Космонавтов 80/81
Шрифт:
Но тут случился поток – поток слов и мыслей, обрушившийся на Мику точно так же, как эта девушка только что обрушилась на пространство аудитории.
– Ой, а где все?! Давай я тут к тебе пристроюсь рядышком – мне вообще-то тридцать, и я уже нигде не учусь, ха-ха-ха, но тема классная, вот и пришла сюда. А почему они задерживаются? Это всегда так? Я уже пару раз сюда ходила – нормально раньше было. А-а-а, ты тоже не знаешь? На тебя, когда смотришь, кажется, что «она знает всё, только пока не знает, что знает!». Смешно, да? Я люблю каламбуры, только у меня не сильно хорошо получается. Но я научусь! Практика!
Вот так, только в её речи пауз не было. Сплошное полотно текста, голоса, полотно слов.
Мике сложно сходиться с людьми, а
«Бэ-мэ», – не женщина, а барашек.
Но сейчас Мике ничего делать не приходилось, собеседнице её участия в диалоге не требовалось. Она вообще производила впечатление сверхсамодостаточной особы, даже просто своим внешним видом.
На девушке этой были узкие джинсы, а сверху них платье в горошек и смешная плюшевая шуба под леопарда. Но самым крутым в её образе был бант!
Блин, серьёзно – у неё на голове был небесно-голубой бант из полупрозрачной ленты, завязанный, как в школу нашим мамам лепили до третьего класса. При этом бант был органичен на лохматой голове, словно на упаковке подарка – легко колыхаясь в такт её речи, он обещал праздник каждому.
– Давай сядем на первый ряд? Нас же уже двое, нормально будем смотреться, как свои! Я вот недавно кошку нашла, а она такая пушистая и с ошейником, с адресом. Ну, мне сначала лень было хозяев искать, кошка у меня пару недель пожила, а потом достала орать, и я пошла её возвращать. Приношу по адресу, а это оказалась писательница Мягких, представляешь?! (Мика такой писательницы не знала, но поняла, что ещё со времён до Объединения она.) Оказывается, Мягких сейчас из фарфора лепит кузнечиков, и я осталась с ней чай пить. Она так радовалась, что кошку вернули! Потом ещё оказалось, что у неё в квартире есть погреб. Хочешь, я вас познакомлю? Ты ей понравишься!
Мика понимала, что это какое-то сумасшествие, но девушка была такая искренняя, такая настоящая, что Мика не сбегала от незнакомого, как обычно, а вот сидела и слушала-слушала-слушала, купаясь в потоках её бессмысленной речи.
– Знаешь, наверное, лекцию отменили и студенты все в курсе. Пойдём лучше поедим – у них тут шикарная столовка! Я вообще домашнюю еду люблю, но иногда хожу в рестораны. Ну, раз в месяц примерно. Но не так, как все ходят… возьму тебя с собой как-нибудь!
В столовой девушке стало смешно, что Мика не ест мяса, и она шла с подносом вдоль ряда псевдогреческих салатов и вытаскивала из каждого по айсбергу. Затем девушка с бантом взяла ржавого цвета булочку, разрезала её пополам, а все собранные листья слепила в большой комок и засунула в хлеб, как котлету в гамбургер. Своё кулинарное творение она жадно, словно это было мясо, откусывала, жевала с набитым ртом и много смеялась.
– У меня квартиры нет, но уже давно я купила гараж и обклеила его утеплителем – там вообще нормально, даже зимой. Ну, света-воды нет, но помыться в любом хостеле можно или у друзей. Мы вчера сходили на похороны – просто хотели новые платья куда-нибудь надеть, они чёрные, и шляпки с вуалью. Нет, кого хоронили, не знаю, мы не сильно плакали, но больше других приглашённых. Ничего так мероприятие было. Смотри, как мужик на меня смотрит – я вообще мужикам нравлюсь, всем-всем. Дурные такие! Ты какая-то грустная – всегда или из-за меня?!
– У меня сегодня ковёр украли.
– Ковёр? А кого ты подозреваешь? Если все хорошие – может, он сам ушёл? А-ха-ха! К твоим соседям – вдруг они лучше тебя? Я шучу, на самом деле – точно нет!
Так она болтала почти два часа – на улице уже стемнело, но Мика как под гипнозом сидела – настолько всё это было другое, не её и ей несвойственное. Будто люди разных рас друг на друга впервые взирали – вроде понимаешь, что тоже человек, но так сильно он не вписывается в твои представления и каноны…
А
потом девушке с бантами надо было бежать, и они как-то так легко расстались, как будто дружат уже сто лет и завтра обязательно увидятся снова, хотя даже имён друг у друга не спросили. Мика только тогда на часы посмотрела – было восемь, и она сама засобиралась домой. В голове же крутилось только одно: «Я хочу быть как она! Я хочу довериться миру! Я хочу проживать жизнь на полную! Вытащите меня из этой раковины – у-мо-ляю!»И вроде ничего такого девушка с бантами про себя не рассказала, и ни один поступок из её историй к положительным не относится, но вот эта живость, жажда и смелость – Мика была впечатлена!
3
Люди, которым нравится зима, всегда казались ей странными, зловещими даже немного. Как может такое нравиться? Попахивает извращениями, а от извращенцев надо держаться подальше – так ещё няня в детстве говорила. Зима, она, конечно, разной бывает: если крупный снег идёт и ветра нет, то деревья в пуху – это хорошо, полюбоваться можно, но лучше из окна тёплой квартиры. А бывает, когда на улице минус сорок и моргать больно – глаз он же влажный, а значит, замерзает. Единственное, за что можно было любить декабрь-январь-февраль, – это «катаклизм». У них так прозвали экстремальные температуры, когда школы закрывались и на госслужбы можно было официально не ходить – опасность по пути замёрзнуть. Но то – работа, а людей в такие дни на улицах всегда было больше обычного: в гости торопятся, на каток, в кино – дополнительные выходные (а заморозки редко одним днём приходят), праздник души. Но сейчас глобальное потепление – снег если и лежит, то пару недель, не больше, а уж «катаклизма» Мика с детства не видела.
Постепенно она с зимой немного смирилась, научилась убеждать себя, что так даже лучше. Что вот в тропиках хорошего? Природа вся одна и та же, наряды не поменяешь: сланцы-юбка-майка – вот и весь ассортимент. Скукота. Обновления не происходит! Если природа не умирает, то и возрождаться нечему. Наверное, поэтому ближе к экватору христианство не приживается – догма у людей там другая, мировосприятие.
Вагон метро бесконечно длинный, изгибается радугой на поворотах. За стеклом темнота, провода, провода, темнота. Каждый в своём гаджете. Не видят друг друга. Пластиковые поручни, на экранах «кредит с минимальной ставкой от Оу-банка», шнуры зарядок. Телефоны питаются от подземного червя, что несётся с остановкой раз в три минуты, обеспечивая пассажирам подземного транспорта возможность не видеть друг друга. Не слышать. Не думать.
Её станция.
Двери вагона не открылись.
Мика стоит и ещё три человека – глазами хлопают, что делать не знают. Как бы до последнего же надеешься, что сейчас откроются, хотя и видишь, что из соседнего вагона давно уже все вышли, и один мужчина у них тоже так жалобно поскрёбся в дверь, но не помогло, конечно. Другие пассажиры от экранов оторвались, на них смотрят и посмеиваются, Мике тоже чуть-чуть смешно стало, но это от усталости, и она сдержалась. Тут женщина, что возле выхода сидела, ей говорит: «Позвоните машинисту, а то, может, и на следующей не откроется!»
Ого! Позвонить машинисту! Легально! Да она об этом, может, всю жизнь мечтала, только не осознанно.
Мика неуверенно так на кнопку вызова нажала, а машинист почти сразу ей ответил.
Чтоб по-взрослому и солиднее звучать, она возмущаться давай: «Что за беспредел?! У нас тут двери во всём вагоне не открылись!» А машинист ей весело так: «А вдруг бы на вашей станции кирпич вам на голову упал?!»
Это, конечно, да, если подумать, но ведь и наоборот может быть.
Но на следующей двери открылись, и Мика, остерегаясь кирпича, решила на станцию свою не возвращаться, а лучше подольше пройтись. Шла домой и думала – к чему-то же она проехала эту лишнюю остановку? Не просто же так эти двери не открылись? Вот бы у девушки с бантами спросить – та бы точно какую-нибудь убедительную теорию придумала!