Костры на алтарях
Шрифт:
Воплощение Бога.
Не пророк, чьими устами Он говорит. Не Избранный, коему дарована некая часть Его силы. А сам Бог. К которому можно прикоснуться. Которого можно услышать.
Которому веришь.
История знает десятки примеров эксплуатации этого образа. Лидеры сект, зарождавшихся в рамках существующих Традиций, вожди принципиально новых течений – многие из них примеряли на себя божественные одежды. Но никто не прошел испытание Временем. Не смог, ибо вряд ли Бог будет стареть, вряд ли умрет, и уж совсем сомнительно, что Бог отправится в тюрьму по обвинению в неуплате налогов.
Еще остается открытым вопрос чудес. Если Бог пребывает за пределами нашего мира, его деяний можно ожидать годами, столетиями, прикасаться к ним изредка – этого достаточно. Если же он сходит к людям, его поведение должно полностью соответствовать статусу. Он не обязан творить чудеса каждые десять минут, но любое мгновение Его присутствия должно быть наполнено ощущением невероятного, аурой невозможного, которую почувствует даже фанатичный атеист.
Именно
До тех пор, пока миру не явился Милостивый Владыка Грядущего.
Полагаю, большинство читателей ознакомится с этой главой без особого интереса. Увы, но я вынужден наполнить страницы общеизвестными фактами, ибо все попытки разузнать сакральные тайны Храма Истинной Эволюции до сих пор оканчивались неудачно. Мутабор, с самого зарождения объявивший себя религией, не предпринимает никаких попыток стать массовым учением, практически не ведет миссионерскую деятельность и привечает далеко не всех жаждущих познать новую веру. Механизм отбора отлажен у храмовников замечательно, шпионы, пытавшиеся проникнуть в Храм под видом неофитов, или изгонялись, или были обращены, впитали в себя учение Милостивого Владыки и превратились в истинных его адептов. Мой личный опыт также оказался печальным: я не смог войти в Храм без приглашения, что косвенно свидетельствует о силе Мутабор. А те материалы, что Храм сделал общедоступными, содержат лишь основные постулаты учения: эволюция человека должна опираться на тело, но не железо. Храмовники отрицают любые искусственные импланты и наномедицину, считают злом Сеть и вживляемые в головы «балалайки». Но при этом создают в своих лабораториях чудовищных ублюдков, вряд ли соответствующих божественному замыслу. Самое же интересное заключается в том, что воспроизвести большинство чудовищ Мутабор неспособна даже «Фарма 1», мировой лидер в генной инженерии среди корпораций.
Впрочем, как ни смешно это звучит, по документам Храм тоже является «всего лишь» корпорацией.
Основой для проникновения Мутабор в Анклавы стала довольно небольшая фирма «Геном SL Inc.», сумевшая заполучить статус транснациональной лишь с помощью хороших адвокатов и нескольких юридических лазеек в Положении – на заре становления Анклавов такое еще было возможно. Обретя фактически свободу от государственного контроля, компания была немедленно продана инвестиционному фонду «Мутабор», сменила название и выкупила все свои акции, находившиеся в свободной продаже. А еще через несколько месяцев инвестиционный фонд приобрел никому не известный – тогда еще никому не известный, – Храм Истинной Эволюции, небольшая секта, зародившаяся, по слухам, где-то в Бразилии. На сегодняшний день Мутабор является единственной в Анклавах корпорацией, которая на сто процентов контролируется изнутри, все ее акции принадлежат группе служащих, являющихся, по совместительству, иерархами Храма. Мутабор соблюдает Положение об Анклавах, не препятствует проверкам СБА, однако это касается исключительно финансовых документов. Охрану своих объектов храмовники осуществляют сами, силами пряток, официально считающихся «лаборантами» и «волонтерами», а не с помощью безов, как того требует Положение, но на это нарушение предпочитают закрывать глаза и в Анклавах, и в государствах. Причина столь странной мягкости – достижения Мутабор в области медицины и генетики. Храмовники опережают конкурентов не на один шаг, а минимум на десять, они за три недели разработали вакцину против белого гриппа, пандемия которого угрожала человечеству, и бесплатно передали ее формулу корпорациям и государствам, выставив дураками тех, кто обвинял Мутабор в создании этого вируса. Но заблуждается тот, кто считает храмовников ангелами. Впрочем, таких людей немного…
Так что мы имеем? Основанную сумасшедшими учеными секту или становление Традиции? Является ли Милостивый Владыка Грядущего воплощением Бога?
Ответов на эти вопросы нет даже у меня.
Прелаты Храма Истинной Эволюции отличаются от людей. Триста лет назад их бы приняли за восставших из преисподней, в прошлом веке сочли бы инопланетянами, сейчас, во времена расцвета генной инженерии и появления трансеров любого вида, экзотический облик не способен вызвать столь сильных чувств. Но прелаты все равно производят впечатление.
О внешности их лидера ходят еще более странные легенды, однако ни один из рассказчиков не видел Милостивого Владыку лично. Его устами говорят прелаты. Вход в резиденцию повелителя Мутабор дозволен исключительно храмовникам, которые не считают нужным делиться знаниями с непосвященными, а все попытки выудить из них информацию с помощью пыток и «сыворотки правды» ни к чему не привели: адепты Мутабор неспособны описать Владыку, даже находясь под воздействием сильнейших наркотиков.
Чудо ли это? Вполне возможно.
Какие еще тайны скрывает Храм? Неизвестно.
Но тайны у него есть. Я в этом не сомневаюсь.
Часть III
территория: Европейский Исламский Союз
направление: Анклав Москва
не все маленькие рыбки золотые, некоторые из них – пираньи
Говорят… даже не говорят – известно точно, что термин «суперсобака» родился в России. Именно в Анклаве Москва так стали называть поезда на электромагнитной подушке. Что побудило загадочных славян обозвать скоростной экспресс псом – непонятно, однако название прижилось и навсегда вошло в общеевропейский сленг, как некогда стало мировым термином слово «балалайка». И это несмотря на то что стремительно летящий над полотном обтекаемый двадцативагонный состав ни капельки не походил на собаку, даже на таксу, скорее уж – на выпущенную из лука стрелу. Но «стрела» – это пошло и традиционно, к тому же по российским железным дорогам бегала «Красная стрела», в Исламском Союзе –
«Пиренейская стрела», а потому требовалось новое название. Оно и появилось. Как всегда – вовремя. Так же, как и сами экспрессы, ставшие одним из краеугольных камней в плотине, которой мир отгородился от хаоса Нефтяного Голода. Океанские атомоходы, дирижабли, мобили и «суперсобаки» поддержали разваливающиеся коммуникации лишившегося привычного топлива мира и не позволили обществу откатиться на уровень девятнадцатого века.– Тебя не пугает этот вид? – Чика-Мария кивнула в окно, за которым стремительно мелькали обрывки сельского пейзажа. Деревья, домики, поля, ветряные электростанции, мобили – все сливалось в размазню нелепого художника, неспособного изобразить мир таким, какой он есть, а потому выдумавшего «новое направление в искусстве». Скорость набравшего ход экспресса не позволяла вычленить из мешанины заоконья хоть что-нибудь цельное, сосредоточиться, а потому проводники рекомендовали особо чувствительным пассажирам выводить на напыленный на окно наноэкран какую-нибудь мирную картинку. Или использовать его в качестве телевизора. Девушку смазанный пейзаж заметно раздражал, однако Вим к числу впечатлительных не относился.
– Если страшно – закрой штору.
– Я просто спросила.
– А я ответил. И теперь ты можешь просто заткнуться.
Они занимали двухместное купе, кресла которого легко трансформировались в удобные диваны, соседей не было, а потому Дорадо позволил себе не церемониться.
В ответ Чика-Мария усмехнулась:
– Никак не можешь успокоиться?
И тут же повела плечами. Бретельки тонкой майки послушно скользнули по татуированным плечам, и полная грудь девушки едва не вывалилась из широкого выреза.
«Сука!»
Но Вим ничего не сказал.
– Ненавидишь меня за то, что хочешь?
С первой же минуты их второй встречи – Каори лично привела Чика-Марию в камеру Дорадо и с улыбкой сообщила, что «она составит тебе компанию» – девушка вела себя подчеркнуто провокационно, всем своим видом давая понять, что не прочь вновь заняться с Вимом любовью. То ли выполняла приказ мамбо, то ли по собственной инициативе. Подобрала соответствующий наряд: нахальная майка, под которой волновалась налитая грудь, короткая эластичная юбка, больше напоминающая широкий пояс…
До сих пор Вим только скрипел зубами, однако сейчас не выдержал:
– За что тебя ненавидеть?
– За то, что я оказалась умнее!
– Да уж, ноги ты раздвигаешь по-умному!
– Я же говорю, что ты меня хочешь!
Теперь в движение пришли бедра.
– Сука!
Она расхохоталась и вдруг метнулась вперед, оказалась на коленях Дорадо, уперлась руками ему в плечи – не вырвешься.
А он и не хотел вырываться. Уже не хотел.
– Сука!
– Правда?
Первая мысль – ударить наглую тварь! Сбросить на пол, врезать по физиономии, выбить пару зубов и еще добавить… Но первая мысль умчалась так же быстро, как появилась. Захотелось взять похотливую дрянь. Взять немедленно, резко, крепкими, тяжелыми толчками, приносящими и удовольствие, и боль.
– Сука!
Вим потянул бретельки еще ниже, одной рукой обхватил девушку за талию, другой сдавил левую грудь. Вцепился губами в ее рот, почувствовал, как нарастает возбуждение, как желание вытесняет из головы мысли. На его коленях сидела не предательница, не приставленная к нему надзирательница, а женщина, которую он хотел. Чика расстегнула на Виме рубашку, затем брюки, залезла в них, движениями бедер превратила юбку в собранное на поясе кольцо ткани, уселась сверху, изогнулась…
Ее уже не беспокоил пейзаж за окнами летящей к Москве «суперсобаки».
Кодацци вышел на связь примерно через час после «кукольного театра». К этому моменту Вим переместился в более комфортабельную комнату и даже успел принять душ. Звонок от «компаньона» пришелся как нельзя кстати, лишний раз продемонстрировав Каори, что, оставив Дорадо в живых, она поступила правильно.
Говорил Чезаре спокойно, но очень коротко, деловито:
«Как дела с аукционом?»
«Все в порядке. Клиенты ждут сигнала».
«Сколько их?»
«Четверо».
«Гм… я думал, будет больше».
«Подождем еще?»
«Пожалуй, нет».
«Я объявляю торги?»
Дорадо не знал, как задать нужный вопрос. После разговора с Каори Вим старался продумать беседу с Кодацци в нужном ключе, но ни черта не получалось. Не в том он был положении, чтобы поинтересоваться, где Чезаре находится. Слишком уж подозрительно это прозвучит… Как ни странно, Кодацци сам поднял нужную тему:
«Ты должен оставить Марсель и перебраться в Москву».
«Зачем?»
«Заберешь книгу, Вим, тебе ведь придется отдать ее победителю».
«Лично?»
«Это уж тебе решать, камрад. Когда ты сможешь приехать в Москву?»
Вим вызвал на коммуникатор расписание марсельского транспортного узла, прикинул и ответил:
«Послезавтра».
«Значит, послезавтра и проведем аукцион».
Прослушав разговор, Каори заявила, что все идет по плану.
«Уверена, Кодацци хочет обойтись без личной встречи, но ты должен выманить его. Только в этом случае все будут довольны».
– Ты трахался, словно последний раз в жизни!
«Естественно!»
Она была молода, еще достаточно привлекательна, но, увы, безнадежно глупа. Она думает, что ее заметили, что ее оценили. Она считает, что ей поручили серьезное дело, выполнение которого поможет шагнуть на пару ступенек вверх, заполучить покровителей из Католического Вуду, приподняться над той серостью, в которой ей пришлось жить до сих пор. Но Чика-Мария не спросила себя, почему приглядывать за опытным dd поручили ей, похотливой франкфуртской курице, а не профессионалам, которые наверняка есть в колоде Каори? Ответ прост: чтобы не привлекать к делу лишних людей. По каким-то только ей известным причинам Каори скрывает происходящее даже от своих, а значит, у тех, кто прикоснулся к тайне, мало шансов выжить.