Космофауна. Зверь беглеца

Леонида потянуло на откровенности.

– Самая что ни на есть московская, просто мои бабушка с дедушкой увлекались архаичной литературой и балетом. Семья небогатая. Папа родился в орбитальном посёлке, а из-за строгости воспитания стал весьма ранимым и романтичным. Когда переселились на Рязань, очень долго ухаживал за балериной из школы танцев. А когда она ответила взаимностью, в первую ночь любви его сердце не выдержало от счастья, его отвезли в больницу, но врачи ничего не смогли сделать. А через девять месяцев родился я.

– Грустная история. Выпьем же за это!

Егоров чокнулся кружкой и посмотрел в окно. В такие моменты он понимал, что безотцовщина сильно сказалась на его воспитании и характере. Отсюда и временами всплывающая нерешительность, отсюда и привычка к рутинным занятиям и приспособленчеству. Отсюда и безумные, импульсивные поступки из желания эти качества в себе побороть – перечисление всех накоплений в гильдию, приобретение яхты на последние деньги, бегство от погони. А потом снова возвращение в скупердяйство, в рутину. Иногда поэту даже хотелось верить, что отец выжил, и что его из клиники забрали какие-нибудь тайные агенты. И что от этого вся его жизнь может измениться.

Снаружи под стать настроению начало смеркаться. Инженеры медленно понижали мощность солнышка и включали резервное освещение купола – «звёздочки».

– Ну, я смотрю, тебе пора? Можешь, конечно, и у меня заночевать. Кстати, а где Семён… – Скоморохов повернулся и крикнул в сторону коридора. – Надежда Константиновна! Где наш отпрыск?

– Шарашится где-нибудь, тарталыга, – ответила мамаша. – А, вон, гляди же, долго жить будет. Идёт с улицы.

– Работает сантехником, – пояснил Скоморохов-старший. – Бездарь. Надо бы его в большой мир отправить, да кто тогда с хозяйством помогать будет? Эх.

Семён забежал на кухню и молча принялся умываться холодной водой.

– Здравствуй, папаша! – наконец сказал он, отфыркиваясь и вытираясь полотенцем.

– Ты чего такой красный? – спросил отец. – В принтонный бассейн, что ли, окунулся?

– Если бы. В лесу в хищное растение, судрь, угадил. Чуть не скушали меня, папаша. Всё лицо горит и чешется от кислоты. Но врач сказал, что само пройдёт через пару дней.

– В лесу?! Кто тебя пустил в лес? И поздоровайся же с Леонидом Ромуальдовичем, это наш гость, родом с Рязани. Космический поэт.

– Доброго здоровья, – Семён выглядел недовольно от того, что в доме находится чужак. – А пустил меня Вован. Он теперь в реанимации, в него, судрь, парализатором выстрелило. А мне штраф выписали.

Егоров пожал руку юноше.

– Ну, когда назначим выступление? – Егоров повернулся к Ефиму Герасимовичу.

– Что время тянуть? Завтра в обед. Послезавтра остановка в Тюмени, все за покупками потянутся, не до того будет. Сейчас на радио позвоним, там объявят. А утром на афишах вывесим.

– Ещё один вопрос… гонорар? Как вообще это всё, через кого решается?

– Будет! Будет гонорар. Половину с билетов отдам. Или даже две трети. Смотря сколько придёт.

– Спасибо! Если у вас на корабле будут учреждать должность министра культуры, я знаю, за кого проголосую!

Егоров ударил по рукам и встал со стула, обнаружив, что его слегка пошатывает. Пиво пилось легко, и алкоголь ударил в голову незаметно. Только сейчас он краем сознания понял, насколько он пьян. Конечно, организм бывшего гардемарина был слегка модифицирован и устойчив к подобным мелочам, но за время службы польза от модификации сошла на нет.

– Сможешь сам дойти? – спросил Скоморохов. – Есть навигатор на планшете?

– Нет… Сказали, лучше не брать. Да и забыл обновить.

– А, всё равно, навигация у нас работает через раз. Система старая, в погружениях только по проводам всё нормально работает. Семён, проводи нашего гостя до трамвая, – распорядился отец.

– Но па-а, может, лучше Иннокентий? Я уже сегодня изрядно нагулялся. И ногу подвернул.

– Пожалей ребёнка! Ему завтра учиться.

– А мне работать… Эх, судрь, несправедливость…

– Не ругайся при родителях!

Семён нехотя оделся и вывел попрощавшегося с родителями Леонида во двор.

– Слушайте, а вы меня сможете проводить в лес? Очень хотелось бы посмотреть лес. Если это, конечно, можно.

Семён усмехнулся, удивляясь невежеству поэта.

Конец ознакомительного фрагмента.