Кот, который там не был

– Ни в коем случае! У неё есть квартира, и она намерена продать дом вместе с мебелью. Между нами говоря, отец не так уж много ей оставил. Он был старомодным провинциальным врачом, никогда не требовал платы с бедных пациентов и никогда не использовал выгоды страховки. И не забывай, во сколько обходились ему все эти годы круглосуточные сиделки для его жены! Мелинде досталось в наследство больше забот, чем имущества… Ты уже видел её? – спросил Джуниор, бросив на него изучающий взгляд. Ему было известно о прежних посягательствах Мелинды на этого наиболее подходящего во всём округе кандидата в мужья. Она приходилась Джуниору кузиной. Все Гудвинтеры состояли в родстве. – Она стала какой-то другой, – добавил он. – Что-то в ней изменилось.

– Возможно, это результат трехлетней работы в бостонской больнице, – сказал Квиллер.

– Да, думаю, там ей пришлось потрудиться. Ну, как бы то ни было, можем ли мы на этой неделе рассчитывать на твой репортаж? Или ты слишком утомлён?

– Там видно будет.

По дороге домой Квиллер думал о своей давнишней вязи с доктором Мелиндой. Он тогда только-только обосновался в Мускаунти и страдал от жесточайшей аллергии. Мелинда успешно справилась с ней и предложила бывшему пациенту дружбу, лёгкую болтовню и молодость. Двадцатью годами моложе его, с зелёными глазами и длинными ресницами, она отличалась откровенностью в вопросах секса, впрочем свойственной её поколению. Как врач – она убедила его бросить курить и больше двигаться. Как женщина – она оказалась чересчур активной для Квиллера, а в результате её весьма настойчивых попыток женить его на себе они оба оказались в неловком положении. В итоге Мелинда отправилась в Бостон, объявив всем, что не желает быть провинциальным врачом.

Расположения Полли он добивался сам. Она не обладала ни стройностью Мелинды, ни её длинными ресницами, но была приятной собеседницей, хорошо готовила и разделяла его литературные пристрастия. Начать с того, что им нравилось вместе читать Шекспира. Она не предъявляла никаких невыполнимых требований, и Квиллер всё чаще ловил себя на том, что Полли всерьез занимает его мысли.

По дороге домой он остановился у супермаркета, чтобы купить еду сиамцам, что всегда было проблемой из-за их привередливости. Они меняли свои пристрастия достаточно часто и держали его в постоянном напряжении. Только одно оставалось неизменным: никакой кошачьей еды! Они отвергали любую пищу, предназначенную для четвероногих, словно прочитывали надписи на этикетках. Иногда им можно было угодить баночкой нерки, поданной с копченой устрицей или с каплей икры, предпочтительно осетровой. В другое время они соглашались на все ради индейки, но он никогда и ни в чём не мог быть уверен наперёд. Вот и сейчас он колебался выбрать ли в качестве холодной закуски ломтик ростбифа или предпочесть паштет из куриной печёнки. Лучше всего было бы купить у мясника несколько унций вырезки и подать в горчичном соусе, но её пришлось бы пропустить через мясорубку, а мысль о фарше была ему чем-то неприятна. Он остановил выбор на паштете.

Из магазина он, просто ради моциона, отправился домой длинным путем, сначала по просёлочной дороге, а потом по посыпанной гравием дорожке через старый фруктовый сад. Футах в ста от яблочного амбара он услышал пронзительное приветственное мяуканье. Амбар девятнадцатого века представлял собой четырёхэтажное имеющее в основании восьмиугольник здание с большими окнами, вырезанными на разных уровнях, и Квиллер мог наблюдать, как два пушистых тельца мечутся внутри, следя за ним то из одного, то из другого окна. Сиамцы встретили его у двери, держась с достоинством и помахивая хвостами, точно флагами. Этот ритуал заставил его сердце забиться от радости, но, приветствуя котов, он не позволил себе никаких сантиментов.

– Ну, прохиндеи, что вы делали после приезда домой?

Они обнюхали печёночный паштет, и усы их затрепетали. Задрожав, предвкушая удовольствие, сиамцы помчались вверх по спиралеобразному пандусу внутри дома, соединяющему три яруса и оканчивающемуся на тесном чердаке. Потом они понеслись сломя голову под уклон на первый ярус, с которого, подобно белкам, отправились в полёт, завершившийся мягкой посадкой на полу жилого этажа. Здесь они умыли перед обедом лапки и уши.

Выложив паштет на блюдце и поставив его на пол, Квиллер зачарованно наблюдал, как коты поглощают еду. Они были верхом совершенства: лоснящиеся бежево-коричневые тельца на длинных тёмных лапах, неправдоподобно голубые глаза в прорезях коричневых масок выразительные коричневые хвосты, заострённые, как рапиры. Сиамцы были куда элегантнее Бутси, которому затворническая жизнь компенсировалась регулярным перекармливанием.

В семь часов он заехал за Полли и, взобравшись по узкой лестнице наверх, был встречен Бутси, оскалившим зубы и прижавшим уши.

– «Приветствую тебя, совершенство среди зверей!» – сказал Квиллер, считая, что цитатой из Шекспира доставит Полли удовольствие.

Бутси ответил шипением.

– Прости его, – вступилась за кота хозяйка. – Когда тот тип преследовал меня у дома, кот почувствовал опасность и с тех пор нервничает.

За этим последовало молчаливое, тёплое, многозначительное объятие, которое изумило бы постоянных читателей библиотеки и породило бы в Пикаксе негодующие слухи, а потом Квиллер вручил Полли свёрток в тонкой обёрточной бумаге,

– Извини, что не в подарочной упаковке, – сказал он. – Я купил её в горах. Похоже, этот цвет тебе пойдёт.

Полли пришла в восторг:

– Да это же накидка «летучая мышь»! Из домотканого полотна! Чья это работа?

– Одной мастерицы из тамошних жителей, – сказал он, отметая дальнейшие расспросы. – В этих горах они все и ткачи, и гончары, и плотники. – Он не стал за ненадобностью уточнять, что ткачиха была привлекательной молодой особой, с которой он обедал и которая выручала его, когда он попадал в затруднительное положение на горных тропах.

Полли уже скинула скучный жёлто-коричневый деловой костюм и выглядела очень празднично в летнем платье, скомбинированном из двух тканей в горошек: красного горошка на белом фоне и белого горошка на красном.

– Ты уверен, что для меня это не слишком смело? – спросила она в ответ на комплимент Квиллера. – Мне помогала выбирать Ирма Хасселрич.

В ресторан они поехали на взятой напрокат машине, той, на которой он возвратился домой после отдыха в горах.

– Моя сломалась, – объяснил он, – и я бросил её там.

Это соответствовало истине, но не совсем: машина завязла в грязи, и он оставил её той самой молодой жительнице гор, которая без особого труда сможет вытянуть её оттуда с помощью своего пикапа-вездехода.

Ресторан «Старая мельница» располагался в здании бывшей мукомольной мельницы. В Пикаксе хватало средств, а также любителей изысканной еды для содержания одного хорошего ресторана. Он принадлежал группе дельцов, заинтересованных – для отвода глаз налоговой полиции – в каком-нибудь нерентабельном предприятии. Поварам здесь щедро платили, а выбор блюд удовлетворил бы даже тех местных жителей, которые бывали в ресторанах Сан-Франциско, Нового Орлеана или Парижа.

Полли и Квиллер заняли свой обычный столик, и к ним неспешно направился детина едва ли не семи футов роста, несущий графин воды и корзину гренок с чесноком. Звали детину Дерек Катлбринк.

– Приветствую вас, мистер К.! – радостно воскликнул помощник официанта. – Я думал, вы на всё лето уехали.

– Я вернулся, – кратко объяснил Квиллер.

– А я возьму две недели в августе, чтобы отдохнуть на природе.

– Молодец!

– Да, я тут познакомился с девушкой, а у неё есть палатка. Размером семь на восемь, из голубого нейлона, с алюминиевым каркасом. Собирается за пять минут.

– Возьмите побольше средств от москитов, – посоветовал Квиллер. – Держитесь подальше от сумаха и берегитесь клещей.

– Ты думал о колледже. Дерек? – спросила Полли.

– Ну, понимаете, дело вот в чём, мисс Дункан. Я решил остаться в ресторанном бизнесе. К концу месяца я получу повышение и буду жарить на кухне картофель и гренки.

– Поздравляю! – сказал Квиллер. Когда помощник официанта лениво удалился, Полли поинтересовалась:

– Ты думаешь, из Дерека что-нибудь выйдет?

– А почему нет? – сказал Квиллер. – В один прекрасный день он встретит подходящую девушку и станет впоследствии знаменитым нейрохирургом. Я такое уже видел.