Коварная соперница

Он взял ее руку и поднес к губам, но, прежде чем он отпустил ее, ее вторая рука завладела его рукой, а светло-карие глаза вопрошающе взглянули на него.

— Вы совсем не изменились! — тихо сказала Элен. — Я бы сразу вас узнала! Идите сюда, садитесь и рассказывайте о том, что привело вас в эту дыру.

Все еще сжимая его руку, она повела его к кушетке у камина и не отпускала, даже когда они сели. Несколько секунд Адриан молча смотрел на нее: она стала еще красивее, ибо ее красота обрела зрелость и чувственную пышность, которые вновь всколыхнули его чувства. Он забыл о тех ранах, которые так и не затянулись за все эти годы, о тех чудачествах и безумствах, которые он совершал, пытаясь забыться. Прерывающимся голосом он повторял ее имя, потом освободил руки и обнял ее.

Элен со страстью отозвалась на его объятия и ответила на его поцелуй с неожиданным для него пылом. Прижавшись щекой к его щеке, она прошептала:

— Я знала, что ты вернешься ко мне! Знала! Рано или поздно ты должен был прийти! Но почему, мой дорогой, ты медлил так долго? Разве я не писала в своем последнем письме, что буду с благодарностью вспоминать тебя?

Ему припомнилось письмо, вдребезги разбившее его мечты.

— О да, ты писала, что мы не должны больше видеться.

— И все же ты здесь! — Элен засмеялась и небрежно потрепала его по щеке. — Дурачок, что же я могла еще написать? Ведь прошло всего три месяца после свадьбы.

— А теперь? — спросил он, когда она замолчала.

— Теперь я живу, как хочу! — Она насмешливо улыбнулась, но он почувствовал, что насмешка относилась не к нему. — Маркус не вмешивается в мои дела. Что, тебя это удивляет? Но такой обычай не назовешь чем-то новым.

— В Лондоне — да, — с сомнением в голосе проговорил он. — Но в деревне…

Ее ленивый смех перебил его, она, лаская, погладила его по руке.

— Ах эта деревня! — презрительно сказала Элен. — Дорогой мой, разве я похожа на деревенскую кумушку?

Абсурдность вопроса развеселила его.

— Ни в малейшей степени, хотя уверен, что не встречал тебя в Лондоне.

— Нет, туда я еще не добралась, — грустно сказала она. — Но, слава богу, недалеко отсюда есть Бат. Я неплохо развлекаюсь там в разгар сезона, в другое время у меня полон дом гостей. Сейчас у нас необычно тихо, но приехал ты, и я рада этому.

Благоразумно не обратив внимания на последнюю часть фразы, он непринужденно проговорил:

— Тебе повезло: в этом доме можно развлекаться с размахом.

— Ты имеешь в виду это жуткое старье? — Элен выпрямилась и убрала выбившиеся локоны под небольшой кружевной чепец. — Будь у меня возможность, я бы давно все это снесла и построила на этом месте современный дом, но Маркус и слышать об этом не хочет. Мне разрешили сделать обитаемой только мою часть дома, и это все.

— И здесь ты устроила все просто очаровательно. — Адриан обвел взглядом мягкие, приглушенные цвета обивки, французскую мебель и хрупкий фарфор. — Эта обстановка достойна твоей красоты.

Внезапно он замолчал, натолкнувшись взглядом на портрет, висевший на стене, — набросок головы молодого человека. Под портретом стоял столик с цветами, два подсвечника и небольшая бархатная коробочка с миниатюрой на крышке. Место напоминало алтарь, но поразило его не это — с портрета на него угрюмо взирали серые глаза Кристины.

— Поражает, не правда ли? — услышал он голос Элен. — Это портрет Годфри Вестлейка, старшего брата моего мужа. Он убил человека и был вынужден бежать из страны.

— На дуэли, смею предположить? — небрежно поинтересовался Адриан, чувствуя, что от него ждут именно такого вопроса.

Элен покачала головой.

— Нет, он застрелил его в трактире, — ответила она спокойно. — Между ними была давняя вражда, как мне сказали. Годфри сбежал и потом умер за границей.

Адриан встал и подошел к портрету. Сходство с Кристиной было несомненным, не только в глазах, но и в широких бровях и чувственном, несколько великоватом рте. В лице была сила — не физическая, а сила духа, и Адриан поверил: мужчина с таким лицом мог не задумываясь пожертвовать собой, спасая младшего брата, что и сделал Годфри Вестлейк.

— Из трех братьев в живых остался только Маркус. — Слова Элен эхом отозвались в его мыслях. — Младший, Эдмунд, был болезненным парнем и умер, едва дожив до двадцати трех лет. Вот как он выглядел.

Она взяла бархатную коробочку и протянула ее Адриану, и он увидел еще одно лицо, поразительно похожее на портрет, но не обладавшее его мужественной силой. Элен, взглянув на миниатюру, снова заговорила. В ее голосе звучало нечто, что он не мог определить. Будто она втайне потешалась над кем-то.

— Они оба похожи на мать, которая, если верить портретам, была настоящей красавицей. Мой муж совсем не таков. — Теперь насмешку нельзя было не заметить. — Бедный Маркус! Он настоящий Вестлейк, а их род никогда не славился красотой.

Адриан перевел взгляд с миниатюры на портрет, под которым ровным пламенем горели свечи, и нахмурился. Было что-то вызывающее в присутствии этих двух портретов в комнате, принадлежащей одной Элен. Казалось, они были призваны тонко намекать на отсутствие сходства с ее мужем. За всем этим что-то стояло, хотя он и не мог предположить, что именно. Он непринужденно сказал:

— Если старший брат на самом деле виновен в таком преступлении, то зачем помещать его портрет на таком почетном месте? Могу предположить, что мистер Вестлейк предпочел бы, чтобы об этом прискорбном случае забыли.

— Конечно, предпочел бы! — В голосе и глазах Элен все еще дрожал смех. — Я случайно нашла этот портрет три года назад в дальней комнате, куда редко кто заглядывает. И решила вызволить его из небытия.

Адриан вопросительно поднял брови:

— Могу я спросить — почему?

— Он мне понравился! — Одной рукой Элен взяла его под руку, а второй отобрала у него миниатюру и вернула на столик. — Красивые лица всегда были моей слабостью.

Он снова был пленен ее красотой, теплом и ароматом, исходившим от нее, но где-то в глубине таилась охлаждающая мысль: она не ответила на его вопрос. Но тут распахнулась дверь, и в комнату ворвался сквозняк, от которого заколебались язычки пламени в подсвечниках.