Кот-Скиталец

– Громоотвод, по которому молния Божия гнева, минуя провинившийся народ, уходит в землю. Оттого его и почитали.

– Земной бог. Несть власти аще как от Бога.

– Вот я и счел это, во-первых, нерациональным: соединять два аромата в одном флаконе. И, второе, обычаем архаическим, а может статься, наоборот – не очень свежим нововведением. Каждый их нас сам избрал себе точку приложения. Он – кавалер и военачальник, моим личным устремлениям как нельзя лучше отвечает отшельничество и – отчасти и в связи – жречество, однокоренное со жрать и жертва. Так ради чего я стану менять одно на другое?

– Похоже, ради того, чтобы взять на себя чужую вину. Иисус притворился, что станет Зоровавелем.

– Он не чужой, и я, как старший, вообще за него отвечаю.

– И его вина тоже, стало быть, ваша.

Мы оба не удержались на высоте иносказаний: оставалось надеяться, что записывают нас и прослушивают не весьма умные люди.

– Вот здесь, как говорится, нет проблем. Была бы шея, а топор найдется.

Он сыпал своими анахронизмами и страшилками с абсолютной непосредственностью.

– В Андрии такие вещи называются «вменяемое богохульство». Вот вы – как вы относитесь к великой национальной идее? – спросил БД внезапно.

– Да как сказать – не люблю, но и особой ненависти не питаю, – сказала я рассеянно.

– Я тоже. Небрежное, так сказать, обращение с сакральным. Приплюсуем и то, что и в патриотизме я особо не был замечен – это второе, так сказать, лицо в государстве после короля, Совета, Суда и парламента!

– Как это – разве от вас не потребовали удаления от дел?

– Мое «Монах» попервоначалу не означало «Отшельника». Иереи у нас имеют политический вес, особенно из славного рода. Я даже пробовал выступить в функции почетного спикера обеих палат, только быстро приелось. Кое-какие связи с оппозицией, однако, сохранил. А потом как-то автоматически понижал себя в звании – тем более, что религиозность и обрядоверие мои изначально была на нулевой отметке. Быв по благотворительному ведомству чем-то вроде советника, инициировал отправку сирот в Страну Нэсин для обучения. И квота выполнялась, и ничейные дети кормлены и обучены. Те родители, чьи дети в результате оставались при них, благословляли мою выдумку, но лишь в том, что касалось их самих; а в общепатриотическом плане все равно осуждали. Как вы понимаете, такие же идейные родители, отцы нации, так сказать, сидят и в Верховном Совете, и в обеих палатах.

– А дети воспринимали вместе с чужой наукой и чужую религию.

– И не всегда возвращались. Или приезжали – да настоящими инсанами по взглядам и обличью. Выходило, что я лишаю Андрию ее национального будущего и самобытности. И кстати – возможностей абстрактного благотворения: инсаны берут наших лишних детишек с радостью, даже больных, у них настоящий культ ребенка, вот андрские детдома и простаивают оттого полупустые. Мы давали сиротам и подкидышам семью и веру…

– Семью – но не родину. Веру – но не андрскую, – проговорила я вполголоса.

– Мы (снова это «мы». БД и МФ?) не запрещали им поселяться в Андрии и не отказывали в гражданстве: скорее парламент все время рвался установить квоту уже на возвращение. Культурную и паспортную. Ох, я лично еще и невест инсанам воровал.

– Как это?

– На разврат многоженства. И, увы, не одних сирот: невостребованных барышень, бесприданниц из простонародья, полуиспекшихся монашек, которые было постриглись по той уважительной причине, что младшие в многодетной семье, – Даниль едва не хихикнул от удовольствия.

– Я всячески способствовал их покраже. Думаете, Владетель Кота и его дипкорпус – новички в этом деле? Да братик с полуоборота понял, какие каналы использовались для исчезновения его нареченной, оттого и шока никакого не испытал. Одно чистейшее восхищение.

– И самолюбие его не было задето? – удивилась я.

– Когда такой человек, как он, становится одержим государственным интересом, личным эмоциям просто не остается места, – объяснил БД. – Он получил взамен невесты присягу, на что уже не надеялся; его заставили поступиться личной симпатией, не такой уж и пылкой, но взамен он стал неразрывной частью Андрии – король, народ, парламент – и будет теперь выступать от ее имени. Против меня тоже.

– Странный у нас разговор пошел, – ответила я. – Погодите, а иереи не выражают желания вас отбить? У них, по моим представлениям, есть право потребовать своей доли в вас. В какой-нибудь там монастырь под открытым небом заточить пожизненно…

– Их симпатии ко мне так далеко не простираются, – пояснил он, – ибо они считают меня не столько религиозным отступником, сколько лицом светским и заблудшим на чисто светский манер. Они сами купили патент на Истину и вовсю торгуют им: от слов и мыслей их епископа должно пахнуть елеем и лампадным маслом, их пустынник не укрощает плоть, как дикого аль-фарса, не совершенствует мораль, а просто бьется об жизнь, как рыба об лед, монах платит своей репродуктивной функцией за вход в респектабельную корпорацию. Внешне я, пожалуй, веду себя, как им всем и положено, но только внутри – полный инсан. Наше священство принимает повадки своей вселенской церкви, а у нэсин такового института нету, вот я сам по себе, как манкатт, и хожу, и говорю, и думаю…

– По существу дела, инсанская расплывчатость коренных понятий, неопределенность догм и игры с пространством и временем – спасение наше. Ведь в Андрии, – продолжал БД с неведомой мне в нем прежнем горечью, – распространены три вида думанья: сердцем, мозгами и задницей. Сердцем, интуитивно и образно, следует воспринимать Книги Преданий, стихи, живопись и музыку. Только мы разучились, вместо него в ход идут мозги, да и те укороченного образца… Рассудок, аналитический и логический. Смысл стиха складывают из смысла имен, его составляющих, и разгадывают наподобие шарады. Теологию, науку откровения, снова воспринимают не тем органом… Душа ведь в сердце, а не в мозгу, серое вещество – всего-навсего гигантское сплетение нервов. И вот что забавно: от этого всего происходит дальнейшее снижение в ранге. Точные науки, экономику, социологию, историю прорабатывают не головой, а, простите, противоположными ей полушариями.

На секунду мне показалось, что я слышу голос Шушанка, только там была желчь и язвительность, а тут – горькая печаль.

– Я слыхивала про судейских, что у них на плечах вместо кодекса подекс, – невольно произнесла я. Что за черт, ведь рутенская поговорка сложена об экономистах и хозяйственниках. Вот что значит – на уме то же, что на языке!

– Он выдал вас на поругание, – подытожила я.

– Что делать, у нас разные роли, роль же – почти сущность. Я как профессиональный подрыватель основ и ниспровергатель идолов покусился на само государство андрское, а он его ныне воплощает. А так как государство и устроение земли – главные наши святыни, то я получаюсь форменный светский еретик, и поступить со мной должно в конечном счете как с еретиком.

– О ролях. Не хотите ли вы сказать, что могли бы стать охранителем, а брат ваш тогда числился бы в диссидентах?

– Из меня плохой охранник: это означает стабильность, я же стою на пути. Да я, по существу, и есть тот путь, только еще не полностью. А чтобы его прояснить в себе, нужны либо вода, либо кислота, либо огонь.

Не дожидаясь, чтобы я переварила этот афоризм, Даниль начал подыматься с места. Напоследок попросил:

– На всякий случай я отослал от себя Киэно еще до того моего въезда и теперь не знаю, что с ней.