Котики&Детектив

– Господи, - выдохнул Игорь.
– Как же мы не…

– Мы просто не успели, Игорь, - сказал Кольцов.
– Мы ведь только что обменялись информацией. Но, Аня… Во мне тоже воет какая-то сирена, чующая большое преступление. И если хоть тысячная часть твоих фантазий, прости, версий, приобретет факты и доказательства, я скажу, что ты профи.

– Еще что-то, Аня?
– спросил Игорь.

– Только одно. Криминальные сиделки убивают больных людей, к которым их нанимают, за квартиру, подделывают завещания… Но Зинка… Мне кажется, она бы давно попалась. И это тоже не миллионы баксов. Тут что-то совместное с Егоровой и ее опытом социальной деятельности. Я наткнулась на странную новость: в московском доме нашли квартиру, в которой не один день постоянно плакали младенцы. Вскрыли по заявлению соседей: там оказалось не меньше двадцати младенцев - и никаких взрослых. Меня что дернуло: дата. Квартиру вскрыли в ту ночь, когда мы с тобой, Игорь, опознавали Зину. Перед тем она тут пила с разными собутыльниками два дня. Врачи сказали, что малыши были без всякого присмотра не меньше двух суток…

– Игорь, срочно звони айтишникам, а я погнал сразу рыть, - поднялся Кольцов.
– Я найду сейчас тех, кто занимался этой квартирой, выдеру у них весь материал, пришлю вам на имейлы. Да, пусть айтишники сначала проследят маршрут машины Зинаиды в указанные соседкой дни. Потом поищут ее историю, начиная со срока за кражу. Наверняка там была другая фамилия, но есть фото, адрес. Надо влезть в архивы, если не выйдет, я подключу свои каналы.

И понеслись дни страшным ураганом. Аня просыпалась, чтобы сжать зубы и трясущимися пальцами включить ноутбук. Не спала, а временами проваливалась в душные обмороки. Они узнали все, только количество детей в квартире не совпадало с найденным следствием там же списком: в нем были порядковые номера, даты рождения и пол. Не хватало двух мальчиков и девочки. Остальных откачивали в больнице.

История Зинаиды, начиная с уголовного дела по факту ограбления гражданки Егоровой, сложилась как пазл. За двадцать девять лет до этого события новорожденную девочку нашли в мусорном баке. В Доме ребенка назвали Зинаидой Ивановой. Так начались ее путешествия по детским учреждениям.

История Егоровой и ее дочери Зинаиды выстроилась по документам, которые требуются для получения, продажи и купли недвижимости. Девятнадцать лет назад Лариса Васильевна Егорова, сотрудница службы опеки и попечительства, жила в однокомнатной квартире аварийного дома, жильцы которого расселялись в новостройки. Она никогда не была замужем, детей не имела. Сироту Зинаиду Иванову пятнадцати лет удочерила за несколько месяцев до получения новой квартиры. К документам об удочерении были приложены справки о болезнях Зинаиды, которые требовали ее проживания в отдельной комнате.

Егорова получила «двушку». Через три года, перед приобретением другой квартиры, в сданных документах дочь Зинаида больше не значилась. Егорова вернула ее в детдом как раз перед совершеннолетием, и Зина стремительно получила отдельную квартиру как сирота. Соседкой Ани по регистрации Зинаида стала два года назад, тогда же поменяла фамилию на Егорову. Она понадобилась для общего дела.

Да, именно Зинка должна была смотреть за младенцами в той квартире. Происхождение детей оказалось сложным, но все по заказам потенциальных усыновителей не только России. Дети от суррогатных матерей для вип-персон, которые весь процесс тщательно прятали от огласки. Дети, матерям которых в роддоме сообщили, что «ребенок родился мертвым», выдавали для похорон трупики других младенцев. Следствие находило родных матерей по ДНК. Младенцы, которых тупо воровали из колясок на улицах или во дворах. У заказчиков были откровенно разные цели. Дело возбудили по статье «Торговля детьми». Когда арестовали Ларису Егорову, которая руководила процессом, вышли на прошлые эпизоды в устрашающем количестве.

Игорь читал материалы с планшета Кольцова в квартире Ани и страдальчески морщился:

– Уму непостижимо даже с самой криминальной точки зрения. Люди платили за детей миллионы, торговцы зарабатывали миллиарды. И эта тупая мразь доверила свой «товар» алкашке Зинке, которая без ума и совести.

– Алчность, во-первых, чтобы больше никому не платить. Зинке вообще, наверное, давала только на тряпки и пропой, - сухо сказала Аня.
– Ну и вроде как безопаснее, меньше свидетелей. Меня волнует одно сейчас: тех трех детей, которых недосчитались, ищут? Может, их уже успели отдать усыновителям?

– Нашли, - негромко произнес Сергей.
– Не хотел тебе вообще говорить. Я со своими ребятами и нашел. В старом чемодане у мусорного бака за пару кварталов оттого дома…

– И они… живы?

– Их больше нет, Аня. Наверняка Зинаида и вытащила. Что-то у нее случилось, они погибли… Или что-то сделала из-за того, что слишком долго плакали, не давали ей спать. Могла влить большую дозу снотворного. Масленников определит причину и личность того, кто вынес чемодан. От того, что загубила, и сорвалась, скорее всего. От страха, а не от угрызений совести.

– Боже мой… Два мальчика и девочка… Они появились, чтобы узнать только ужас и боль, увидеть подлого, циничного палача и исчезнуть… Они могли стать великими учеными, известными музыкантами, просто красавцами… Я не могу этого вынести. Я ненавижу жизнь и себя в ней. Извините, но мне нужно остаться одной.

– Не оставайся одна, Аня, - сказал Сергей.
– Мы едем за Зинаидой. Нашли, мой помощник сейчас пасет ее берлогу. Договор надо выполнять при любом раскладе. К тому же она очень нужна следствию как второе действующее лицо.

Они подъехали к старой девятиэтажке в нескольких кварталах от бара, где Зинаида оставила в туалете свой телефон. Вошли в квартиру на втором этаже: дверь там вообще не запиралась изнутри и была просто прикрыта.

Это на самом деле берлога: грязная, заваленная хламом. Зинаида сидела на полу. Вокруг пустые и полные бутылки, рядом разбитый сейф, от него тянутся дорожки из мятых долларов и евро. Зина без всякого удивления посмотрела на них глазами в багрово-синих фонарях. Рот тоже был разбит в кровь, она запеклась, руки в почерневших кровавых струпьях. На коленях, на стоящей колом от засохшей крови юбке лежал большой кухонный нож.

– Я все отбила, - сообщила она гостям.
– Похватали, конечно, понемногу. По карманам попрятали. Но это мое. Мамаша сказала: закончим это дело, купит мне квартиру в Майами. Щассс. В смысле - может, и купила бы, но теперь наймет кого-то, чтобы грохнуть. Я сама себе что-то куплю в Алупке, перекантуюсь. Только ты, Аня, ей не говори. Сейчас умоюсь и поеду.

– Умойтесь, Зинаида, - произнес Игорь.
– За вами уже едут. Лариса Васильевна Егорова, ваша приемная мать, арестована и дает признательные показания, но по своей привычке во всем обвиняет вас.

Мой совет - сотрудничайте со следствием.

– Мамашу повязали?
– невозмутимо уточнила Зинаида.
– Так это же хорошая новость. Я посотрудничаю. Мне вообще на зоне было лучше, чем в этой всей мутотени.

Они вышли втроем, сели в машину, отъехали на несколько метров, посмотрели, как оперативники выводят Зинаиду.

– Игорь, я вспомнила сейчас, как мы с тобой вошли в квартиру Егоровой искать труп, - произнесла Аня.
– И нашли там страшную, вывернутую, уродливо храпящую и голую Зинаиду… Я сказала: это ужас, но лучше, чем труп. Я больше так не думаю. То было не лучше, а хуже. Она могла бы не успеть убить двух мальчиков и девочку и вынести их на помойку в чемодане. Это моя трагедия: я столько всего узнала за последнее время, что никогда не смогу пожелать взрослому человеку здоровья и жизни. Я никому не верю.

– Все пройдет, Аня, - ответил Игорь.
– Как проходит у очень добрых людей. И ты, конечно, будешь желать всем только жизни.

– Соглашусь с вами обоими, - заключил Сергей.
– Есть только две непобедимые вещи на свете: жестокость и доброта. Между ними смертельный бой. Но сейчас я предлагаю тихо и мирно поехать в квартиру Ани. Нам есть что отметить: это мы раскрыли дело. Все версии следствия были связаны с крупными криминальными структурами. В сторону Егоровых, тупых и серых, как наша жизнь, никто бы и не взглянул. Похватали бы самых неугодных людей, выбили признание, дали бы сроки. И все бы заглохло, кроме дела Егоровой. Нашему крошечному бюро быть. И есть у него золотое сердце. Это, конечно, Нора. Марсианка, которая никогда не обвиняла меня в сексизме и дискриминации по половому признаку. А тебя я мысленно целую, милая, наивная, смешная, трагическая и гениальная Анюта. Ты еще поймешь, что победы - это не радость, а тяжкий труд, часто потери и боль. Но они того стоят, потому что это всегда поражения жестокости.