Костяной

– Итак… – сказала Ставра, и я понял, что ее меч упирается мне в тыльную сторону правой ладони. – Идем?

– Не-а, – ответил я и стиснул зубы до темноты в глазах, потому что она навалилась на меч всем своим железным весом и пробила мне руку. Я не заорал только потому, что у меня свело челюсти. Зато замычал я так, что чуть не захлебнулся слюной.

– Я сейчас поверну клинок, – предупредила неживая, и я лихорадочно затряс головой, не очень понимая, что мне надо выражать: согласие или протест.

Не повернула, чуть качнула.

Когда взрыв боли миновал, я открыл рот и прохрипел короткое слово:

– Иду.

Еще кусок боли – это клинок выдернули из раны. Нервная тошнота, как яд, проникла во все тело. Но я все же встал, опираясь о ствол.

Я собирался остановиться возле Ёнси, но получил удар между лопаток. Может, и к лучшему – он дышал, но Ставра, наверное, не заметила этого. Я надеялся лишь на Пел-Ройг.

…День перевалил за середину. Неживая шла позади, не опуская меча, я, спотыкаясь и прижимая поврежденную руку к телу, указывал путь. Эта дрянь перевязала мне раны, чтобы я не истек кровью, и теперь меня тошнило еще и от отвращения. Сороку она выбросила из головы, вроде бы даже живую.

Лужи подернулись ледком; шумели птицы, большая стая, но очень далеко. На тропе стоял чей-то заиндевелый капкан, и мы обошли его. Попалась старая железная ограда, вырастающая прямо из земли, вся исписанная сердцеедскими насечками. Я мало в них понимал, но, по-моему, это были ругательства.

Один раз упал и сказал, что, пока не поем, дальше не пойду. Есть старался долго. Прилагать усилий не нужно было, одной рукой получалось плохо.

Шел я путано, сворачивая где не надо, придумывая несуществующие препятствия, но все равно мы продвигались вперед, к Торнадоре. К живым – людям и нелюдям – которые не знали, что к ним приближается нежить.

У меня был план, один-единственный и крайне сомнительный.

И когда стальная рука резко взяла меня за плечо, я понял, что все идет как надо.

– Эй, мы ходим кругами, эмпат! Мы здесь проходили?

– Да неужели? – спросил я безо всякого выражения.

Ставра повернула меня к себе – капюшон съехал, пустая клетка вместо головы ужасала.

– Заблудились, да? – спросил я.

– Я думаю, нет, – ответила нежить. – Я думаю, ты тянешь время, и теперь тебе придется его наверстывать. Иначе я причиню тебе боль.

– Какой-то предсказуемый диалог, – сказал я, и быстрое лезвие резануло меня по щеке и, не успел я испугаться, – по шее. Неглубоко, но болезненно. – Промахнулась?

Вместо ответа она ударила меня железным кулаком, а когда я упал, наступила на пробитую руку ледяной подошвой и стала вдавливать ее в лесной сор. Я закричал во всю глотку. Просто не мог больше сдерживаться.

Она убрала ногу только через десять секунд, и, боги, я не хочу даже вспоминать, на что я был согласен в ту минуту.

– Итак, – сказала она, – теперь я готова выслушать, как мы можем перестать ходить кругами и начать действовать.

Если бы я согласился сразу, она могла бы мне и не поверить. А я хотел убедить ее, что она меня заставила. Поэтому с невероятным усилием ответил:

– Нет.

…По правде сказать, я отключился и пришел в себя только от железных ледяных пощечин. Рука, охваченная болью, занимала полмира. Я скосил взгляд и увидел, что к первой ране добавилась еще одна, в районе между большим и указательным пальцем. Не сквозная, но это меня не утешало.

– Ладно… – прохрипел я. – Что ты, тварь, хочешь?

– Я ж не тварь, – сказала Ставра. – Я нежить. Ты не путай.

– Пошла ты. В общем… Пошли.

– Ты вспомнил короткий путь?

– Я еще устрою тебе проблемы. Но, видят боги сквозь Стекло, вот тебе короткая дорога. Дай мне отдохнуть.

Я поплелся, баюкая раненую руку, как младенца. Пахло кровью, я не любил этот запах, но сейчас… Пусть, подумал я. Пусть.

Местность понижалась. А подошвы все глубже уходили в грязь. Мы вступали в Острый лес, и небо над нами мрачнело. Было очень холодно, но я шел и шел, пока голос Ставры не вырвал меня из какого-то мозгового оцепенения. Я обнаружил себя по щиколотку в иле. В двух шагах от стальной таблички на столбе, где значилось название этих мест: «Поника». Табличка стояла тут с войны. Мне всегда казалось, что она обломана и слово раньше было длиннее.

– Болота, эмпат? Надеешься, что я провалюсь?

– Я не так наивен. Но это короткий путь.

– А, ты хочешь дать мне то, чем я не могу воспользоваться?

– Ты так хорошо говоришь за нас двоих. – Я замерз, горло болело. – Можно я помолчу?

– Лед тебе в глазницы, как ты умудряешься до сих пор огрызаться?!

– Пошла ты!

Удар лезвием в ребра, унизительно быстрый и болезненный. Я поперся в грязь. Голые темные колючие деревья, как злой рисунок углем, нависали над нами. Мертвая трава застыла в серой грязи. Тяжелая Ставра шла за мной, иногда утопая по середину голени. Плащ волочился за ней грязной тряпкой. Меня колотило от боли, холода и предчувствий.

Магия – это всегда холод. Слишком много силы вытягивает она из окружающего мира. Теперь-то я понимал, что ранние холода принесли с собой Лода и Ставра. Но этого было мало. Мне требовалось, чтобы магия в прямом смысле была направлена на вызов холода. И, кажется, я этого добился. Неживая остановилась, откинулась назад. Тихо и страшновато гудело что-то в ее стальном теле. И я буквально почувствовал, как стремительно стынет лесной воздух. А с ним – и моя кожа, и нутро.

Ударил мороз, грязь смерзалась почти моментально, кристаллизовался тонкий, в разводах, ледок, из влажного воздуха повалил снег. Треугольные крючковатые снежинки не хотели вести себя, как настоящие, – магия как-то влияла на их форму.

Пел была очень далеко, и больше здесь ничто не сдерживало погоду. Наоборот, холод так и сгущался вокруг пропитанной магией неживой. Снег падал и не таял. Глядя на него сквозь иней на ресницах, я то ли воображал, то ли чувствовал, как в черной норе меж корней, на лежалых листьях просыпается могучий зверь. Встает не потягиваясь, словно и не спал. Мягко ступает по стальному листу. Выбирается на свет угасающего дня, втягивая холодный воздух неподвижными ноздрями.

Сама зима шла за мной, и я уже ничего не мог сделать. Мне оставалось только надеяться на ее приход.

Мы продолжали углубляться в болота. Один раз что-то пробило мерзлую корку, и три толстых черных каната с крючьями схватили меня за ноги. Ставра молча обрубила их. Под болотом будто прокатился вдруг шар, ухнуло, появилось – и пропало – ощущение бездны под ногами, и все утихло.

Второй раз желтые светящиеся глаза всплыли в стороне из-под воды, заболела сильнее рука, странно заныли зубы в деснах, слезы потекли сами собой, как и кровь из носа. Странно загудело, резонируя, тело Ставры, заплясали огоньки на моих волосах и ее пальцах. Потом существо ушло, вернулось в глубину. Неживая смолчала. Я был рад этому. Я думал, что моя кровь привлечет кого-то еще.