Кот, который проходил сквозь стены (сборник)

– Квиллер, вторая буква «в». Спасибо, мисс Берри. Я очень интересуюсь керамикой. Это правда, что от долгого лежания глина начинает пахнуть?

– Да, и еще как! И чем больше вы ее выдерживаете, тем эластичней она становится. Ее структура меняется.

Тут секретарша из приемной стала подавать знаки Квиллеру: его ждали сразу два телефонных аппарата. Он отрицательно покачал головой и продолжил разговор с мисс Берри.

– Я снял комнату рядом с мастерской на Риверроуд, – сообщил он керамистке. – Это прекрасное место. Вы знакомы с ним?

На другом конце воцарилось молчание…

– Вы не собираетесь, надеюсь, поднимать снова эту историю с Мортимером Мэленом?

– Кто это? – спросил Квиллер с чрезвычайной наивностью.

– Никто. Забудьте это имя.

– Я хотел вам сказать, – сообщил он загадочным голосом, – в моей комнате есть секретное отверстие в стене, выходящее в комнату для обжига. Мое любопытство превзошло все границы. Для чего оно, как вы думаете?

На другом конце провода опять замолчали.

– Какая ваша комната?

– Номер шесть.

– Это была комната мистера Пеннимана.

– Я не знал, что он был художником, – сказал Квиллер. – Я думал, он финансировал Центр искусств и издавал газету.

– Он был покровителем искусств, и его студия служила…

– …временным убежищем? – подсказал журналист.

– Я, видите ли, – осторожно добавила мисс Берри, – работала в мастерской Пеннимана много лет назад.

Он выразил удивление, а потом спросил, собирается ли она прийти на открытие выставки Грэма.

– Я не собиралась, но…

– Почему бы вам не прийти, мисс Берри? Я лично буду наливать вам шампанское.

– Может быть, приду. Я никогда не трачу времени на вернисажи, но вы кажетесь мне интересным молодым человеком. Ваш энтузиазм воодушевляет.

– Как мне там найти вас, мисс Берри?

– О, вы увидите меня. Седые волосы, челка, и я хромаю. И глина под ногтями.

Довольный тем, как убедителен он был, Квиллер положил трубку и на подъеме закончил статью о Максе Сорэле. Он отдал ее Райкеру и уже собрался было уходить, когда зазвонил телефон.

Мужской голос произнес:

– Это вы пишете статьи о ресторанах?

– Да, колонку для гурманов веду я.

– Я желаю дать вам совет. Чтобы ни строчки о «Телячьих нежностях».

– Почему это?

– Нам ни к чему, чтобы газеты печатали что-либо о них, понятно?

– Вы связаны с этим рестораном… сэр?

– Я просто предупреждаю вас. Делайте, как говорят, а то потеряете больше половины рекламы. – Послышались короткие гудки.

Квиллер рассказал о звонке Райкеру:

– Он говорил, как эти крутые парни из гангстерских фильмов. Нет, пришить меня они не угрожают. Грозятся только снять рекламу. Может, кто-то хочет уничтожить ресторан Сорэла? Ты ничего не слышал?

– Мда, спрошу об этом босса, – сказал Райкер, устало вздохнув. – Завтра выходит твоя статья о сырах, потом фермерский рынок, но то, что ты написал об этих «Окаменелостях», мы не можем напечатать. «Благоухающие креветки! Превосходные зубочистки!» Ты что, с ума сошел? Что у тебя там еще по программе?

– Клуб «Только толстяки». Я иду туда сегодня вечером.

– Какие-нибудь новости от Джой?

– Ни слова. Но я уже расследую это дело. Если бы только у меня было немного свободного времени…

Квиллер встретился с Хикси в центре «Даксбери Мемориал». Она выглядела на редкость невыразительно, несмотря на пышный парик и узкий оранжевый в белый горошек костюм.

– У меня смешной вид? – спросила она. – Я потеряла накладные ресницы. Я все время что-нибудь теряю. Везде, только не на весах. C’est la vie! [21]

Обед у «Толстяков» проходил в зале для встреч и был отмечен исключительно скромной кухней.

Потом была небольшая проповедь для «тех, кто решил похудеть». Объявили чемпиона за текущую неделю. А несколько вероотступников, среди них и Хикси, исповедались в грехах. Подали коктейль из капустного сока, за ним последовали легкие закуски.

21

C’est la vie! – Такова жизнь! (фр.)

– А! Еще один постный суп! – воскликнула Хикси с поддельным восторгом. – Сегодня они действительно капнули в него немного бульона. А гренки! Таких я не пробовала со времен моего детства в Мичигане, когда я ела солому с крыши сарая… Вы думаете, это на самом деле гамбургер? – спросила она Квиллера, когда прибыло главное блюдо. – По-моему, это семена винограда, склеенные при помощи эпоксидной смолы. Вам нравится брюссельская капуста? У нее вкус, как… у влажного папье-маше. Мы дождемся десерта! Они делают его из воздуха, воды, угольной смолы, бикарбоната фосфора, растительного клея и искусственных ароматизаторов. Et voil`a! [22] – пирог со сливами! По дороге домой Хикси сказала:

22

Et voil`a – а в результате (фр.).

– Если честно, то жизнь несправедлива. Почему я не родилась с прекрасной фигурой вместо блестящих умственных способностей и красивого лица? У меня нет мужчины, потому что я толстая, а толстая потому, что у меня нет мужчины.

– Вам нужно хобби, – посоветовал Квиллер. – Что-либо, что будет вас увлекать.

– У меня есть хобби – поглощать еду, – сказала она в своей обычной бойкой манере. Но когда они поднимались по лестнице, эта беззаботная девица вдруг заплакала, закрыв лицо руками.

– Хикси, что с вами? – спросил Квиллер.

Она покачала головой и зарыдала.

Он взял ее за руку и повел по лестнице наверх.

– Пойдемте в номер шесть. Вы выпьете немного.

От его голоса слезы полились еще сильнее, и она пошла за ним как слепая. При виде их Коко встревожился: он никогда не видел плачущих людей.

Квиллер усадил ее в большое кресло, дал чистый носовой платок, зажег для нее сигарету и налил шотландского виски со льдом.

– С чего это вдруг такое море слез?

– О Квилл, – сказала она, – я так несчастна.

Он терпеливо ждал.

– Я не ищу миллионера или кинозвезду. Мне нужен обычный, самый обычный муж. Ну не совсем безмозглый и не совсем бездарный. Но и это не обязательно. Вы думаете, я хоть раз встретила такого? – И она рассказала ему историю своих срывов и неудач.

Ему не впервой было слушать подобные признания: молодые женщины часто доверялись ему.

– Сколько вам лет, Хикси?

– Двадцать четыре.

– У вас еще уйма времени.