Космо Хилл. Супернатуралист

Стефан был не в духе, и не только из-за смога. Несмотря на все его возражения, в группу снова попал случайный человек. Хорошо, пусть этот парень — наводчик, но ему же не больше четырнадцати лет, и у него нет ни малейшего опыта выживания в городе. Мона тоже молода, но она-то многое повидала и в трусости ее никак не упрекнуть. А этого Космо улица наверняка сожрет живьем в считанные минуты. Стефан уже чувствовал ответственность за мальчика, хотя меньше всего хотел ее на себя брать. Его возраст едва позволял нести ответственность за самого себя. Одно дело рисковать на охоте за паразитами собственной жизнью и совсем другое — подвергать опасности жизнь других. Особенно такого несмышленыша, как этот Космо.

Миновав пять кварталов, Стефан подошел к крематорию «Упокоение». Здание, естественно, было чугунно-серым, но управляющий попытался немного освежить его, спроецировав на фасаде парящих компьютерных ангелов.

Стефан вошел в зал Вечного Покоя через заднюю дверь, проведя магнитной карточкой (такие карточки заменяли жителям Маичи-Сити удостоверения личности) по прорези турникета. При помощи той же карточки он запустил конструкцию, похожую на десятиэтажную карусель маленьких стеклянных ящичков. Код на магнитной полоске запросил доступ к ящику, хранившемуся на верхнем уровне. Стефан смотрел, как ящичек продвигается по сверкающим рядам своих близнецов к свободной кабинке внизу.

Юноша вошел в кабинку, предварительно выбрав на сенсорном экране у двери вариант без музыки. Ящичек выскользнул из своей ячейки на бархатную подушку.

— Мне это совсем не нравится, мама, — несколько смущенно произнес Стефан. — Бархат и феи. Пошлость, конечно, но поверь, есть места и похуже.

Квадратный шестидюймовый ящичек был прозрачным, с бронзовой табличкой на передней грани. Надпись была короткой и простой. Всего шесть слов: ЛЮБИМАЯ МАМА. БЕЗВРЕМЕННО ПОКИНУЛА ЭТОТ МИР.

Стефан достал из-за пазухи цветы и положил их на подушку перед урной с прахом матери.

— Лилии, мама. Твои любимые.

Непослушные волосы упали Стефану на глаза, придав ему мальчишеский вид.

— Мы нашли еще одного наводчика, мама. Хороший парень. Толковый. Сегодня он спас Моне жизнь. Очень быстро соображает. При рожденный супернатуралист. Но он совсем ребенок, сирота, сбежавший из института Клариссы Фрейн.

Стефан опустил голову на ладони.

— Теперь нас четверо, но тварей слишком много. И с каждым днем становится все больше. Знаешь, они стали появляться даже днем. Их приходится бояться, даже если ты просто порезал палец. В опасности буквально все. Каждую ночь мы уничтожаем сотню, а на следующий день ей на смену приходит тысяча.

Лоб Стефана избороздили морщины, глядя на которые можно было подумать, что ему втрое больше лет, чем на самом деле.

— Мама, я сошел с ума? Мы все сошли с ума? Паразиты действительно существуют? Если так, разве может горстка детей даже надеяться победить их? Наши считают меня главным, вроде как вожаком. Я вижу, как они смотрят на меня, словно у меня есть ответы на все вопросы. Даже новенький, Космо, глядит снизу вверх, хотя очнулся всего несколько часов назад. У меня нет ответов. Паразитов становится все больше, и мы можем спасти лишь несколько людей в день.

Стефан опустил голову на руки. Он знал, что сказала бы мама. «Каждый, кого ты спас, чей-то сын или чья-то мать. Когда ты спасаешь их, ты спасаешь меня».

«Если бы, — подумал Стефан. — Если бы я мог спасти тебя. Тогда все было бы иначе».

Глава 3 КАК ПУСКАТЬ ПУЗЫРИ

Мона Васкез чувствовала себя так, словно все ее нутро норовило вывернуться наизнанку. Она лежала на койке, и пот струился из каждой поры кожи. Мона помнила все, что произошло прошлой ночью, но образы казались какими-то размытыми, как бывает, если смотреть из-под воды. Частная полиция засадила в нее дротик. Стефан и Повторюшка каким-то чудом умудрились привезти ее на тачке сюда. То есть буквально — на тачке. А что потом?

А потом новичок спас ее. После этого она блевала шесть часов подряд. И, судя по тому, какой гимнастикой занимались сейчас ее внутренности, эти шесть часов не были последними. Мона лежала неподвижно, как статуя. Может быть, спазмы исчезнут, если лежать неподвижно.

Такие неприятности в последнее время случались все чаще и чаще. Если ты носишься по Маичи-Сити и палишь из «громобоя», глупо надеяться, что тебе это сойдет с рук. За последние восемнадцать месяцев у Моны накопилось шестьдесят семь швов, три перелома, смещение межпозвоночного диска, а теперь еще и колотая рана на бедре. Мона понимала, как ей повезло, что она вообще осталась в живых, но в данный момент она не чувствовала себя везучей. Голая правда заключалась в том, что шансы на победу были ничтожно малы и с каждым днем уменьшались.

Но разве есть выбор? Дело Стефана стало и делом Моны. Кто-то должен остановить паразитов. Ее родители умерли молодыми. Может быть, последние несколько лет их жизни украли паразиты. А твари наглели с каждым днем. Их привлекали малейшее недомогание или незначительная травма, они преследовали своих жертв средь бела дня.

Она не разделяла безумную ненависть Стефана к паразитам. После ночного рейда по уничтожению тварей Мона спокойно ложилась спать часиков на восемь. А Стефан никак не мог успокоиться, что-то бесцельно перебирал на верстаке, ремонтировал оружие или подготавливал к следующей вылазке верхолазное снаряжение. Иногда одержимость лишала его сна на сутки, а то и больше.

Девушка села на постели — осторожно, ведь неизвестно, как поведет себя желудок. Но все обошлось. Вероятно, она действительно шла на поправку. Мона взяла с прикроватного столика зеркальце и внимательно изучила свое лицо. Кожа была зеленой. Нет, скорее, зеленоватой. И на белках осталось несколько зеленоватых прожилок. Каким ядом был смазан дротик? Если бы не Космо, она превратилась бы в увядший куст с парой сухих листьев.

Мона вздохнула и растянула кожу на щеке между большим и указательным пальцами. Было время, когда для нее казалось важным хорошо выглядеть. Мать часто говорила, что она красива, как экзотический цветок. Мона на всю жизнь запомнила ее слова. Экзотический цветок. Хотя порой не могла вспомнить лиц родителей. Мама и папа погибли во время голодного бунта в Бушке.

Мона, почесывая затылок, вышла в общую комнату. Стефан, как обычно, трудился у верстака — заливал чистящий раствор в линзы прибора ночного видения. Он с головой ушел в работу, даже не смотрел по сторонам. Мона воспользовалась моментом, чтобы украдкой понаблюдать за ним. Стефан, несомненно, пользовался бы бешеным успехом у девушек, если бы он нашел время на свидание хоть с одной из них. Высокий, темноволосый, даже красивый — на вкус тех, кому нравятся этакие «бывалые» парни. Но Мона знала, что у Стефана не было времени на самого себя, тем более на кого-нибудь другого. У него было время только на паразитов.

Стефан наконец заметил ее, и искренняя улыбка озарила его лицо.

— Эй, Васкез, гляжу, ты уже встала на ноги!

Мона кивнула, и желудок тут же попытался исполнить кувырок.

— Да, почти очухалась. Спасибо новичку.

— Ты готова заняться делом?

— Я всегда готова заняться делом, Стефан, — ответила Мона. Признаться, энтузиазм ее был не вполне искренним. Ей оставалось только надеяться, что Башкир этого не заметит.

Повторюшка бросил ей «громобой».

— Отлично. Покажи Космо, как с ним обращаться. В трех кварталах отсюда кое-что стряслось.