Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Костер в белой ночи
Шрифт:

Охали в тайге взрывы. Пожарные, пытаясь сбить пламя, отрезали дорогу огню к кедровым борам минполосой. Еще дважды прилетал самолет, сбросив взрывчатку и еще бригаду пожарных.

Копырев, скинув энцефалитку, работал в одной майке, в три-четыре посека сваливая деревья. Работа эта была ему знакома. Только раз встретились лицом к лицу с Ефимовым, и тот, тужась поднять крупный кряж, прохрипел;

— Подмогни-ка.

И потом, когда уже отволокли лесину с просеки, сказал:

— Поговорить надо. Понял, что сотворил-то?

— Кто?

— Ты, кто же! Эх! — и махнул рукой. — Ладно, ладно, поговорим. Возьми

бензопилу-то у Страхова, ею проворнее. Скажи, я приказал.

Страхов был тем самым парнем, из-за которого и возникла у Копырева с Ефимовым ссора.

— Да ладно, я топором…

Ну гляди. Рядом буду. Если что, сразу ко мне. Понял?

Копырев кивнул головой.

— Обошел! Обошел! Отходи! — кричал все тот же старший среди пожарных, выбегая на просеку.

И Красноштанов, появившись рядом с ним, подхватил:

— Обошел! Обошел, братцы! Ат-хо-ди-и-и!

Отходить к реке по склону! — командовал пожарный.

— По склону ат-хо-дить, — повторял Красноштанов.

Копырев увидел, как позади них, уже за прорубленной до самого ручья просекой, поднялся к небу черный столб дыма. В кедрачах за их спинами бушевал огонь.

— Всем! Всем отходить!

Люди, поспешно бросив работу, торопясь, потянулись к подножью сопки.

Копырев глянул туда, в уже густо задымленную даль, и ему показалось, что среди мужчин полощется на ветру подол женского платья. Кровь молотом глушила его по голове, и он почти ясно увидел, что среди мужиков, тяжело ступая, идет та давняя, забытая им, но не сердцем, девочка.

— Ты что тут? — Ефимов возник из дыма, чуть было не сбив с ног Копырева.

— Да вот энцефалитку где-то бросил!

— Вали отсюда! — заорал Ефимов и потащил прочь Копырева. Когда они, задыхаясь, вырвались к подножью сопки, люди их бригады и пожарные были уже далеко, бегом отступая к реке, к лагерю. Среди них действительно была женщина. Сладкой, совсем не ко времени, болью защемило сердце Копыреву, что-то до отчаяния знакомое было в этой женской фигуре.

— Давай на сопку к шурфу. Давай, — приказал Ефимов, и они, поборов слабость, бегом кинулись в гору к месту пожига.

Уже поднявшись почти до самой вершины, Копырев оглянулся. Там, где всего несколько минут назад были они, бушевал огонь. Пламя как будто перешагнуло просеку и сейчас, разливаясь, морем лизало кедровники. Огонь шел к Чоке, а кое-где уже упирался в берег, приноравливаясь сигануть за реку.

— Перейдет за Чоку, до Авлакана не остановится, — подумал вслух Копырев.

— Что? — Ефимов обернулся.

— Я говорю, коли за Чоку уйдет огонь — не остановить до Авлакана.

— Не твоя забота. Ты о себе думай, парень.

Шурф был почти доверху забит крупным прогоревшим, но все еще хранящим жар углем. Отчетливо было видно, как огонь, найдя потаенные сухие корешки, перебрался за бруствер и медленно растекался по вершине. Туда, сейчас бушевал таежный пожар, уходил широкий черный след. Огонь мог распространиться и от выброшенной за бруствер крупной искры. Пламя, судя по нагоревшим углям, было высоким.

— Ах, черт возьми, как в книге. Все видно. Ни хрена не отвертишься. Хоть бы выгорело все дотла… — Ефимов в сердцах сплюнул в шурф, и слюна зашипела на углях, мигом испарившись.

— Сергеи Петрович, — волнуясь, Копырев никак не мог справиться с собой: голос его срывался, — Сергей

Петрович, я же говорил, говорил — сушь ведь… Вы приказали…

— Ты что… сорвался, что ли?

— Я не хотел, не хотел. Я не…

— Что ты сопли пускаешь! Я да я… — закричал вдруг Ефимов. — Тут думать надо, как концы убрать. А ты — я да я… Меня не меньше твоего за глотку возьмут. — И сразу как вспылил, так и успокоился: — Давай, что ли, вычистим шурф? А? А то вот-вот нагрянут. И тогда, Копырев, крышка, хана. А ты говоришь — я, не я… Нам с тобой нужно сейчас думать, как все-таки объясниться, как оправдаться. Нас двоих загребут. Слышишь? Меня и тебя. А зачем двоим-то, Копырев?! Сообрази, зачем двоим? — Ефимов говорил быстро-быстро. — Я приказал — ты выполнил. Тебе так и так сидеть. А может быть, ты сам, а? Сам?!

— Как это?.. Значит, стрелочник я, да? — Копырев задохнулся.

— Погоди, погоди, парень. Тут так нельзя… Слышь, что говорю? Погоди. Ты сядешь — точно. Я сяду, какая тебе от того польза? Слышишь? Детей твоих возьму на руки. Денег дам. Слышишь, есть деньги. А ты, дескать, сам зажег, самовольно. За копейкой погнался. Тебе-то все равно. Зачем двоим? Зачем? Слышишь?

— Сергей Петрович, у меня Фаина…

— Фаину твою на работу возьмем, слышишь?.. Понял, Копырев? Понял, Ваня?..

— Сам я, сам, Сергей Петрович. Эх, пропадать так пропадать! — Копырев махнул рукой. И вдруг остолбенел. Прямо на них катил огонь.

Пал вернулся к месту своего возникновения, пожирая все на пути и охватывая сопку, теперь уже и со стороны лагеря.

— Бежим! — Ефимов снова, как и там, на просеке, поволок за собой Копырева. — Глаза закрой! — крикнул он, рукавом закрывая лицо и бросаясь в невысокое еще пламя, отрезающее их от спуска к лагерю.

Они вырвались из огня и, не переводя дыхания, бросились вниз, падая и помогая друг другу.

«Это я из-за детей, из-за детей я это делаю, — думал Копырев. — Семь бед — один ответ. Ефимов выручит. Он с начальством водится… А так для детей лучше… Помогут им…»

Они бежали к лагерю, а над пожаром стрекозкой нырял вертолет, то скрываясь в черных клубах дыма, то снова возникая в пустоте огненного неба.

Ручьев летел к месту пожара с тайной надеждой, что огонь удалось усмирить. То, что увидел он, не с чем было сравнивать. Даже пожарища войны, через которые шел он подряд четыре года, затмил этот раскинувшийся на многие километры, всепожирающий огонь таежного пожара.

Приземлились на каменистую отмель. Пилот ощупал грунт колесами и посадил машину, притеревшись к самому берегу, и все же, выйдя из вертолета, Ручьев брел по воде, оступаясь и оскальзываясь на камнях. Он прилетел на пожар сразу с Буникана, не залетая в Буньское. И даже этот прямой короткий путь показался ему непомерно длинным.

— Не глуши! — крикнул пилоту и сделал рукою знак.

Он не намеревался долго оставаться тут, готовый к немедленным действиям. То, что на пожар надо было поднимать все население, это ему уже было ясно. «Только бы не перешел за Чоку», — думал, поднимаясь по береговому свалку, а навстречу уже спешил летнаб Глыбин.

— Иван Иванович, пожар возник на северном склоне сопки. Причина пока не установлена, но думаю, зажгла экспедиция. Они там работают, вышку ставят. Горят сейчас северный, восточный и западный склоны, кедровые боры…

Поделиться с друзьями: