Космический шулер

—Гляди-ка, кто к нам пожаловал, — сказал сидящий за столом мужчина, обращаясь к Лафайету. Взяв гусиное перо, он придвинул к себе чистый бланк. — Неумно. Крайне неумно. Ты сделал большую ошибку, вернувшись в Миазмы.

—Я не…

Резкий удар в спину положил конец возражениям O'Лири. Его схватили под руки, втолкнули в длинный коридор через обитую железом дверь, свели вниз по лестнице. Пахло, как в обезьяннике Сэнт— Лу.

—Ох, нет, — взмолился O'Лири. — Только не туда!

—Туда, туда, — охотно отозвался'Простофль. — Прощай, шут гороховый!

И удар ногой в то место, на котором сидят, швырнул Лафайета вниз. Пролетев некоторое расстояние по воздуху, он свалился в камеру с низким потолком, освещенную светом одной-единственной свечи. По стенам камеры стояли клетки, из которых на него смотрели заключенные, напоминавшие обликом зверей. Между клетками сидел человек, поперек себя шире, и, раскачиваясь на трехногом табурете, чистил ногти огромным кинжалом.

—Нашего полку прибыло, — сказал он голосом, похожим на скрежет тупой мясорубки, мелющей мясо вместе с костями. — Тебе повезло, что есть свободное место.

Лафайет, не дослушав, бросился вверх по ступенькам, но не успел пробежать и трех шагов, как железная решетка с грохотом рухнула, чуть было не раздробив ему пальцы на ноге.

—Эх, опять промахнулся! — сказал надзиратель. — Вечно мне не везет. Дюймом дальше, и пришлось бы отскребать тебя от пола.

—Что все это значит? — дрожащим голосом спросил Лафайет.

—Попался — терпи. Второй раз тебе не удастся улизнуть.

—Я требую адвоката. Не знаю, в чем меня обвиняют, но в чем бы меня ни обвиняли, обвинять меня не в чем!

—Да ну? — осведомился надзиратель, поднимая бровь в притворном изумлении. — Ты никогда ни с кем не дрался?

—Ах, вот оно что. Но я…

—Никогда ничего не крал?

—Без злого умысла. Плоскодонка…

—Никогда никого не соблазнял? Не пробирался по ошибке в чужую постель?

—Но я могу объяснить! — вскричал Лафайет.

—Можешь не стараться. — Надзиратель зевнул, перебирая связку ключей. — Твое дело слушалось в суде, и ты признан виновным по всем статьям уголовного кодекса. Советую как следует выспаться, ведь завтра твоя премьера.

—Завтра? Какая премьера?

—Да ты не волнуйся. — Надзиратель схватил Лафайета за воротник окончательно пришедшего в негодность пиджака и втолкнул в клетку. — Маленькое отрубание головы на заре. Ты — в главной роли.

* * *

Лафайет забился в угол клетки, стараясь не обращать внимания на боль и ломоту во всем теле. По полу взад-вперед бегали мыши; от зловония нечем было дышать; мощный храп раздавался со всех сторон. Изредка Лафайет почесывался, вылавливая неуемных насекомых и отгоняя мысль о неприятном событии, ожидавшем его в такую рань.

—Свайнхильда подумает, что я ее бросил, — пробормотал он, обращаясь к своим коленям. — Никогда больше не будет доверять она женским уборным. Бедная девочка: одна, в средневековом городе, без денег, без друзей…

—Эй, Лэйф, — прошептал знакомый голос. — Иди сюда. Нам надо добраться до ворот минут за пять-шесть, пока не начнется обход.

—Свайнхильда! — Лафайет поперхнулся и, оглянувшись, увидел всклокоченные белокурые волосы, свисавшие из треугольного отверстия в стене, у которой стояла клетка. — Где — как… что…

—Чш-шш! Ты разбудишь надзирателя! Лафайет бросил взгляд на тюремщика, восседающего на табурете, подобно мечтающему

Будде. Сложив пальцы на необъятном животе и прислонившись к стене, он спал.

—Я буду пятиться, а ты ползи вперед, — шепнула Свайнхильда. — Здесь не развернуться.

Лафайет вскочил на ноги и в мгновение ока залез в грубый каменный тоннель, по которому дул холодный ветер.

—Положи камень на место, — вполголоса сказала Свайнхильда.

—Как? Ногами?

—А, черт! Ладно, может, никто не заметит. Неожиданно они стукнулись лбами, и губы Лафайета случайно скользнули по ее щеке. Девушка захихикала.

—Ну, ты даешь, Лэйф! Нашел, когда приставать! Любой другой только и думал бы, как унести ноги!

—Как тебе удалось меня найти? — спросил Лафайет, продолжая осторожно ползти вперед.

—Хозяин таверны сказал, что тебя сцапали. Я шла следом до самых ворот, а там познакомилась с мальчиками. Один из них показал мне подземный ход. Какой-то заключенный удрал им дня три назад.

—И они тебе все рассказали, едва успев познакомиться?

—Сам посуди, что у них за жизнь, Лэйф? Вкалывают от зари до зари, денег не получают.. жалко им, что ли, если какой-нибудь бедняга вырвется из когтей Родольфо?

—Вот уж действительно благородно с их стороны.

—Да, но как тяжело было моей спине! Ну и холодный этот каменный пол, на котором ребятам приходится выстаивать часами!

—Свайнхильда, ты хочешь сказать… ладно, неважно, — поспешно добавил Лафайет. — Я предпочитаю ничего не знать.

—Осторожно, милый, — предупредила девушка. — Здесь тоннель поднимается и выходит наружу за кустом. А рядом — часовой.

Цепляясь локтями, пальцами и ногтями, Лафайет полз вверх. У самого выхода он замер и стал ждать, когда Свайнхильда разведает обстановку.

—Давай! — услышал он сдавленный шепот, и мгновением позже они скрылись в тумане, а еще через несколько минут, пробежав по аллее, перемахнули через невысокую ограду и очутились в парке. Осторожно пробираясь между деревьями, они вышли на небольшую поляну, окруженную кустарником.

—Знаешь, Свайнхильда, а я о тебе думал, — признался Лафайет, в изнеможении опускаясь на землю. — Представляешь, мне собирались отрубить голову, и только благодаря тебе я остался жив. До сих пор не верится. Это просто чудо.

—А ты спас меня от пиратов, — ответила Свайнхильда. — Если б не ты, эти образины и сейчас бы со мной развлекались.

—Да, но ведь из-за меня ты ушла из дома, и…

—А ты из-за меня поругался с Боровом. Не такой уж он плохой, вот только мозгов маловато, и вечно меня в чем-то подозревает. Могу поклясться, окажись он здесь, закатил бы жуткий скандал, застукав нас в кустах!

—Э-э-э… ты права, — согласился Лафайет, незаметно отодвигаясь от мягкого теплого тела. — Но сейчас надо решить, что делать дальше. Я не могу показаться людям на глаза: либо меня с кем-то путают, либо эти матросы — олимпийские чемпионы по плаванию!