Космическая фантастика, или Космос будет нашим!

VIII

Тихая светлая ночь. Две полные луны, одна в зените, другая над горизонтом, освещают Марс бледно-голубоватым светом. Тишина ночи изредка нарушается шелестом леса, когда по листьям пробежит легкий ветерок. Город еще не спит. Из раскрытых окон маленьких домиков несутся пение и разговор. Толпы маленьких человечков еще видны в различных местах, под деревьями. На площадке под высокой башенкой, принадлежащей одному из лучших замков в городе, видны две фигуры, великана и карлика: это Краснов и его хозяин. Они ведут оживленный разговор. Краснов заметно горячится, карлик рассуждает более спокойно.

— Я выслушал твои возражения, — сказал карлик, — и отчасти могу с тобой согласиться. Я не спорю, что многие из указанных тобой явлений нужно отнести к отрицательным сторонам нашей общественной жизни. Но нельзя же, Николай, замечать только дурное. Ты сам указал мне на некоторые светлые стороны в жизни нашей планеты. Я не был на Земле, но если бы я туда попал, я нашел бы, право, больше случаев возмущаться земной жизнью, чем ею восхищаться. Мы на многие возмутительные явления часто смотрим только потому легко, что мы к ним привыкли. Когда я слушал твои рассказы о Земле, я много раз приходил в ужас и негодование. Вспомни, как часто я содрогался от твоих рассказов о том, как жестоко земные люди обращаются с другими живыми существами на Земле. Ваши люди, несмотря на всю вашу пресловутую цивилизацию, отличаются самою зверскою кровожадностью, которая доходит до того, что вы убиваете целыми массами животных затем, чтобы есть их трупы; и у вас никто не приходит от того в ужас. Даже ты, человек развитой и больше других отрешившийся от варварских привычек, по твоим же рассказам, много раз ел трупы птиц, рыб и зверей без всякого отвращения. У вас существуют трупные магазины, где можно купить на вес кусок трупа какого угодно зверя; и такие магазины у вас даже дозволены законом. Люди, которые из омерзения к подобной пище употребляют растительную пищу, у вас очень редки.

— В этом виновата природа: мясная пища более пригодна для человека, — заметил Краснов.

— Неправда. Ты сам нашел, что жители Марса здоровее земных людей. А если бы ты был и прав, то ты этим нисколько не оправдываешь земной жестокости. Для того чтобы сделать животных или лошадей, как ты их называешь, более покорными себе, вы подвергаете их бесчеловечным пыткам. Вспомни свои рассказы о том, какие странные отношения существуют у вас между двумя полами и как ненормальны ваши семейные отношения. У вас почему-то стараются всеми средствами уничтожить в молодых людях свободное проявление любви или извратить это чувство ненужными стеснениями. Пока молодой человек не приобрел еще самостоятельного положения в обществе, он не смеет, несмотря ни на годы, ни на физическое развитие, ни на темперамент, вступить в брак. Посмотрим же теперь, к чему приводит ваш обычай. Так как легальные браки для огромной массы вашей молодежи недоступны, то возникает множество браков тайных на самых ужасных основаниях. Необходимость скрываться, боязнь наказания и другие подобные причины превращают возвышеннейшее и благороднейшее чувство любви в разврат. А так как ты сознался, что никакой другой порок не распространен на Земле так сильно, как разврат, то, следовательно, это зло есть неизбежное следствие ваших порядков. Да разве только в разврате заключаются бедствия, возникающие от ненормальных ваших семейных отношений? Вследствие ваших странных взглядов и обычаев происходит то, что любовные ласки распределяются между женщинами неравномерно до нелепости. Некоторые женщины изнывают от жажды любви, но, не имея возможности отдаться любви, тоскуют, сходят с ума.

— Ты прав, — сказал Краснов. — Зло, так ярко освещенное тобой, безгранично. Но скажи мне по совести, учитель, неужели Марс свободен от этого зла? Неужели у вас царит нравственность, а порок неизвестен?

— Да, Николай, к несчастию, встречаются и у нас случаи нарушения семейного долга, но на них нужно смотреть как на исключения. Преступление против нравственности считается у нас настолько чудовищным, что редко кто на него решается. Вот почему ваша земная жизнь показалась мне такою жалкою, когда ты мне рассказал о том, как извращают у вас природу и в каком состоянии находится у вас семья. И после этого вы еще думаете о счастье и прогрессе? Можете ли вы идти вперед, когда вы лишены самой основы счастья, семейного благополучия? После этого вся ваша цивилизация — только призрак.

— Ты не прав, учитель, — возразил Краснов. — Семейные отношения жителей Марса, может быть, неизмеримо выше наших. Но посмотри на нашу жизнь с других точек зрения, — и ты увидишь, как далеко Земля опередила Марс. Ты не станешь отрицать, что жители Земли ученее и талантливее марсиан. Науки, искусства и технические изобретения стоят у нас так высоко, что Марс не сравняется в этом отношении с Землей даже через много столетий. Я приведу тебе несколько примеров. Если бы ты перенесся на Землю, в один из больших городов, то ты в первые же минуты пришел бы в восторг и изумление. У вас, например, все тяжести переносятся людьми, и ваши способы передвижения самые несложные, тогда как мы проезжаем большие расстояния на пароходах или электрических машинах. Благодаря телеграфу и телефону люди свободно разговаривают между собой с одного конца планеты на другой. Благодаря книгопечатанию наши книги выходят в бесчисленном количестве экземпляров, благодаря железным дорогам они распространяются по всему земному шару в самое короткое время. Поэтому наука и образование стоят у нас на такой высоте, какой вы вряд ли когда-нибудь достигнете. А если бы ты увидел земные постройки, земную живопись, статуи, театры, магазины, наполненные самыми изящными предметами роскоши, то ты в восхищении преклонился бы перед земным человечеством!..

— И у вас все пользуются этой роскошью? — спросил карлик.

— Это уже другой вопрос, — отвечал Краснов. — К сожалению, довольством у нас пользуется только небольшой класс людей, остальная же масса населения живет не лучше, чем обитатели Марса, а многие бедняки, я должен сознаться, еле-еле могут удовлетворить своим необходимейшим потребностям.

— И ты считаешь это счастьем? Ты не понимаешь, что счастье немногих счастливцев вызывает зависть у огромной массы бедняков.

— Но зато хоть немногие могут достигнуть такого счастья, о котором у вас на Марсе не имеют даже понятия! — возразил Краснов.

— И это неправда. Гуманный человек не может чувствовать себя счастливым, видя горе вокруг. Забывать о других могут только сухие эгоисты. А разве эгоисты счастливы? Разве может быть счастливым тот человек, который делит весь мир на две половины: я и все остальные — и пренебрегает второй половиной, как недостойной внимания? Нет, кто вечно носится с самим собой, для кого весь интерес жизни сосредоточен в собственной особе, тот скоро почувствует себя лишним в мире, и жизнь ему станет в тягость. В том-то и заключается, по моему мнению, главный недостаток земной жизни, что у вас стремятся не к истинному счастью, а к внешнему блеску. У нас не так. Мы обратили все свои способности на то, чтобы у нас было как можно меньше обездоленных людей. Цель нашего прогресса — возможно большее сплочение людей узами любви и равенства.

— Однако мои наблюдения, учитель, расходятся с твоими словами. Ты говоришь, что вы стремитесь к всеобщему равенству, но как же ты мне объяснишь тот несправедливый закон, по которому у вас все дети, родившиеся с белыми волосами на голове, считаются благородными, получают образование и пользуются потом различными правами и преимуществами, тогда как детям, имевшим несчастие родиться с темными волосами, навсегда закрыт путь к образованию и неизбежно грозит участь чернорабочих? У нас нет таких диких и несправедливых законов.

— Неправда. У вас водится совершенно то же самое. Ты ведь говорил мне, что у вас есть дворяне и крестьяне. Вся разница между Марсом и Землею заключается в том, что у вас привилегированными делает людей социальное положение их родителей, а у нас цвет волос. Личные же достоинства человека в этом случае не играют никакой роли как у вас, так и у нас.

— Да, но у нас всякий крестьянин может, если действительно обладает выдающимися дарованиями, добиться высокого общественного положения и даже дворянства. Согласись, учитель, ведь глупо воздавать почет людям только потому, что они белокуры.

— Светлый цвет волос, Николай, есть признак божественной искры в человеке. Впрочем, я не утверждаю, что Марс стоит выше Земли или наоборот: и на Марсе, и на Земле много и хорошего, и дурного. Мы не можем решить, на какой планете жить лучше; постараемся же выяснить, что именно хорошо на Земле и что на Марсе. Теперь ты уже достаточно подготовлен к обзору наших общественных учреждений и порядочно владеешь нашим языком. Поэтому я дольше не буду откладывать этого обзора, и мы завтра отправимся в путь.

— Учитель, я снова обращаюсь к тебе с мучающим меня вопросом: где мой друзья?

— А я снова повторяю тебе, что ты напрасно о них беспокоишься: им не сделают ничего дурного.

— Могу ли я быть спокойным, мучась неизвестностью? По крайней мере скажи, зачем нас разлучили?

— Хотя мне запрещено касаться этого вопроса, однако, уступая твоим настойчивым просьбам, я кое-что скажу, надеясь, что ты поймешь и оправдаешь наше начальство. Тебе вполне понятно, что прибытие на Марс пяти великанов, неизвестно откуда появившихся, должно было смутить и обеспокоить нас. Могли ли мы наперед знать, что ваши намерения мирного характера? Во всяком случае мы должны были принять меры предосторожности. С этою целью мы вас усыпили и сонных развезли по разным местам. Каждый из вас поручен надзору одного из первых сановников страны, который должен снять допрос со своего пленника. Осмотр «Галилея» и согласные ваши объяснения убедили нас в том, что вы прибыли с той планеты, с которой мы давно старались завязать сношения. Теперь не только я, все население Марса в этом уверено, и высокая цель вашего путешествия — научное знакомство с новым миром — вызвала к вам общее глубокое уважение, а потому ничего худого вы для себя не должны ожидать. Очень скоро вам позволять видеться, а затем дадут свободу. Но на каких условиях это будет сделано и когда именно, — я сам не знаю. Больше я ничего не смею добавить. Я и так сказал тебе слишком много, приняв на свой страх последствия моей откровенности. Будь же спокоен за друзей, Николай. А теперь пойдем спать. Кажется, уже рассветает.