Коварная приманка

Что было ждать мне от той ночи? Я имею немалый опыт… Но только теперь, пробыв столько времени с Полежаевым наедине, стала понимать, чего я жду от настоящего мужчины.

Устроив постель, мы молча посмотрели друг на друга. Я достала мешочек с костями.

3+18+27.

«Жизнь живет надеждой одной, эта надежда — любовь».

Магические кости чувствовали мое настроение. Почувствовал это и Иннокентий. Мы закрылись в «москвичонке»…

Однажды я читала воспоминания любовницы американского боксера-профессионала Майкла Тайсона и не могла поверить, что она приходила в экстаз лишь от его губ, целующих ступни ее ног. Теперь я убедилась в этом на практике.

Утром решили сменить имидж путешественников на респектабельных деловых людей. Иннокентий брился, глядя в зеркальце дальнего вида «Москвича». За завтраком я обнаружила еле заметную царапину на правой стороне его шеи.

— Ты порезался?

Он провел пальцами по шее, кивнул:

— Зеркальце маленькое, неудобно.

Пододвинувшись к нему, я притянула его голову к себе и стала зализывать ранку. Оторвавшись, не смея поднять на Полежаева глаза, я прошептала:

— Мне страшно. Я привязываюсь к тебе все больше и больше, как собачонка. И даже готова зализывать все твои раны.

Он прижал меня к себе, поцеловал куда-то в ухо и прошептал в ответ:

— Поехали работать…

Глава 6 Неприятные деловые поездки

С утра мы решили посетить официальные учреждения — школу, где училась Оксана, и прокуратуру, которая вела дело об убийстве Ирины Полежаевой. Школа располагалась неподалеку от дома, поэтому по дороге мы слили на свой диктофон информацию с «жучков», установленных в квартире Ирины. Как и предполагал профессор, наши клиенты ночные события приняли за кошмарный сон:

— Манька, мы что с тобой ночью делали?

— Забыл уже? Трахались.

— А кто мне по шее дал?

— Во чудик, дед Пихто, вот кто.

Слышен скрип кровати. Петюня, видимо, встал, прошелся по квартире.

— Странно, двери заперты. И в доме все цело…

— Да что с тобой, Петька?

— Сон дурной приснился. Триллером называется. Будто входят двое, вырубают тебя и меня. Потом меня начинают пытать. «На кого работаешь, на кого работаешь?» — орут. Больше ничего не помню.

— А меня они не трахали?

— У тебя, дуры, одно на уме — лишь бы переспать с кем.

— Ладно, Петюня, я все равно ни с кем, кроме тебя…

Слышен звук смачного поцелуя. Монотонный скрип кровати свидетельствовал о характере их утренней зарядки.

В школу мы отправились вдвоем. Оглядевшись по сторонам вестибюля, увидели охранника в камуфляже, и Полежаев тоном, не терпящим возражения, обратился к нему:

— Здравствуйте! Проводите нас к директору!

Омоновец молча повел нас за собой на второй этаж. В приемной передал с рук на руки секретарю:

— К Капитолине Васильевне.

Директором оказалась дама средних лет в черном брючном костюме, неплохо сочетающемся со светло-розовой блузкой. Мне понравился и фасон жилета, не встречавшийся на других женщинах. Вытащив блокнот, постаралась его зарисовать. А Михалыч в это время «качал права».

— Добрый день! Вы — директор?

— Да, Савельева Капитолина Васильевна. С кем имею честь?

— Полежаев Иннокентий Михайлович, отец Оксаны Полежаевой из девятого класса. Моя племянница и адвокат — Иванова Татьяна Александровна.

Директор, не скрывая удивления, откровенно разглядывала Полежаева. Но сегодня внешний вид профессора вполне соответствовал его ученому званию. На нем был тот самый темно-серый костюм, в котором я впервые увидела доктора на набережной Тарасова, ослепительно белая рубашка, модный красный галстук. Все это дополнялось ароматом широко разрекламированных духов «Сикрет сервис». Под стать своему «дяде» оделась и я — строгая зеленая двойка, белая водолазка, деловой макияж и французский парфюм оттеняли имидж преуспевающего «адвоката».

— Можно посмотреть ваши документы? — тихо произнесла директор.

Полежаев протянул ей свой паспорт. Я потянулась к сумочке за своим, но директор лишь махнула рукой:

— Ваш мне не нужен.

Я удивилась:

— Что-нибудь не так?

— Нет, все в порядке, но… — Она сделала паузу. — Мне рассказывали про отца Оксаны… — Она явно старалась подобрать слова помягче, дабы не обидеть собеседников. — Говорили, что он алкоголик и бомж. Скатился до такого состояния после развода с матерью Оксаны…

— Этот бомж и алкоголик перед вами, Капитолина Васильевна! — улыбнулся Полежаев. — Теперь давайте разберемся, кто, когда и зачем сочинял обо мне такие сказки.

Савельева рассказала, что Оксана появилась в их школе шесть лет назад, когда заканчивала третий класс. Семья переехала из Германии. Получили квартиру. Материально хорошо обеспечены. Отец… Простите, отчим, тут же поправилась директор, занялся бизнесом, и весьма успешно. Мать не работала. Но последние два года с девочкой стало твориться что-то неладное.

У нее изменился адрес. Классный руководитель выяснила, что родители разошлись. Мать, не имевшая высшего образования, вынуждена была устроиться продавцом на лоток. Стала пить. Работала сменами — три дня работает, три — дома. Дни отдыха превращались в пьяные оргии. Оксана очень страдала. Она одна еле сдерживала мать: приходя из школы, разбивала бутылки с вином и водкой, выпроваживала непрошеных собутыльников.

— Представляете, пошла даже заниматься карате, чтобы справляться с матерью и ее случайными знакомыми! — доверительно сообщила директор.

— Девочка страдала, а школа безучастно смотрела на все происходящее? — строго спросил Полежаев.

— А что мы могли? — попыталась оправдаться директор.

— Элементарно! Вы поставили ее семью на учет как неблагополучную? Ходатайствовали перед комиссией по делам несовершеннолетних о лишении матери родительских прав и поиске родного отца? — наседала уже я.

— Последние два года Оксана все чаще проводила время у тетки со стороны матери, Ветровой Галины Анатольевны. Она мне и рассказала про вас эту нелепость. Об алкоголизме и прочем, — директор смутилась. — Зачем же мы станем искать родного отца, коль он еще хуже, чем мать? Тем более тетка обещала позаботиться о племяннице в случае чего… — Директриса пожала плечами, будто хотела сказать: «Ну что я еще могла сделать?»