Коварное бронзовое тщеславие

Магистр Безма продемонстрировал собственную никчемность, издеваясь над ней.

Майкон отругал его за то, что он задирает девочку.

Я был доволен, в определенных пределах. У человека в гробу они довольно-таки ощутимы.

Все эти вопли сообщили мне важную информацию: Кип Проуз жив и, возможно, здоров, хотя и слегка без сознания.

Безма прикрикнул на кого-то, чтобы аккуратнее рисовал эти чертовы линии. Творилось ритуальное действо. Кивенс сыпала вопросами, словно ребенок на экскурсии, а не девица на алтаре, которую вот-вот принесут в жертву тьме.

Она не боялась? Не догадывалась? Проявляла глупость? Пыталась тянуть время? Или просто не могла поверить, что существуют люди вроде Безмы?

Ее бабушкой была Метательница Теней. Вряд ли девчонка могла оказаться столь наивной.

Да… Альгарды все странные, а Кивенс среди них – чемпионка.

Гроб сместился. Многоножка зашевелилась. Люди снаружи заворчали. Безма рявкнул. Напряжение давало о себе знать. Его помощники не проявляли терпение, просто у них закончился страх. Магистр не обращал внимания, потому что работал под колоссальным давлением.

Может, он не все время вел себя как полный мерзавец. Может, кому-то он искренне нравился.

Не важно. У него мои ребятишки, и он собирается поступить очень скверно. И он бы использовал в своей схеме мою мертвую жену, если бы я его не опередил. Я ему это с рук не спущу. Не проявлю понимания.

А если бы и проявил – какая разница? Черная Орхидея и Альгарды жаждали его крови. Собственный сын охотился на него. Его преследовали сестры Махткесс. А еще Маленькая Блондинка и ее друг с семьей. Они тоже участвовали в игре.

Пурпурные искры. Щелкают крошечные невидимые клешни. Перемена в суматохе снаружи…

Пение?

Они пели на старом карентийском, который не так уж и стар. Большинство людей в состоянии его понять, если как следует сосредоточатся и если говорящий не бубнит и не жует слова.

Ритуал начался. И Кивенс отчетливо, громко и недвусмысленно высказала свое мнение по этому поводу. Почему они не вставили на место кляп?

Гроб содрогнулся: кто-то взялся за крышку, не обратив внимания на то, что она не из стекла. Может, они не знали.

Может, Майкон действительно поспособствует разрушению планов своего кузена.

Может, сейчас, в критический момент, он поступит правильно.

Пение стало чуть громче, чуть быстрее. Я различил четыре голоса, два из них – прерывистые и неуверенные. Предположительно, они принадлежали тем, кто принес гроб в дом. Ни один из певцов не проявлял восторга по поводу песни.

Многоножка взобралась на меня. Несколько тысяч хитиновых клешней царапнули мое лицо, цепляясь за щетину, попадая в нос и рот. На вкус они напоминали… приглушу-ка я свое воображение. У меня имелось множество отвратительных предположений по поводу того, где эти клешни успели побывать.

Поющие окружили гроб.

Крышка соскользнула.

113

Многоножка рванулась с моего лица вверх и на волю, оставив сотню пылающих царапин. Пение оборвалось; затем гробовая тишина сменилась странным девчачьим визгом, источником которого являлась отнюдь не единственная присутствовавшая в комнате девушка.

Я прыгнул и вцепился правой рукой в горло старого козла с гривой седых волос и омерзительным выростом на лбу. На старике красовался балахон из «Дивных диковин». Самый лучший, не сомневаюсь. Придурок выронил бронзовый меч. Его глаза полезли на лоб. Он попытался покачать головой.

– Нет!

Я не мог оторвать глаз от кошмарного уродства, размером и цветом напоминавшего гранат, щедро усыпанный старческими пятнами.

Я подумал о Страфе и крепче стиснул пальцы.

Многоножка обернулась двумя концами вокруг глоток двух помощников, самых молодых и здоровых из всех. Они тоже были в балахонах и при мечах. Сегодня на улице никто не обратил бы на них внимания. В комнате присутствовали другие люди, а именно Майкон Д. Сторнс и кучка полутрупов. Майкону не полагалось ни балахона, ни меча, даже недоделанного.

Он направился к Кипу и Кивенс, которые лежали на деревянном столе в середине самой сложной и разноцветной мистической диаграммы из всех, что я когда-либо видел. Кип пребывал без сознания, в отличие от Кивенс. Магистру Безме хоть в чем-то удалось преодолеть стереотип злодея: он не раздел ее догола, прежде чем приступить к работе. Однако она была торопливо замотана в один из балахонов. Вероятно, второй по качеству. И на груди у нее лежал меч: рукоять в связанных руках, острие – между колен. Не успел я выбраться из гроба, как она вновь разоралась. Оставалось надеяться, что у Майкона добрые намерения. Я ничего не смогу предпринять, если он решит сделать гадость, прежде чем я разберусь с его кузеном.

Однако я мог не волноваться.

Парадная дверь и прилегавшие к ней окрестности взорвались внутрь.

Из мусорного облака вышла Черная Орхидея, в полном соответствии с моими представлениями о ней как о духе смерти. Она была ужасна. Излучала собственное темное сияние с еще более темными искрами. Перед ней катилась волна зловония. Ей очень подошло бы ожерелье из гниющих детских голов и оторванных пенисов.

Задняя стена тоже взорвалась. Сигнализация и защита магистра Безмы ничего не стоили. Прибыли Лунная Гниль с Лунной Плесенью. Их пылающий гнев остудил надежду, вспыхнувшую было на лице моей жертвы. Лунная Плесень выглядела мрачней сестры. Она пребывала в полноценном режиме обманутой женщины.

Здание содрогнулось с такой силой, что даже многоножка на мгновение ослабила хватку.

Могучий спутник Блондинки пробил потолок, словно камень, упавший с огромной высоты… На самом деле он стоял на тонне камня, перевернутой могильной стеле, преодолевшей крышу и несколько верхних этажей. Пол этого этажа здоровяк тоже пробил, на дюймы разминувшись с Кивенс, Кипом и Майконом и остановившись по бедро в твердой древесине. Все открытые глаза обратились к нему. А Маленькая Блондинка слетела вниз сквозь проделанное им отверстие.

Я снова сжал пальцы. Магистр Безма отключился от нехватки воздуха.

В дыру, оставленную Черной Орхидеей, ворвались Морли, Паленая и Доллар Дэн.

Все уставились друг на друга. Что сказать, нашлось только у Кивенс, зато в больших количествах, громко, грубо и озлобленно. Она захлебывалась бранью, пока Лунная Гниль не вытянула руку, как перед моим домом на Макунадо, с тем же эффектом на общественное спокойствие – который продлился секунд двадцать. Потом что-то сломалось, и Кивенс начала все с начала.