Космос на троих

– Не...

– Не бойся. Это инъектор.

Прижал к моему плечу и... Я даже не почувствовала укола, но в мозгах существенно прояснилось.

Пока Риген следил за показаниями аппарата, я спросила:

– А где офицеры по этике и тактике?

– Их никогда и не было. Мы с Зареком по очереди занимаем эти должности.

– Зарек... Штурман?
– догадалась я.

– Он самый. И пока его нет, обязанности тактика и этика выполняю я.

– А как зовут ватара?

Когда-нибудь же он проснётся.

– Никак.

– Но вы же как-то к нему обращаетесь.

– Ватар.

– И он откликается?

– Конечно. Он здесь единственный ватар.

А я - единственная землянка...

– Но иногда мы зовём его глехам. Поскольку он не джамрану.

Надо бы глянуть в словарике.

– У него вообще нет имени?

– Есть, - Риген пожал плечами.
– Но нам оно ни к чему.

– Это дискриминация?

– Нет. Ватары открывают свои имена только перед смертью. А мы хотим, чтоб он жил.

Исчерпывающий ответ!

– Слушай, а попрыгунчик тогда Попрыгунчик...

– Потому что мне так нравится.

– А...

– Тебе лучше?
– спросил капитан, и едва я открыла рот, чтобы ответить, добавил.
– Это был риторический вопрос. Тебе лучше. Были кое-какие повреждённые гены, я их исправил. Очень вовремя. А то могла начаться обширная деградация. Ты ещё легко отделалась.

Так безумный шляпник превратился в сумасшедшего учёного, а мне оставалось лишь недоумённо хлопать глазами.

– Пребывание внутри синхронизирующего пространства людям на пользу не идёт, - продолжал он, как ни в чём не бывало.
– Впрочем, джамрану тоже... Взять хотя бы Зарека. Но он, по крайней мере, жив...

– Я тоже, - пискнула я.

– А могла бы умереть, - веско заметил Риген.
– Но всё обошлось. На вот, возьми, - он протянул мне прозрачную коробочку с голубыми таблетками, - принимай по одной, и всё будет в порядке.

Я ужаснулась:

– Всю жизнь?

– Дней пять, - он отключил меня от приборов и усмехнулся.
– Надеюсь, что твоя жизнь продлится намного дольше.

– Не смешно...

– А теперь вставай и пошли в рубку.

Вот так с этой медициной будущего. Даже поболеть не дадут.

И я поплелась за капитаном.

Однако генетические препараты сотворили чудеса. Уже на следующий день я сносно знала теорию космического пилотирования, не говоря уж о должностных инструкциях.

– Делаешь успехи, - похвалил меня Риго.
– Далеко до совершенства, но для первой вахты сойдёт.

На вахту я заступила, когда условно на нашей стороне модели Серендала наступил вечер третьего дня.

– Значит так, - напоследок проинструктировал меня капитан.
– Я отрегулировал автоматику. Твоё дело отслеживать смещение координат. За пару часов до прибытия цифры начнут колебаться, из-за пространственно-временного парадокса. Так вот, чтобы мы попали туда, куда нужно, будешь периодически вручную корректировать и стабилизировать курс, передвигая и фиксируя вот этот гизометр. Поняла?

Я кивнула, но без энтузиазма.

– Разбуди меня, когда прибудем на свалку, просто нажав эту кнопку.

– А мы туда не врежемся?
– забеспокоилась я.

– Куда?

– В свалку.

– Компьютер запрограммирован на торможение, если конечно не возникнет пространственного сбоя. Но его не возникнет, если ты будешь вовремя корректировать курс. Уяснила?

– Да, капитан, - грустно ответила я.

– За час до прибытия корабль начнёт замедлять ход и перейдёт на импульсную скорость. Это нормально.

– А как я пойму?

– Увидишь. Это ни с чем не спутаешь. Удачи!

– Спасибо...

Счастливчик Риген ушёл спать, а я осталась наедине с собой и Попрыгунчиком.

И первые два часа абсолютно ничего не происходило. Я изучала схему корабля, в разрезе. Вид сверху, спереди, сзади и сбоку. В последнем ракурсе он напоминал загогулину. Не такой уж большой этот "попрыгун", но и не маленький. Кроме носовой части и передней палубы с командным отсеком, ещё три: верхняя - обзорная, средняя - жилая и нижняя - техническая... Посадочная палуба и отсеки для модулей в ложе, между верхним и нижним крылом. А вооружение... Мама дорогая! С таким арсеналом Попрыгунчик запросто мог бы атаковать целый космический флот.