Космопорт, 2014 № 03 (4)

— А вас, доктор?

— Зачем?

— Чтобы было с кого спросить, если что.

Доктор нервно рассмеялся:

— Меня, голубчик, помнить совсем не обязательно.

Бойк на мгновение задумался.

— Как же я буду жить без памяти?

— В пределах системы, в которой вы будете находиться, память сохраняется.

— Думаете, этого достаточно?

— Для полноценного отдыха — вполне.

— Ладно, стирайте и отправляйте на отдых.

Доктор сделал очередную отметку в анкете и многозначительно заметил:

— Рано: мы ещё не определились с плотью.

— А как с ней определяться?

— Пол будете менять?

— Глеб женского рода? Как-то не звучит.

— Теперь, голубчик, вы понимаете, почему вначале нужно было определиться с именем.

Бойк-Глеб непроизвольно хмыкнул:

— Хоть что-то сохраню. А что с телом?

— Имени «Глеб» соответствуют следующие образцы. Посмотрите.

Доктор пододвинул Бойку толстый альбом. Тот открыл его и расхохотался.

— Это я?! Это я буду таким мурзиком?

— Там есть и другие образцы, — невозмутимо заметил доктор.

Бойк попытался листать альбом, но не смог. С каждой страницы его всё больше трясло от смеха. Доктору пришлось дать Бойку воду, чтобы остановить нервный тик. Однако, тот упорно продолжал тыкать в альбом и вопрошать:

— И это вы называете телом?

— Голубчик, если бы это тело увидело вас, то умерло бы от ужаса. А вы только рассмеялись.

Наконец, Бойк успокоился и спросил:

— Вы в самом деле думаете, что я соглашусь на такое тело?

— А что вы предлагаете?

— Сохранить своё.

— Да вы что! Появление в той системе такого монстра, как вы, вызовет такие потрясения, что мировая революция покажется детской забавой.

— А после релаксации мне вернут моё тело?

— В лучшем виде. Посмотрите.

Доктор нажал пульт, и в центре помещения возникла голограмма Бойка.

— Вас восстановят таким.

Бойк, пока еще Бойк, самодовольно хмыкнул:

— Совсем другое дело. Тогда не имеет значения, каким я буду «там». Отправляйте.

— Не спешите.

— Ну что ещё?

— Вам по системе «всё включено» или записать на самообслуживание?

— Неужели я не смогу сам себе прокормить?

— Вы же видели, каким «там» будете.

— Каким ни буду, а о себе сам позабочусь. Что скажут, когда узнают, что Бойк себя прокормить не смог?!

— Вы будете не Бойком, а Глебом.

— Не имеет значения, я же сам назвал себя Глебом.

— «В поте лица твоего будешь есть хлеб», — вздохнул доктор.

— Что? Не понял?

— Там поймешь, — хмыкнул доктор. — Счастливого пути!

* * *

Жирный боров, смачно чавкая и добродушно хрюкая, потерся о ногу Глеба.

— Что, голубчик, нравится тебе система «всё включено»? — задал Глеб риторический вопрос и выплеснул в корыто остатки пойла. — Кушай на здоровье, поправляйся.

Он потрепал борова за холку и вышел из хлева. Солнце заходило за покрытый лесом гребень холмов, привольно раскинувшихся на том берегу озера. На водной глади лучезарно искрилась солнечная дорожка, завораживая и притягивая. Огромный тополь, посаженный Глебом в детстве, ласкал слух тихим шелестом кроны. Глеб погладил толстую кору и с улыбочкой спросил:

— А может тебя срубить?

Листья зашелестели сильнее и порывистее.

— Ладно, я пошутил, — добродушно засмеялся Глеб, — здесь у нас мир. Релаксируй по полной.

Из дома вышла Мария и тоже залюбовалась закатом. Когда солнце зашло, она сказала:

— Пошли ужинать.

На ужин она сварила картошку и пожарила свойскую колбасу. Они неторопливо ели, пили молоко и разговаривали.

— Ты забыл меня поздравить, — сказала Мария.

— С чем?

— Сегодня тридцать лет нашей совместной жизни.

Глеб отложил ложечку и уставился на стакан с молоком, припоминая:

— Точно! Второго июня.

— Как один день пролетели, — вздохнула Мария. — Ты хоть помнишь, как мы познакомились?

— Давно дело было, — уклончиво ответил Глеб.

— А я всё помню. Каждое мгновение.

— Ну, ты даёшь!

— Помнишь, какие стихи ты мне читал?

— Я? — удивился Глеб. — Чьи?

— Свои. Неужели забыл? — всплеснула руками Мария и прочитала по памяти:

В твой день рожденья Всё будет вновь, Как вдохновенье Придёт любовь.

— Неужели это я написал?

— Не прикидывайся: ты мне целые поэмы посвящал. А тут такой юбилей — и ни строчки.

Мария с обидой поджала губы и отвернулась к окну. Глеб неторопливо допил молоко, вытер рукой рот, смахнул со стола крошки в левую ладонь, выбросил их в мусорное ведро и прочитал:

Скажите мне кто Вы, Илона? С такой неземной красотой Не сможет сравниться Мадонна, Хоть взгляд у неё неземной. А может Илона богиня, Что с неба на землю сошла. Подходит богине то имя, Ко мне она вдруг подошла. И как же любить мне Илону? Не знаю, что делать, скажите, как быть: Смотреть на неё, как святую икону, Иль просто любовь предложить?

Мария удивленно спросила:

— Ты издеваешься?!

— Нет.

— При чем здесь Илона?

— Не знаю, но мне хочется называть тебя Илоной.

— А мне тебя придурком.

— Не в этом дело.

— А в чём?

Глеб взял Марию за руку и усадил рядом с собой.

— Я не Глеб. Вернее, не только Глеб.

— А кто?

— Не помню.

— Так не бывает!

— Я тоже так думал, пока не узнал Дрея.

Мария непроизвольно вздрогнула.

— Дрея?! Кто это?

— Видишь, ты вздрогнула. Значит, ты помнишь Дрея.

— Ты просто напугал меня своим бредом.

— Это не бред! Последний раз мы схлестнулись с Дреем в созвездии Ориона. Он едва унёс ноги, но при бегстве коварно тебя похитил.

— Меня?!

— Ну, не меня же. Только там ты была Илоной.

Мария-Илона положила ладонь на голову Глеба.

— Успокойся, я здесь. Никто меня не похищал.

— Неужели ты не помнишь, как звала меня на помощь?

— Утро вечера мудренее, — вздохнула Мария, — давай спать. Может, завтра я и вспомню.