Костяной склеп

Часы уже пробили полдень, стоял погожий майский день, и мы, забравшись по спиральной дорожке, вскоре присоединились к Мерсеру, стоявшему на парапете над рекой Гудзон.

— Вы стоите, друзья мои, на высшей точке острова Манхэттен. Под нами самая глубокая в городе станция метро. Хотя тебя, Куп, мало интересует общественный транспорт, — продолжал Майк. — Это место мы едва не отдали британцам в битве за наши аванпосты.

Мерсера, судя по тому, с каким вниманием он слушал Майка, связанная с этим замечательным участком общественной земли на севере Манхэттена военная история, похоже, заинтересовала.

— Как только Джордж Вашингтон оставил здесь гарнизон и отошел на север, Корнуоллис [43] окружил это место военными кораблями, солдатами шотландского полка, регулярными британскими частями и гессенскими наемниками. Они захватили форт, перебили почти всех американских защитников и закрепились на этой позиции. Они же и переименовали захваченную высоту, носившую название Лонг-Хилл, в честь Уильяма Трайона, последнего английского губернатора Нью-Йорка.

Музей Клойстерс располагался на живописной вершине одного из холмов парка Форт-Трайон, последнего из нью-йоркских парков, спроектированного Фредериком Лоу Олмстедом. [44] Джон Д. Рокфеллер передал эти земли в дар городу вместе с более чем шестьюдесятью акрами уникальной городской территории. Там были и мощеные аллеи, и террасы, и скалы, тянувшиеся от старых валов прежнего форта до самой горы, куда перенесли импортные руины, весьма эффектно смотревшиеся на фоне современных декораций.

43

Генерал Корнуоллис командовал английскими войсками в Американской войне за независимость.

44

Лоу Олмстед (1822–1903) — американский архитектор-пейзажист, создатель многих известных парковых ансамблей, в том числе Центрального парка в Нью-Йорке.

Мой взгляд привлекла одна аллея, и я направилась к ней по дорожке, вьющейся прямо от парапета и ныряющей в густые заросли кустарников. Когда в июне прошлого года Катрина Грутен вышла вечером из музея, она тоже, наверное, спустилась по одной из этих дорожек, где и наткнулась на насильника.

— Нас ждет Гирам Беллинджер, — напомнил Мерсер, и мы двинулись к внушительному зданию, напротив которого разместилась автостоянка. За массивной дверью в романском стиле, украшенной изображениями животных и птиц — как реальных, так и вымышленных, — открылась галерея с многоярусной лестницей. В музее в этот час было совсем мало посетителей. Поднимаясь по лестнице, я задержалась на секунду у окошка со стеклами в свинцовой оправе и почувствовала, что меня будто отбросило на несколько столетий назад, словно бы я оказалась в средневековой церкви.

— Здесь прохладно, — отметил Майк.

За толстыми каменными стенами температура была как минимум на десять градусов ниже уличной. Майк, как, впрочем, и я сама, наверняка подумал о том, насколько подходит это прохладное помещение реконструированного монастыря для хранения мертвого тела. Лишь сталь перил напоминала о том, что мы все-таки не провалились во временную дыру.

Дежуривший наверху лестницы одинокий охранник подсказал нам, как пройти к кабинету заведующего отделом. Под величественными мраморными капителями Кукса Клойстерс, одного из пяти воссозданных французских монастырей, мы миновали безмятежный сад и вышли к башне, где теперь размещалось административное крыло музея.

Я постучала в дверь с надписью «ГИРАМ БЕЛЛИНДЖЕР, заведующий ОТДЕЛОМ СРЕДНЕВЕКОВОГО ИСКУССТВА», ожидая, что хозяином кабинета окажется неприветливый старик-затворник, десятки лет корпящий над древними манускриптами. Но Гирам Беллинджер совершенно не походил на этот образ. Он был примерно ровесником Мерсера — лет сорока, сорока двух. Брюки цвета хаки, мокасины с кисточками, высокое горло хлопчатобумажной водолазки, выглядывавшей из ворота рубашки, придавали ему схожесть с провинциальным сквайром.

Его огромный кабинет был заполнен книгами, а из окон открывался чудесный вид на много миль к северу от Гудзона.

— Трудно работается в такие деньки, как этот, поэтому я с радостью сделаю паузу, — с улыбкой сказал Беллинджер. — Средневековые монахи дорожили одиночеством, мисс Купер. Почти как я. Бенедиктинцы обычно забирались на горные вершины, а цистерианцы предпочитали селиться в отдаленных долинах рек. Я же, к счастью, прямо в центре мегаполиса нашел уединенное место, похожее на монастырь.

Беллинджер предложил нам сесть за круглый стол в центре кабинета. Переложив несколько раскрытых книг на подоконник, стопки других он отодвинул в сторону.

— Чем я могу вам помочь?

— Мы бы хотели поговорить с вами о Катрине Грутен.

— Никак не поверю в то, что услышал, — произнес Беллинджер, перекладывая бумаги на столе и подсаживаясь ко мне.

— А что именно вы слышали? — уточнила я.

— Ну о ее смерти. И о том, что она так и не вернулась домой, как собиралась. — Он покачал головой. — Что ее убили.

— Мы хотим найти того, кто это сделал. Для этого нам надо узнать о Катрине как можно больше. Чем она занималась, кого знала, как жила…

— Кому она могла прищемить хвост? — То, как привык изъясняться Майк, резко диссонировало с манерой речи Беллинджера.

— Получится короткий список. Вообще-то у меня есть свои соображения на этот счет. Если Катрина загоралась какой-то идеей или подчинялась какой-то страсти, она могла пойти на крайности. Но в основном она была очень спокойной, уравновешенной, практически незаметной.

— Как давно вы ее знали?

— Да, по сути, я ее и нанял на работу. Почти три года назад.

— Где вы с ней познакомились? — поинтересовался Майк.

— Катрина пришла в Метрополитен со своим резюме, как и большинство выпускников с дипломами по истории искусства. Они вначале учатся, потом получают степени, затем работают в музеях.

— В центральном здании музея тоже есть собрание средневекового искусства? — уточнила я.

— Да, конечно. Причем коллекция отличная. Поначалу Катрина обратилась именно туда, но ее заявление где-то поблуждало и оказалось на моем столе. Ее интересы полностью совпадали с моими потребностями.

— И чем же она увлекалась?

— Она только что закончила стажировку в Музее Августинцев. Слышали о таком?

Никто из нас не слышал.

— Он расположен в Тулузе, во Франции. Очень походит на Клойстерс, за исключением того, что стоит на своем прежнем месте. Музей размещен в здании очень красивого старого монастыря. В дополнение к сохранившимся церковным строениям там разместилась богатая коллекция живописи. Рубенс, Ван Дейк, Энгр, Коро. Большинство людей привлекает именно живопись, Катрина же посвятила себя изучению готической и романской скульптуры. У нее было отличное чутье на средневековые раритеты, и я пригласил ее в свой отдел.

— Сколько у вас сотрудников?

— Включая все службы, около ста человек. Библиотекари, продавцы в книжном магазине, охрана, обслуживающий персонал. Затем мой заместитель, приличный штат реставраторов и полдюжины стажеров, вроде Катрины.

— Она с ними поддерживала отношения?

— Разве что по работе. Я бы вам предложил переговорить с ними, но стажеры у нас временные люди. Зарплата низкая, ощущение такое, будто попадаешь в другой век, понятно, что не многих выпускников привлекает музей, и они у нас не задерживаются. Но я проверю, кто из них пересекался с Катриной.