессильно опустилась на скамеечку возле вешалки.

— Рыжая, — доселе прямой взгляд стал усталым, загнанным, — у меня действительно кошмарная ситуация. Я беру все слова обратно. Более того, я готова просить тебя на коленях, только помоги мне.

— Но как? — Даша развела руками. — Не силой же мне выбивать из них признание, из трех здоровых мужиков...

— Просто останься и поживи у меня. Оно само все на место встанет.

— Так если само все встанет, я-то зачем? — пыталась вразумить ее Даша.

Юлька отвела глаза.

— Если погибнут остальные рыбы, — она сглотнула, — я уже не восстановлюсь. Я потеряю все.

Даша присела рядом:

— Юль, ну что ты такое несешь? Чего ты потеряешь, жизнь, что ли? Хочешь, я слетаю в Африку и привезу тебе сто таких рыб?

Юлька помотала головой:

— Не надо. Это не поможет.

— Да что, жизнь твоя от этих рыб зависит, что ли? — рассердилась Даша.