Космический госпиталь. Том 2

Взрослый ФРОБ с баллонами питательной смеси за спиной заканчивал опрыскивание питательной смесью малыша, загнанного в дальний угол палаты. Завершив кормление, он развернулся и затопал к Конвею.

На ФРОБе красовались знаки различия практиканта сестринских курсов. Фактически во время дежурства его должность означала, что он нянечка, не более того. Между тем Конвей знал, что перед ним – один из троих ФРОБов, в данное время обучавшихся в Главном Госпитале Сектора, то есть один из первых представителей худларианского народа, призванных привить своим сородичам понятия профилактической и лечебной медицины. ФРОБ сейчас пребывал в женской ипостаси. Худларианка, на взгляд донора мнемограммы, была очень хороша собой и вдобавок в отличие от сестры-кельгианки из гериатрической палаты отличалась редкостной учтивостью.

– Не могла ли бы я чем-нибудь вам помочь, доктор? – осведомилась худларианка, устремив взгляд на Конвея. На него нахлынула всепоглощающая волна чужих воспоминаний, и он утратил дар речи. – Пациент под седьмым номером, маленький Метиглеш – тот, что хотел поиграть с вами, – очень хорошо отвечает на лечение, предложенное диагностом Торннастором. Если вы желаете обследовать его с помощью сканера, я могла бы его иммобилизовать, это не составит мне труда.

«Медсестре-худларианке с ее-то габаритами, естественно, труда не составит», – подумал Конвей.

Именно поэтому на дежурство в эту палату определили практикантку-ФРОБ. Она точно знала меру физического воздействия на маленьких гигантов, а вот квалифицированные медсестры, принадлежавшие к другим видам, побоялись бы применять силу из страха причинить боль худларианским детишкам. Юные ФРОБ отличались завидной крепостью, а отдельные представительницы этого вида – редкостной красотой.

– Я просто мимо проходил, сестра, – наконец выдавил Конвей. – Похоже, у вас тут все в полном порядке.

Между тем он не спускал глаз с худларианки, и его собственное отношение к ФРОБам забилось в дальний угол сознания. Его затмило ощущение пребывания в мужской худларианской ипостаси – именно в ней пребывал и донор мнемограммы на момент производства записи излучения его мозга. Эти воспоминания были чуть сильнее памяти о жизни в обличье женской особи. Конвей помнил о недавнем рождении своего отпрыска, о том, что роды повлекли за собой столь резкое изменение гормонального равновесия, что он вновь вернулся в мужскую ипостась. На Худларе семейным парам повезло: каждый из них по очереди был способен производить на свет детенышей.

– Сюда частенько наведываются медики разных видов, получившие худларианские мнемограммы, – продолжала медсестра, не догадываясь о том, в какое замешательство привела Конвея. А худларианское alter ego без устали подсыпало все новые и новые порции фактов, воспоминаний из пережитого опыта: об осуществленных и неосуществленных мечтаниях в период ухаживания, о любовной игре и спаривании великанов с великаншами. Из-за всего этого разум Конвея-человека в ужасе сжался в комок. Увы, хозяином положения сейчас было не собственное сознание Конвея.

Он отчаянно пытался овладеть собой, преодолеть всепоглощающие наплывы инстинкта, не дававшего ему ясно мыслить. Конвей старался не смотреть на худларианку, он уставился на свои затянутые в перчатки пальцы, судорожно сжимавшие поручень, а медсестра все говорила и говорила:

– И самим худларианам, и существам, носящим в своем сознании худларианскую мнемограмму, тяжело посещать гериатрическую палату. Я бы сама туда ни за что не пошла, если бы только меня не отправили, и я отношусь с высочайшим уважением и восхищением к тем из медиков, кто бывает там исключительно из чувства профессионального долга. Говорят, что, побывав там, многие перестают думать о собственных бедах.

Безусловно, вы вольны пробыть в палате столько, сколько сочтете нужным, доктор, что бы вас сюда ни привело, – кокетливо проговорила худларианка. – Я готова исполнить любую вашу просьбу.

Худларианская часть сознания Конвея была готова завыть на луну. Конвей промямлил что-то невразумительное – такое, что даже транслятор не понял, – и, перебирая руками вдоль поручня, отчаянно бросился к выходу.

«Ради всего святого, возьми себя в руки! – увещевал он себя. – Она же вшестеро больше тебя!»

Глава 12

Аварии и несчастные случаи в звездной системе Менельден происходили нередко. Она была обнаружена шестьдесят лет назад разведывательным кораблем Корпуса Мониторов, и по традиции капитан корабля самолично присвоил системе название, так как ничто не говорило о том, что хотя бы на одной из планет может существовать разумная жизнь, представители которой имели бы собственное название той или иной планеты. Если когда-либо в этой системе и существовала цивилизация, все ее следы были уничтожены, когда в систему откуда ни возьмись вломился огромный, размером с планету, железорудный метеорит. Первым делом он налетел на самую далекую от местного солнца и самую крупную планету, нанес ей ощутимые повреждения и толкнул с такой силой, что она, в свою очередь, хорошенько стукнула следующую планету, а та – свою соседку, и так далее. В итоге все планеты сбились к солнцу, и орбиты их сблизились до предела.

К тому времени, когда система Менельден постепенно оправилась от пережитого шока, ее состарившееся желтое солнце было окружено быстро вращавшимся плотным поясом астероидов, значительная часть которых представляла собой металл почти в чистом виде. Сразу же после открытия системы в ней закипела жизнь – в форме создания добывающих и металлообрабатывающих комплексов, где трудились бригады со всей Федерации. В этой космической модели броуновского движения частенько имели место чрезвычайные происшествия.

Подробности одного такого происшествия стали известны только через несколько недель, а кто был в нем виноват, так и осталось невыясненным.

Громадный многовидовой жилой модуль, предназначенный для размещения шахтеров и металлургов, перетаскивали тягачами с выработанного астероида на нетронутый. Модуль торжественно скользил между медленно вращавшимися и неподвижными астероидами, и его огибали другие транспортные корабли, занятые столь же деликатными маневрами в области трехмерной навигации.

Одним из кораблей, чей курс пролегал в непосредственной, но безопасной близости от маршрута модуля, ведомого тягачами, было грузовое судно, под завязку набитое металлическими болванками и прокатом. Конструкции этот грузовик был весьма специфической: между кормовыми двигателями и крошечным отсеком управления располагалась открытая палуба – так было легче производить погрузку и разгрузку. Видимо, зрелище чудовищной массы металла, не слишком надежно закрепленной на открытой палубе, повергло капитана тягача-флагмана в трепет, и он велел капитану грузового судна посторониться.