Косплей Сергея Юркина. Сакура-ян

( позже. Один из городских ресторанов)

Сделали с СунОк заказ. Пока его готовят, сидим, пьём чай. После холодной улицы горячий напиток идёт весьма хорошо. Онни, по моей просьбе, рассказывает мне новости, произошедшие за эти две недели. Три раза звонил ЧжуВон. Спрашивал меня. Его, оказывается, в составе команды, набранной из «Голубых драконов», отправили прочёсывать реку в поисках моего почившего тела.

«Наверное, — матерился». — решил я, узнав об этой новости. — «А если нет, то наверняка ходил с недовольным видом».

Военная полиция один раз приезжала, спрашивала меня.

Кроме него, несколько раз звонила ЁнЭ, предлагала свою помощь. Но, по словам СунОк, помощь как-то не потребовалась и предложение осталось невостребованным.

«Red Alert» тоже участвовал в поисках. Тоже предлагал помощь.

Нужно их как-то отблагодарить за это в ближайшее время, а то долги перед ними растут, а я всё собираюсь.

Ещё АйЮ приходила. Предлагала деньги. Онни сказала, что прогнала её. От такого известия, честно говоря, я офигел. У меня не получилось представить, как СунОк выставила за дверь «гордость нации», которой она совсем недавно восхищалась и преклонялась. Причём, в вину пришедшей гостье было поставлено её отношение ко мне.

Не, сеструха и раньше декларировала верность семье, но — АйЮ? Она же всегда ангелом была в глазах онни?! И вдруг такой поворот! Точно, — у СунОк что-то в голове приключилось! Нужно будет выяснить, — что конкретно?

В этот момент у меня в сумке вдруг начинает звонить на полную мощность телефон. Достаю, вижу на экране неизвестный номер и пытаюсь отключить звонок. А вот нифига! Не отключается и трезвонит на весь ресторан. И батарею не вытащить! Она не съёмная, а внутри корпуса. Посетители ресторана уже начинают смотреть в нашу сторону, пытаясь понять происходящее. Об пол его, что ли, ахнуть, чтобы заткнулся?

Внезапно звонок смолкает и в наступившей звенящей тишине раздаётся мужской голос: «Госпожа Пак ЮнМи?»

Поворачиваю голову и возле стола обнаруживаю трёх полицейских. У одного в руке какая-то чёрная рация с двумя короткими антеннами, закреплёнными буквой «Т».

— Да, это я. — отвечаю им и настороженно интересуюсь. — А что случилось?

— Предъявите ваши документы. — представившись и назвав свои звания, просят меня.

Достаю ID-карту морпеха, отдаю полицейским.

— Госпожа Пак ЮнМи, прошу вас пройти вместе с нами в полицейское отделение. — изучив моё удостоверение военнослужащего и, похоже, не собираясь его возвращать, просит старший по званию.

— Для чего?

— Вы находитесь в розыске.

«Розыск»? — удивляюсь я. — «А! Наверное, это из-за того журналиста, которого пришлось поучить хорошим манерам! Вот чёртов писака! Наябедничал.»

Но тут же узнаю, что совершенно не угадал причину.

— Вы обвиняетесь в дезертирстве. — сообщают мне охренительную новость

«Дезертирстве?!» — изумляюсь я. — «Ну, нифига себе! Я же в командировке! Во всех грехах обвинить, что ли, решили?»

Ветер унёс первый лепесток…

Лепесток второй

Время действия: двадцать шестое декабря

Место действия: здание военной полиции

— Объясните причину вашего отказа от дачи показаний. — требуют от меня.

— Не хочу. — отвечаю я.

— Почему?

Молча пожимаю плечами. Утро началось не с кофе. Утро началось с допроса. Вчера мне не дали нормально пожрать, буквально выдернув из-за стола ресторана. Затем долго продержали в полицейском участке, ожидая, когда приедет военная полиция. Примерно через час «полицайки в касках», наконец, соизволили явиться и отвезти меня к себе на «базу». Переодели в казённую одежду и, в ожидании следующего дня, заперли в одиночной камере. Мол, — утром появятся люди, компетентные в вопросах обращения с преступившими закон военнослужащими, — они тобой и займутся. На требование вызвать моего адвоката для защиты прав и свобод, был уведомлен о том, что «гражданского» адвоката для меня не существует. Ты «In The Army Now», и поэтому тебе положен исключительно «военный» защитник, который пока ещё никаким приказом не назначен и вообще, скорее всего, — сейчас спит, не подозревая о появлении у него нового подзащитного. Короче, дебильный армейский Ordnung. Как тогда судился с идиотами, швырявшимися яйцами, — так это сам себе защиту ищи. Или, с университетом Ёнесай, тоже, — сам, всё сам. А тут прямо признали. В «семью» приняли. Только поздно травку принесли. Ослик уже помер…

— Вы понимаете, что отказом создаёте себе дополнительные проблемы?

— Вполне.

— Дезертирство влечёт за собой суровое наказание. — нагнетает жути мужчина в звании капитана беседующий со мною. — Пять лет каторжных работ.

Пять лет! Вообще охренели!

— Требую предоставления мне защитника, так как это гарантировано законами Республики Корея!

Капитан молча смотрит на меня секунд семь.

— Вы отказываетесь от сотрудничества, препятствуя скорейшему установлению истины. — в конце концов, открыв рот, констатирует он.

— Имею на это полное право, господин капитан.

Армия меня уже пару раз «кинула». Похоже, в понятие «сотрудничество», — её руководство вкладывало какой-то свой смысл, сильно отличающийся от моего. Словосочетание «обоюдно выгодное», видимо, каким-то образом в этот смысл не входит. Нужно быть полным идиотом, чтобы продолжить скакать по этим граблям в надежде на какой-либо иной результат. Я был не прав, когда решил, что смогу обменять свою лояльность к вооружённым силам на свободу. Эти дебилы начали воевать со мною раньше, чем я успел до них добраться. Ну что ж? Раз так, то отныне только хардкор, только кровь и кишки по стенам. Чёрта с два я теперь рот открою без разрешения адвоката! Точки в документе не поставлю без его присутствия! Задолбали!

Капитан берёт лист бумаги с левой стороны открытой папки, перекладывает его на правую сторону. Делает паузу, снова возвращает лист туда, где он лежал до этого. Видно, мой собеседник находится в затруднении определения дальнейших действий.

— От объяснения причин дезертирства вы отказались. — наконец говорит он, похоже, решив завершить беседу.

— Факт дезертирства не является доказанным. — напоминаю я. — В данный момент это всего лишь гипотеза.

— Хорошо. — кивает капитан, закрывая папку с бумагами. — Первичный опрос провести не удалось по причине отказа подозреваемой давать объяснения.

— Да. — киваю я, согласившись с прозвучавшей формулировкой. — По причине отказа подозреваемой.

(несколько позже. В камере.)

— Всё должно быть убрано после использования. — сообщает одна из женщин-охранниц, сопровождавших меня от места проведения опроса до камеры. — Вот так.

Она подходит к откидной кровати, висящей на стене и поднимает её. Раздаётся щелчок, словно от сработавшего электромагнита на двери подъезда. Ошарашенно смотрю на «прилипшую» к стене подвесную мебель.

Это чё за беспредел?! Я что, — весь день должен буду провести, сидя на стульчике??

— Нарушение порядка будет наказываться штрафами. — повернувшись, говорит охранница, только что лишившая меня места отдыха.— В случае получения пяти штрафов, — арестованный переводится в карцер. В карцере есть только стены, потолок и пол. Оправление естественных надобностей — по расписанию.

Меня, — в бетонный мешок?! Человека с мировой известностью?!

Онемев, пытаюсь представить своё времяпрепровождение в подобном месте.