Котик обормотик

Действительно это было смешно, конечно, мой дядя был крепкий человек,

но рядом со мной он совсем таким не казался.

Он попытался незаметно меня толкнуть, но это было все равно, что сдвинуть с места скалу. Попытался еще раз, я шевельнул рукой, и он отлетел на пару метров и упал.

Вокруг раздались ядовитые смешки, всем было интересно понаблюдать, как разбираются родичи, на глазах у короля, который, как раз к этому моменту вошел в зал:

– Дорогой де Фебри, что произошло, вы падаете прямо у меня на приеме, может, вы больны?- раздался его удивленный голос.

Когда он это говорил, его глаза остановились на мне и медленно поднимались снизу вверх. Наш король был не очень высокого роста.

Мой дядя вскочил красный от смущения и гнева и начал, что-то бормотать, что он нечаянно поскользнулся, но король его уже не слушал:

– Де Фебри, не вы ли уверяли меня, что ваш племянник погиб в лапах орков, и ваш род пресечется, если я не признаю за вами этот титул, а сейчас я вижу его живым и даже очень поправившимся.

Мой сконфуженный дядя проворчал что-то невнятное и кидал на меня ненавидящие взгляды.

Король посмотрел на нас, улыбнулся и изрек:

– Сегодня у нас на балу два графа де Фебри, но завтра же наша геральдическая палата должна решить этот вопрос, а сейчас у нас другие мероприятия.

Дядя посмотрел на меня и прошептал мне в лицо:

– Ты труп!

На что я с улыбкой ответил,-

– Вот и посмотрим, кто из нас станет трупом первым, завтра в двенадцать на известном месте с двумя секундантами.

Дядя прошипел:

– Согласен,- и скрылся среди присутствующих.

Вечер я провел изумительно, моя память работала, как часы, и временами я на сто процентов ощущал себя Аленом де Фебри, многие дамы, стремились потанцевать со мной, но большинство, почему-то было уверено, что завтра мой дядя меня прикончит.

Карета привезла меня обратно в гостиницу, где я естественно не лег в кровать а, трансформировавшись в кверкса, улегся прямо у дверей. Мой разум спал, но мои недремлющие змеи разбудили меня при едва слышимом скрежете окна, я своим ночным зрением наблюдал, как рука в черной печатке ловко провела круг алмазом по стеклу и прилепив мокрую тряпку аккуратно беззвучно выдавила этот круг на нее. Едва слышно щелкнула защелка, и черная тень скользнула в комнату. Может этот убийца, и казался себе ловким и смертоносным, но для меня - это был неуклюжий человек ничего не видящий и не слышащий. Чтобы не возникало вопросов, я ударом лапы с втянутыми когтями сломал ему шею и лег снова спать.

Хорошо выспавшись с открытым окном, я встал и вызвал в номер прислугу и приказал выкинуть из номера ночного вора. При виде черного одеяния слугу чуть не хватил удар, он прошептал:

– Черные братья!- и кубарем покатился с лестницы, крича во все горло:

– У нас ночью были черные братья!

Поднялся переполох, прибывшая стража допросила меня, но я честно стоял на своем, говоря, что когда этот черный подошел ко мне, я просто свернул ему шею.

Оценив мои габариты, капитан видимо поверил мне, убийца был унесен, а я стал собираться на дуэль.

Одевшись и позавтракав, я стал ожидать своих секундантов. Одним из них был Карноз, а вот второй молодой барон Ворт был вне себя от счастья, что я жив, потому, что в том злосчастном бою, когда истинный Ален погиб, именно Ален дважды спас жизнь Ворту и сейчас тот горел желанием самому проткнуть моего родственника, а когда они узнали о ночном госте, то мнение о моем дяде упало совсем. Барон даже предложил мне отказаться от дуэли с таким бесчестным противником. На что я, естественно, не согласился.

Когда мы прибыли на место дуэли- очень уютную лужайку в лесу недалеко от городской стены, все было забито запахом магии.

– Да уж,- подумал я,-дядя потратил кучу денег на магов, ну сейчас мы это подправим.

Усилие мысли, и все заклинания разваливаются на части, их остатки развеиваются в астрале. А мне магическим взглядом видно в лесу растерянного человечка, размахивающего руками.

Особого удивления при моем появлении я в дядиных глазах не увидел, видимо тот уже получил известие об утренней неудаче.

Секундант коротко переговорили, измерили длину сабель, и схватка началась.

Мне совсем не улыбалось в первой же схватке выкладывать все, на что я способен, да и в этом не было никакой необходимости, поэтому моя тактика была поиздеваться как можно дольше, а потом прикончить и все дела.

Дядя, как любой опытный фехтовальщик не торопился и нечастыми ударами пытался прощупать мою оборону, слабые места, но их, к его удивлению, не было, я с улыбкой отражал все его хитроумные финты, и наконец заметил некоторое беспокойство в его глазах. Время шло, его белая рубашка уже стала красной, кончиком сабли я нанес ему уже не один порез, а сам был еще свеж, как овощ с грядки. И только тут до моего родственника дошло, что я с ним просто развлекаюсь, он что-то нечленораздельно закричал и понесся на меня, я ушел в сторону и мощным ударом отрубил ему правую руку вместе с плечом. Когда он упал и еще был жив, я наклонился и тихо сказал:

– Это за родителей.

Мы раскланялись с его секундантами и отправились обратно в город.

Мои товарищи вначале молчали, видимо переживая перипетии боя, но затем их прорвало, и лейтмотивом их речей было - научи нас так же фехтовать. Я слушал их слова и думал, что, к сожалению, я не смогу этого сделать, демонов боя, которых создавал Герхос, я при всем желании создать пока еще не могу, да и не согласились бы мои товарищи мучительно умирать по нескольку раз в день, как это было у меня. Герхос филантропией не страдал и оживлял меня по несколько раз в день, и заставлял вновь и вновь умирать в бою. Хорошо, что тогда я был просто деревенским увальнем, который даже не мог понять, что можно от всего этого отказаться..

Мы подъехали к воротам своего столичного дома, и я сообщил привратнику, что их бывший хозяин убит мной на поединке, а будущий хозяин, то есть я, прибудет завтра в освободившийся дом, и что он, то есть я, помнит каждую вещь, где и на каком месте она лежала и не советует забирать их с собой, потому, что так просто это не пройдет.

Речь была выслушана в полном молчании, а мы поехали отмечать удачно проведенный поединок в кабак.

Следующим утром я въезжал в свой дом, старых слуг видно не было, мой дядя выгнал почти всех, но зато немногие оставшиеся радостно встречали меня, выстроившись у входа. Когда я зашел в дом, память Алена затопила меня полностью, и я вдруг почувствовал себя единой личностью без капли раздвоения, хотя помнил свое деревенское детство, так же отчетливо, как и детство в этом мрачном большом доме, где я знал каждый уголок.

Моя старая кормилица Эмили, обняла мне и расплакалась на груди. Я погладил ее по голове и осторожно отстранил:

– Эмили, я не вижу половины слуг, они живы?

– Да живы они все господин, и ждут только вашего согласия взять их обратно на службу.

Ну, так я беру всех назад, пусть приходят.А сейчас я бы хотел пройтись по дому один, пожалуйста, дайте мне такую возможность.

Я молча шел через анфиладу темных комнат, в большинстве окна были закрыты тяжелыми портьерами. Наконец я дошел до знакомой двери, с трудом открыл ее и попал в свою комнату, все было запыленным и нетронутым с тех пор, как я три года назад ушел в безопасную и быструю, как тогда казалось экспедицию на фронтир. На столе стоял мой портрет, перевязанный черной лентой, и напротив стояло кресло, из которого до сих доносился аромат маминых духов. Видимо она часто приходила и сидела здесь в одиночестве, глядя на мое изображение. На несколько минут меня охватила слабость. Я уселся в кресло, и какое-то время бессмысленно глядел в пустоту. На глазах выступило несколько слезинок, которые я смахнул рукой. Но времени, рассиживаться не было, и я встал и пошел назад в поисках слуг.