Коварная приманка

— Не кричи, а следи за ходом моих рассуждений, — возразил ученый. — Они ждут меня в субботу. Оксана жива, и ей пока ничто не угрожает. Мы знаем, что и со мной они вынуждены будут обращаться очень осторожно, я им нужен прежде всего с абсолютно целой головой. Следовательно, вся операция по моему захвату и переправке за границу готовится предположительно скорее всего на вечер субботы, так ведь?

Я вынуждена была согласиться с Полежаевым и дальше уже слушала детали его плана с нескрываемым интересом. Завтра утром Иннокентий врывается на квартиру Ветровой, требует встречи с дочерью, чтобы убедиться, жива ли она. Его везут к месту заточения Оксаны. Мы практически наверняка знаем, что это дача самой Ветровой. Там, и только там, он включает радиомаяк, по которому я нахожу тайный каземат. Дальше — уже дело техники: найти и освободить Полежаева с дочерью. Это уже входит в мои прямые обязанности.

Правда, тут закрались кое-какие сомнения. Что, если Полежаева не соединят с дочерью, а сразу выведут из строя и попытаются переправить за границу? На этот случай Иннокентий предусмотрел возможность контакта с Зареченским ФСБ и проведение совместной с ним операции по освобождению Оксаны.

Соглашаясь с Полежаевым, для себя я все же решила подстраховать его рано утром — проследить, куда повезут профессора с квартиры Ветровой и в каком состоянии будут транспортировать.

Определившись окончательно с ходом наших дальнейших действий, мы решили хоть немного передохнуть, и машина опять превратилась в походную спальню.

— Обними меня, Михалыч! — Я прижималась к нему все теснее и теснее.

— Ты вся дрожишь. Замерзла, что ли? — Полежаев стал растирать мне спину своими теплыми ладонями.

— Нет, просто боюсь… — прошептала я.

— Прославленный сыщик боится трудностей? Не может быть! — удивился ученый.

— Прославленный сыщик — слабая, беззащитная женщина, которая с ужасом думает, что эта наша с тобой ночь наверняка последняя при любых обстоятельствах… — вздохнула я грустно.

— Это почему при любых? — пытался возразить Михалыч.

— Да очень просто, как же ты не понимаешь, дурачок? — Я погладила его по голове. — Любого из нас завтра могут убить. Это при самом дурном раскладе. Так ведь?

— Так, так, — согласился Полежаев, целуя мою руку.

— А при самом счастливом завтра мы освободим Оксану, сдадим фээсбэшникам Кудрина с Ветровой и тогда тем более уже никогда не сможем быть вместе. Вот так, мой родной. — Я чмокнула его в нос.

— Что бы там ни случилось дальше, эти мгновения — самые прекрасные в моей жизни, — прошептал теперь уже Михалыч мне в ухо.

Дальнейшие действия профессора подтвердили правоту его слов.

В пятницу 16 апреля, в шесть часов утра, Полежаев в коричневой кожаной куртке, берете, надвинутом на лоб, приближался к подъезду дома Ветровой.

Провожая Михалыча, я чмокнула его в щеку и перекрестила:

— С богом!

Он скромно улыбнулся, помахал мне рукой и пошел. Вот он уже совсем близок к подъезду. У входной двери путь ему преграждает бритоголовый, вероятно, из службы охраны «Спаниеля». «Поговорили» они успешно: в бинокль я вижу, как горилла оседает у двери, а Полежаев затаскивает его в подъезд. Включаю передатчик в машине — сейчас начнется интересный радиоспектакль.

Вот магнитофонная запись, сделанная мной с помощью «жучков» в квартире Ветровой.

Настойчивый, неоднократно повторяющийся звук дверного звонка.

— Игорь, проснись! Звонят в дверь!

— Кого черт принес в такую рань, только шесть? Сейчас чего-нибудь натяну на ноги…

Снова резкие звонки.

— Сейчас открою!

Лязг многочисленных запоров на входной двери.

— Ты бы хоть посмотрел, кто это!

— Какая, хрен, разница, кто-то из наших. Внизу же дежурят ребята…

Скрип открывающейся двери.

— Руки за голову! Лицом к стене! Убью гада!

— Ошалели совсем, где ордер?

— Какой ордер? Я тебе пулю в лоб пущу вместо ордера!..

— Иннокентий, опусти пистолет…

— А, сладкая парочка! Руки подними!

— Галка, поди оденься, ошалела, полуголой выскочила!

— Иннокентий, опусти пистолет, ты же не станешь стрелять в женщину, давай поговорим спокойно.

— Хорошо. Ты — одеваться, а этот бугай пусть так сидит.

— Я ему сейчас принесу рубашку.

Пауза. Слышен звук шагов Ветровой.

— Пусть Игорь руки опустит.

— Ладно, опускай.

— Идемте на кухню.

— Иннокентий, ты не знаком? Это Игорь Кудрин.

— Я уже понял. Где Оксана?

— Ее украли, ты же знаешь.

— Только не пудри мне мозги, что с тебя требуют выкуп за племянницу!..

— Боже, профессор, какой жаргон…

— С волками жить — по-волчьи выть. Где дочь? Не скажете — перестреляю как собак бешеных.

— Ну, перестреляешь, а что в итоге? Дочь-то погибнет.

— Вам нужны деньги? Я их отдам только в обмен на дочь.

Слышен дружный смех Ветровой и Кудрина.

— Не нужны нам твои деньги. Нам нужен ты.

— Я? Зачем?

— Теперь ты нам мозги не пудри, профессор. Нам давно известно, чем ты занимаешься на самом деле.

— И чем же?

— Проектируешь зенитно-ракетные комплексы. Профессор Михайлов Викентий Маркович и ты — один и тот же человек.

— Допустим. Что из того?

— Иннокентий, тебе не надоело быть нищим?

— Галина, я достаточно обеспеченный человек.

— Да, на еду и одежду тебе хватает. А знаешь, сколько зарабатывают твои коллеги на Западе?

— Примерно знаю.

— Вы с Оксаной можете припеваючи жить на Западе. В любой стране. Конкретно…

— Все конкретные разговоры только после того, как я увижу дочь.

— Хорошо, хорошо! Но как мы поедем, если ты держишь нас на мушке?

— Ладно. Вызывай машину!

— Иннокентий, как ты прошел? — голос Галины.

— Куда?

— К нам, сюда?

— Молча.

— А охранник внизу?

— Он лег отдохнуть. Бедняга не спал всю ночь.

Слышен звук набираемого телефона.

— Павел, это я. Бери машину и ко мне немедленно. Да, прямо сейчас. Обстоятельства изменились. Минут через двадцать машина придет.

— Мерзавцы!.. У меня руки чешутся!

— А сам ты чем лучше? Даже хоронить Ирку не приехал.

— А ты? Отбить у родной сестры мужа, развести их…

— Какое тебе дело до наших с ней отношений?

— Из-за такого подонка сделать несчастной племянницу?