Кот Ланселот и золотой город. Старая английская история
Шрифт:
Но дрова, вода и помои – это все же понятно. Однако Джоан специально придумывает дела, которые можно не делать или сделать почти невозможно. Она потребовала, чтобы я отскабливал стены в подполе, где зимой хранят овощи. Мол, ее беспокоит, что их разъедает плесень. Там ужасная сырость и холодно, как в Нью-Гейте. Если бы не плита, за которой мне надо следить и где я могу отогреться, мне точно несдобровать.
А еще она требует, чтобы я чистил горшки. Не только внутри, но еще и снаружи. Оттирал добела. Где это видано, Мэйбл? До моего появления горшки и внутри не всегда хорошо оттирали. И любой горшок, как ни три его, все равно почернеет, как окажется в очаге.
Из-за
Теперь я отскабливаю горшки во время вечерней трапезы. Джоан вообще решила, что меня можно не кормить. Я доедаю то, что осталось на дне горшков. Она так и говорит:
– Что выскребешь, то твое.
Но, Мэйбл, я всё стерплю, чтобы сделаться лондонцем. Тогда я, как и другие, смогу выбирать лорда-мэра. Ты представляешь, Мэйбл? Я буду выбирать! Ну, это как если бы мы – ты и я – выбирали себе господина, того, кто правит манором. И если он нам не понравится, через год мы можем сказать: пойди-ка, сэр Гриндли, отсюда. А здесь мы поселим того, кто нам больше подходит. Кто лучше тебя, сэр Гриндли. Кто не ворует невест, не запугивает кузнецов и не требует платы за хворост.
А у нас тут в Лондоне, Мэйбл, со вчерашнего дня новый мэр. Он будет править год. В честь этого был большой праздник. Народ запрудил всю площадь перед собором Сент-Пола. И к фонтанам было уже не пробиться. Джоан пришлось обойтись той водой, которую я притащил ей утром. Оказалось, воды предостаточно. Лорд-мэр предстал перед горожанами. Все кричали: «Да здравствует!» Лорд-мэр уселся в карету (карета была вся в цветах) и поехал к воротам на мост. А по мосту – в аббатство. Там он встретится с королем, и король посвятит его в рыцари. А ведь наш лорд-мэр – не сэр. Он не из благородных. Он – как хозяин, как наш Фицуоррен: понимает, что шерсть – это золото.
Хозяин со смехом ткнул пальцем в Гарри: мол, этот истинный горожанин тоже мог бы стать мэром, будь у него побольше мозгов. Если бы все увидели, что он способен вести дела и заслуживает уважения. Но в последний раз он распорядился сложить мешки с шерстью в амбаре с дырявой крышей.
Да, конечно, я понимаю: мэром может стать «самый-самый». Только тот, у кого в голове ни одной неправедной мысли. И ведь он должен думать о людях – обо всех, кто живет в его городе. В огромном городе Лондоне. Наверно, лорд-мэр – почти святой человек.
Вообще-то, Мэйбл, я не все рассказал хозяину. Я не стал рассказывать про Нью-Гейт. Не потому, что я лгун. Просто я не уверен, что это мне не приснилось…
Но на днях привезли свиную тушу. Хью и Ральф притащили тушу на кухню, и Джоан принялась командовать, как им ее разделывать. Когда она отвернулась, Хью шепнул, что пожарит уши. Для себя. Потихоньку. И принялся их срезать. Тут внутри у меня взбунтовались кишки. Все внутри у меня взбунтовалось. Я еле успел выскочить на задний двор, и меня вывернуло наизнанку.
Я утерся и оглянулся. Никто ничего не заметил. Мне показалось, никто.
Вечером будут есть мясо. Хорошо, что я в это время чищу горшки. Мне отвратителен даже запах жаркого…
Мэйбл, совсем недавно мне казалось, что я всё вытерплю. Но теперь в мою душу закралось сомнение. Все чаще в моем животе появляются бабочки. С холодными крыльями. Они щекочут меня изнутри, заставляя кишки сжиматься.
Днем Джоан подстраивает все так, чтобы хозяин был мной недоволен. А когда она засыпает, за дело берутся мыши.
Еще в первый
день, как я поступил в распоряжение Джоан, она приказала:– Бери свой тюфяк и тащи на чердак. Пригрелся! Не лорд – храпеть тут у всех на виду.
Мэйбл, это неправда. Я почти не храплю. И я ложусь позже всех. А днем мой тюфяк под лестницей никто и не замечает. Но, как я понял хозяина, я должен во всем подчиняться Джоан. А он таким образом испытает мое послушание. Иначе как я смогу оправдать его благодеяние? Как смогу доказать, что всё готов претерпеть ради Лондона, ради того, чтобы стать горожанином? Поэтому я не решился ей возражать.
– Овчину свою дрянную можешь с собой забрать. Она насквозь тобой провоняла. А под голову – вон, полено.
Я перебрался спать на чердак. Это плохое место. Здесь так же холодно, Мэйбл, как было у нас с тобой, когда кончился хворост. А ведь скоро наступит зима. Но это можно стерпеть. Это мне не впервой. И у меня есть овчина. Пусть дырявая, но овчина.
Но истинная беда – это чердачные мыши.
Столько мышей я в жизни не видел. Наверное, здесь их манор. И у них есть какой-нибудь сэр. Злой-презлой, облезлый, с розовым длинным хвостом. Маленький такой сэр, но прожорливый, как свинья. У него куча слуг, и он то и дело посылает их за добычей. Слуги шарят везде, скребутся, пищат, шуршат. И тащат всё, во что их облезлый сэр может вцепиться зубами. А тут такого не много. Всё, что можно, они уже съели. И неизвестно, что придет в их мышиные головы. Вдруг они посчитают, что можно отгрызть от меня кусочек? Вдруг они поступят со мной, как в Нью-Гейте с чернокнижником?
Эта мысль так меня ужасает, что не дает заснуть. Прошлой ночью я то и дело вскакивал и проверял, нет ли на мне мышей. А утром слышу, Джоан стучит ручкой метлы в потолок:
– Дрыхнешь, ленивый виллан? А хозяин тебя обыскался.
Я скатился с лестницы, на ходу протирая глаза. Хозяин сказал, что завтра ему в магистрат. И пусть я почищу к утру его башмаки.
– Мы с лордом-мэром должны кое-что обсудить, – сказал хозяин и весело мне подмигнул. Он знает, мне нравятся эти слова – «магистрат» и «лорд-мэр». И мне нравится слушать, что обсуждали на городском совете. Конечно, об этом хозяин рассказывает лишь в сердцах, и не мне, а капитану Уолтеру. Но иногда обрывки беседы достигают моих ушей.
В общем, я должен к утру приготовить хозяину начищенные башмаки.
Я сразу бросился выполнять его поручение. Но Джоан, как только хозяин ушел по делам, тут же куда-то меня послала. Я попытался было сказать, что мне нужно закончить с хозяйскими башмаками. Но она не желала слушать:
– Делай, что тебе говорят. Хозяин скоро вернется. Он не может сидеть голодным, потому что ленивый виллан шевелится как дохлый кролик.
Я постарался быстрее справиться с тем, что она приказала. И снова бросился к башмакам. Но Джоан опять меня оторвала. И так целый день до ночи. Я все никак не мог толком взяться за дело. К вечеру я валился с ног от усталости. Но все-таки вспомнил: хозяйские башмаки! Вернулся и все доделал. Правда, было уже темно, и камин погасили.
А наутро – ох, Мэйбл, что было! Хозяин проснулся и спрашивает про башмаки. Я бросился их подавать и вижу: один башмак начищенный – глядись словно в медный таз. А второй как был весь в грязи, так за ночь стал еще хуже. Особенно рядом с первым. Хозяин взглянул на свои башмаки да как заревет:
– Ты совсем сдурел, менестрель?
У меня внутри все перевернулось.
Прибежали Элис и Гарри. И конечно, Джоан: что случилось? Грабители?
– Вот, полюбуйтесь, – хозяин сунул Элис под нос башмаки. – Так я должен идти в магистрат.