Кошмарный принц
Шрифт:
Простые — да непростые…
Призрачные.
И наводили на нешуточную мысль… Именно так. Нешуточную. Не простой это демонский морок… да и не морок вовсе! Юный волшебник догадался, кто они — непростые да призрачные люди-силуэты — порабощенные души москвичей! И сейчас они напирали на него, виновника их рабского заточения. Егор заметил краем глаза, как из толпы выделилась одна фигура и пофланировала к нему. Фигура смутно напомнила Егору кого-то. Потом она отделилась от муарового марева и обрела чёткие черты. Егор узнал отца.
— Папа? — спросил он тихо.
Псевдоотец будто как раз ждал вопроса и переместил своё «тело» как мог близко к волшебнику, то есть не ближе трех метров.
— Правда что ль? — с ехидным злорадством спросило существо и осклабилось. — Про папку вспомнил. А как послал подальше — забыл?
— Не злись на меня…
— А ты слезь со зверюги — что ты на него залез? Поговорим… как отец с сыном! Слезь! Чего боишься?
Егор на эту уловку не купился:
— А так поговорить слабо?
— О чём мне с тобой, паршивец, разговаривать, угробил меня и доволен, да?
Егор хотел ответить (и сильнее увязнуть в одуряющем мозг разговоре), но вдруг услышал в голове знакомый голос.
— Прекрати о чём-то думать! — сказал Виктор Ильич. — Вспомни, даже Зефирный Человек из «Охотников за приведениями» успел натворить бед! Прекрати думать обо всём, кроме мира Грёз, мой мальчик, понимаешь, о чём я? Думай только о мире Грёз!
— Понимаю, — сказал вслух юный волшебник.
— Что понимаешь? — насторожился псевдоотец, и подернулся муаром. — О чём ты… сынок?
Заискивающее «сынок» окончательно вернуло Егорке ясность мышления.
— Пошёл бы ты… папа! — вскликнул он и едва удержался верхом, когда хорт бесстрашно прыгнул на существо. Существо испарилось в алой вспышке, хорт непонимающе замотал головой, не настигнув жертву.
— Спокойно, хортик! — сказал Егор. — Это всего лишь пугала. А сейчас мы устроим огород… — Егор не совсем понял, что пытался сказать, но ему стало смешно. И он засмеялся. Со смехом он обретал силу, она будто аккумулировалась в нём. «Непередаваемое очучение», как говорил в юмореске Евгений Петросян. Муаровая поступь призрачных существ остановилась. Видимо, Див пребывал в неком замешательстве от неожиданного смеха врага и не сразу сподобился что-то предпринять. Егор не стал ждать. Он закрыл глаза и чёткой картинкой представил, как капли цвета спелого граната в брызгах рассыпались по бурым валунам и, суетливо сбиваясь в тончайшие ручейки, спешили обратно в красное море, чтобы с новой волной вновь в брызгах рассыпаться по бурым валунам. Закатное солнце полусферой в полнеба застыло на горизонте, окрашивая бегущие облачка в золотисто-неоновый оттенок. Представил, как свежий ветерок ласкает его тело.
И чрез мгновение почувствовал свежий ветерок.
Егор открыл глаза… но вопреки ожиданиям не увидел свой мир Грёз. Ветерок не был тёплым, но свежести в нём было предостаточно — не напрасно же конец ноября. Почему он не в Грёзе, а здесь, на поле?
Див всё вис над землей горизонтально с физиономией рокерской Цокотухи с девятью затемненными очками. Если в общем плане ничего не произошло, знать времени прошло немного, следовательно, мысль о Грёзе перебила напускную фантазию Дива и вернула всё в начальную точку.
— Первый раунд за нами, — шепнул юный волшебник на ухо хорту.
Гроза без дождя стремительно неслась со столицы, вернее сказать, расширялась. Среди ночи затруднительно определить скорость расползания «кляксы», но, судя по вспышкам молний и характерному запаху (не характерному для сей поры) озона, приносимому порывами колючего ветра, гроза почти уже нависла над ними.
Егор нашёл «кошачьим» взглядом Чудина, тот стоял ближе, чем прежде. Присутствие товарища подбодрило юного волшебника. Егор усилил мощь энергетического щита и, набравшись решимости, заглянул в зеркальные лупы демонских «очей».
В них он увидел сокровенное.
В них он увидел себя.
В них он увидел смерть.
В них он увидел борьбу за выживание.
Див начал второй раунд, он предложил игру в «кошки-мышки». Егор принял вызов. Не мог не принять. Он был уже внутри игры. Но будет ли он придерживаться правил демонской игры? Посмотрим, сказал слепой…
…Он вцепился в баранку грузовика, ноги едва доставали до педалей. Егор не умел водить, но вроде бы получалось. Трасса, как транспортёрная лента, проскальзывала под колёсами и казалось, что грузовик, натужно изрыгая из себя механические ругательства, не мчался вперед, а пытался удержаться на месте, чтобы не загреметь в неизвестность позади. Тому способствовала и пустынная местность. Ни одного деревца, ни одного кустика, ни одной машины, ничего, за что мог бы зацепиться взгляд. Егор с трудом удерживал на асфальте мчащийся грузовик, его почему-то постоянно клонило то в кювет, то за двойную сплошную.
Внезапно грузовик был атакован. Егор подумал, что дождь, но небо было чистым, а на лобовом стекле появились бурые кляксы. Сперва редкие, потом лобовая атака обернулась «ливнем» из майских жуков. Дворники не справлялись, лишь больше ухудшали видимость. Егор не включал дворники (он не знал, где включать), дворники ожили сами, будто сработала автоматика. И теперь они размазывали кишки жуков по стеклу, сводя видимость к нулю.
Как бы Егор не ограничивал доступ в свою память, Див всё-таки умудрялся пробить кордоны и искал то, что могло вызвать чистый и неподдельный ужас у врага, у ненавистного мальчишки, ставшего магом. Воспоминание о жуках не вызывало детский страх, но всё равно подсобило демону. Егор же чувствовал, что должен и дальше рисковать. Должен и дальше пудрить мозги Диву, идя на поводу предложенной им игры. Егор бежал от кого-то… или чего-то. Он не знал, что его преследует (у грузовика отсутствовали зеркала заднего вида), зато знал, что останавливаться опасно. Смертельно опасно. И это была не шутка. С Дивом вообще шутки плохи.
Егор уже не видел дороги. А майские жуки, будто выполнив задание, пропали. Трасса была прямой, но как долго она могла не вилять, подумал Егор.
И трасса вильнула.
На полной скорости грузовик слетел на обочину. Егор подпрыгнул. Из-за спинки сиденья невероятным кульбитом выскочил баллон огнетушителя, скакнул на сиденье, тюкнулся о приборную панель и упал на ногу мальчика; боли не чувствовалось. Егор схватил огнетушитель и с силой (может, и правда, в экстремальных ситуациях мобилизуется энергия, о которой и понятия не имеешь в обыденной жизни?) саданул по стеклу… как в шутливой примете современных «мыслителей»: если ударить по стеклу, то появляется схема линий Московского метрополитена… Саданул дважды. Мало. Но вот третья «схема» разбила лобовое стекло грузовика на мелкие кубики, тысячи осколков осыпались в кабину.
Егор думал, что съехал с дороги безвозвратно, но увидел, что асфальтная лента вильнула полукругом, и шанс на неё вернуться был вполне реальным. Просто чудо, что грузовик всё ещё был на колёсах! Егор вывернул тугой руль и выехал на трассу.
Трасса успела измениться.
Теперь она была оживленной. Только что пустой, но стоило осилить трамплин кювета и со скрежетом бухнуться на хайвэй, как здесь, словно в компьютерной игре нарисовались снующие туда-сюда автомобили всех габаритов и моделей. Без ДТП не обошлось. Фейерверочные взрывы и визг тормозов. Одна на другую, третья на четвёртую… свалка покорёженных машин. Разбивая в хлам передок грузовика, Егорка прокладывал себе дорогу по встречке. Происходящее не воспринималось всерьёз и действительно казалось игрой. Когда до слуха донёсся противный звук милицейских сирен, Егорка загоготал, как самый натуральный псих, и крутанул руль, разворачивая грузовик навстречу гаишникам… Он забыл, что по правилам игры должен бежать, а не нападать… Манёвр не удался. Грузовик занесло, несколько секунд он балансировал на двух колёсах правого борта и завалился на бок, трением высекая снопы искр. Пока Егор занимался тем, что пытался уберечь себя от ушибов и ранений, ситуация снова в корне изменилась.