Котовский

Жена Попеску поставила перед гостем кварту вина и свежую брынзу.

Всю ночь проговорил Котовский с земляком. Он узнал, что Попеску исполняет должность псаломщика в местной церкви. Горский стал начальником базара и разбогател; сестра Елена родила двух сыновей, она все такая же, только хлопот у нее стало больше.

— Веди меня к Елене, — попросил Котовский.

Елена Ивановна удивилась ранним гостям. Кого это привел к ней Попеску, кто этот изможденный незнакомец в городском платье?

— Не узнаете? — спросил Попеску.

— Нет.

Котовский протянул руки сестре:

— Не плачь, Елена, не кричи, это я, Гриша! Елена повисла на шее брата, гладила его по голове… Котовский стал часто приходить к сестре в Ганчешты. Елена Ивановна все сокрушалась: приехал брат, а его надо прятать. Как-то она его спросила:

— Ну как, Григорий, жить будешь?

— По-старому, Лена, я не для себя живу.

— Куда теперь денешься?

— Здесь останусь.

— А если опять схватят?

— Живым в руки не дамся. Ты за меня не беспокойся.

Больше Елена Ивановна ни о чем не спрашивала брата. По ночам она прятала его в сарае, укрывала теплым атласным одеялом, которое получила в приданое. Елена догадывалась, что это он совершил нападение на контору винокуренного завода. Она старалась ничем не выдать себя, когда слышала, как в доме старшей сестры Горский ругал Григория и грозил, что если тот вздумает явиться к ним, он сам схватит его и передаст в руки полиции.

Однажды ночью, когда Котовский скрывался у Елены, залаяла собака. Елена выбежала во двор. Услышав приближающиеся голоса, она разбудила брата.

— Дай кожух! — быстро сказал Котовский. Выскочив из хаты, он бесшумно перепрыгнул через забор.

Всю ночь в Ганчештах искали Котовского. Искали его и у Горского, и у Попеску. Пристав Лефтер арестовал Попеску и его жену, обвинив их в том, что они укрывали беглого. Сестер же, из уважения к Горскому, оставили в покое.

Котовский шел по дороге, опираясь на палку. Он приклеил себе бороду. Никто не мог бы в этом старом, сгорбившемся чабане узнать человека, имя которого опять гремело в Бессарабии.

«Снова организовал террор на помещиков и богачей и снова они почувствовали мою руку» — писал позже Котовский.

Теперь он действовал более осмотрительно, чем в 1905–1906 годах. Он не давал опомниться своим врагам. Почти ежедневно кто-нибудь из кишиневских богачей получал от него записку с требованием внести по определенному адресу в такой-то день и час указанную сумму. Так он обращался к банкирам, мануфактуристам, спекулянтам, нажившимся на войне. Прежняя популярность помогала ему. Тысячи людей в Бессарабии радовались, что Котовский жив, на свободе и по-прежнему ведет войну с богачами. Значит, недаром в песнях воспевалась его непобедимость. Он знал, как много людей нуждаются в его помощи. Он раздавал деньги беженцам и всем пострадавшим от войны и через Красный Крест передавал крупные суммы для раненых. Если раньше он громил, главным образом, помещичьи вотчины, то теперь не оставлял в покое и фабрикантов. Он не ограничивался только Бессарабией; одесские капиталисты были в панике. Средь бела дня он нанес визит миллионеру Блумбергу и заставил его открыть перед ним свой сейф.

Котовский действовал так же, как раньше: прибегал к гриму и переодеванию. Не успевала полиция расследовать событие в одном месте, как в Кишинев уже сообщали, что Котовский появился в другом. Он стал прибегать и к массовым инсценировкам. Однажды он заранее предупредил одного мануфактуриста, чтобы тот приготовил крупную сумму денег. Как ни боялся мануфактурист мести Котовского, все же он решил обратиться в полицию. Полиция обещала устроить засаду. Об этом узнал Котовский. Он переоделся и своих людей вырядил в городовых. Затем явился к мануфактуристу и расставил в его доме засаду. Тот обрадовался, пригласил «блюстителей порядка» за стол и первый свой тост провозгласил за кишиневскую полицию.

Когда были налиты все бокалы, поднялся «представитель жандармского управления»:

— Давайте выпьем за Григория Котовского и его славных, смелых друзей, которые объявили священную борьбу грабителям народа.

Резким движением руки Котовский сорвал приклеенные, молодецки закрученные усы и осушил бокал.

Он заставил и мануфактуриста выпить за Котовского, а потом перешел с ним к деловому разговору…

Теперь Котовский предпочитал прятаться не в укромных уголках и на окраинах, а буквально под самым носом тех, кто его искал. Так было безопасней. Он посещал греческую церковь, усердным прихожанином которой был Хаджи-Коли, заходил на веранду кондитерской Туманова, высматривая среди разодетой праздной публики богачей, транжирящих деньги; бывал на театральных представлениях, покупая себе места в первых рядах.

Однажды в Бардарском лесу он завел беседу с лесником вблизи шалаша, где жили стражники, разыскивавшие Котовского. Как раз в это время к шалашу подъехал пристав. Стражник отрапортовал ему, что они обыскали весь лес, но Котовского не нашли. Пристав приказал им еще лучше смотреть за лесом. Котовский же преспокойно стоял в двух шагах от пристава, не подавая и виду, что его интересует этот разговор.

Пристав уехал, а он остался с лесником и стражником «ловить Котовского».

Полицмейстер Славинский решил, что обычными мерами невозможно поймать Котовского. Он и так уже рассылал наиболее расторопных полицейских и в одиночку, и отрядами в Одессу, Тирасполь, Бендеры, в районы Оргеевского и даже Измаильского уездов. Котовского искали по всему югу России…

В апреле месяце всем начальникам полиции и сыскных отделений было отправлено более тысячи экземпляров снимков Котовского с описанием его примет.

«Котовский прекрасно говорит по-русски, молдавски, румынски, еврейски, а равно может изъясняться на немецком и чуть ли не на французском языке. Производит впечатление вполне интеллигентного человека, умного и энергичного; в обращении старается быть со всеми изящным, чем легко привлекает на свою сторону симпатии всех, имеющих с ним общение.

Котовский — роста выше среднего, плотного телосложения, шатен; открытое выразительное лицо, на голове большая лысина; волосы обыкновенно стриг очень низко; иногда носил усы, а потом их сбрил; бороду также сбрил, на лице под глазами имел значки-горошки от татуировки, но места эти он выжег, от чего образовались как бы ямки от прыщей. В разговоре заметно заикается, несколько заметно сутуловат, во время ходьбы качается, одевается прилично, наблюдает за своим здоровьем, прибегая к изданным по этому вопросу книгам и брошюрам».

Полицмейстер требовал от всех уездных исправников «самых тщательных розысков как Котовского, так и его сообщников».

Неподалеку проходил фронт. Каждый мужчина находился на учете. Котовский жил под постоянной угрозой снова попасть в руки к палачам. Это мешало ему связаться с людьми, которые могли бы вывести его на правильный путь революционной борьбы. Он понимал, что обстановка требует сознательных, организованных действий. Он хорошо знал о героической борьбе рабочего класса, а сам пока повторял лишь то, что делал в 1905–1906 годах. Он действовал прежними методами, но уже понимал, что этими прежними методами, этим путем он не сможет достигнуть многого.