Кот, который читал справа налево (сборник)
Шрифт:
– Я знаю.
Ему хотелось, чтобы Зоя его убедила, но он не был уверен, что у нее это получится.
– Когда-нибудь мы должны обсудить эту тему более подробно. – Выражение ее лица поразило Квиллера.
– Я буду счастлив, – ответил он мягко.
Возникла неловкая пауза. Квиллер нарушил ее, предложив Зое сигарету.
– Я бросила курить, – напомнила она.
– Печенье? Это шоколадное печенье.
– Нет, спасибо, – отказалась она.
Он указал на картину Моне, висевшую над камином:
– Что вы думаете об этом? Она была здесь, когда я вселился.
– Если бы это была хорошая картина,
– Но у нее прекрасная рамка, – возразил он. – А кто делает рамы в галерее Ламбретов?
– Почему вас это интересует?
– Просто любопытно. Люди отмечали их прекрасную отделку. – Это была ложь, но Квиллер хотел получить ответ на свой вопрос.
– Ну… Я могу рассказать вам и об этом. Их делал Эрл. Он делал все рамы сам, хотя и не хотел, чтобы об этом знали. Это разрушило бы его имидж.
– У него было так много работы: он делал рамы, вел бухгалтерские книги, занимался галереей…
– Да. Последний раз, когда я видела его живым, он жаловался на то, что перегружен работой.
– Почему он не нанял помощника?
Зоя пожала плечами.
Это был весьма неопределенный ответ, но Квиллер принял его.
– Вы вспомнили что-нибудь, что может помочь следствию? Может, что-нибудь из того, что ваш муж говорил, когда вы были в галерее в половине шестого?
– Он не сказал ничего важного. Он показал мне несколько гравюр, которые только что прибыли, и я сказала ему… – Она внезапно запнулась. – Да, был телефонный звонок.
– Что в нем было необычного?
– Я особенно не прислушивалась, но то, что Эрл говорил, не имеет особого значения, во всяком случае сейчас мне так кажется. Он говорил что-то о большой машине.
– У вашего мужа был автомобиль?
– У каждого торгового агента должен быть автомобиль. Я их терпеть не могу.
– Что он говорил об этом автомобиле?
– Я не обратила особенного внимания на этот звонок, но слышала, как он говорил, что нужно положить картины в этот автомобиль для отправки. Эрл говорил, что автомобиль стоит в аллее, он повторил эту фразу несколько раз. Вот почему я об этом вспомнила… Я не обратила тогда на это внимания, но сейчас это кажется мне странным.
– Почему это кажется вам странным?
– Наш автомобиль был в мастерской. Его должны были отремонтировать. И он по-прежнему там. Я не забирала его. Эрл оставил его возле гаража в то утро. И тем не менее он настаивал по телефону, что автомобиль стоит в аллее, словно человек на другом конце провода спорил с ним.
– Вы знаете, с кем он разговаривал? – спросил Квиллер.
– Нет. Но создавалось впечатление, что звонили издалека. Знаете, люди обычно кричат, когда между ними большое расстояние. Даже когда хорошая связь, они думают, что должны повышать голос.
– Возможно, ваш муж лгал в интересах своего бизнеса.
– Не знаю.
– Или, возможно, он имел в виду другую машину.
– Нет, право, не знаю.
– Вы не видели припаркованную в аллее машину?
– Нет. Я вошла через парадный вход и через него же вышла. И когда я вернулась в семь часов, никакой машины там не было. Вы думаете, этот телефонный звонок имеет какое-то отношение к случившемуся?
– Не мешало бы рассказать об этом полиции. Попытайтесь вспомнить
все подробности.Зоя задумалась.
– Кстати, – сказал Квиллер, – у Маунтклеменса есть машина?
– Нет, – пробормотала Зоя.
Квиллер выбил трубку, громко постучав ею о пепельницу, и набил снова.
Словно в ответ на этот стук, раздался продолжительный, отчаянный вопль за дверью.
– Это Коко, – сказал Квиллер, – он возражает против того, что оставлен в одиночестве. Вы не будете против, если он войдет?
– О, я обожаю Као Ко Куна!
Квиллер открыл дверь, и кот, как обычно внимательно осмотревшись, вошел, грациозно покачивая хвостом из стороны в сторону.
Видимо, кот спал и еще не размял свои мускулы. Он изогнул спину упругой дугой, после чего вытянул вперед передние лапы, потянувшись всем телом назад, и закончил разминку потягиванием всего тела вперед, вытянув задние лапы.
– Он разминается, как танцор, – заметила Зоя.
– Хотите посмотреть, как он танцует? – спросил Квиллер.
Он скрутил кусок газеты и привязал его к веревке. Коко в ожидании сделал несколько мелких шагов влево, потом вправо.
Когда игрушка начала раскачиваться, он сделал стойку на задних лапах. Кот был грациозен и ритмичен, танцуя на кончиках лап, подпрыгивая, выполняя непостижимые акробатические фигуры в воздухе, легко приземляясь и снова подпрыгивая еще выше.
– Я никогда не видела, чтобы он исполнял что-нибудь подобное. Он так высоко прыгает. Он настоящий Нижинский! – восхитилась Зоя.
– Маунтклеменс придает большое значение интеллектуальному развитию, – сказал Квиллер. – И Коко провел очень много времени на книжных полках. Я надеюсь расширить круг его интересов. Ему нужно больше заниматься физическими упражнениями.
– Я хотела бы сделать несколько набросков. – Она начала что-то искать в своей сумке. – Коко выглядит великолепно, как балетный танцовщик.
Балетный танцовщик… Балетный танцовщик… Эти слова напомнили Квиллеру о картине, которую он видел: загроможденный вещами офис и картина на стене. Во второй раз, когда он заглядывал в этот офис через плечо полицейского, на полу лежало тело. А где была картина? Квиллер вспомнил, что картины с балериной не было.
Он сказал Зое:
– В галерее была картина с балериной.
– Знаменитая картина Гиротто, которой владел Эрл, – ответила она, делая набросок на бумаге. – Это только половина оригинального холста. Это была его самая заветная мечта – найти вторую половину. Он думал, что это сделает его богатым.
Квиллер заинтересовался:
– Насколько богатым?
– Если две половины объединить и реставрировать, картина, вероятно, будет стоить сто пятьдесят тысяч долларов.
Квиллер удивленно присвистнул.
– На другой половине картины изображена обезьяна, – продолжала Зоя. – Гиротто рисовал балерин и обезьян во время своего знаменитого периода сомнений, но только однажды он нарисовал и обезьяну, и балерину на одном и том же холсте. Это уникальное полотно, шедевр, мечта коллекционера. После войны полотно было переправлено морем в Нью-Йорк и повреждено при перевозке – разорвано посредине. Картина была написана таким образом, что продавец смог вставить в рамки обе части и продать их по отдельности. Эрл купил половину с балериной и надеялся найти вторую половину с обезьяной.