Коварное зеркало

Сначала сгорела ратуша. Нет, каменные стены остались, а вот деревянные перекрытия и все городские документы превратились в пепел, а секретная металическая шкатулка с особо ценными бумагами исчезла. Исчез и мешочек с бриллиантами. Дело в том, что городской денежный запас был вложен в драгоценные камни, бархатный мешочек с ними хранился в специальной железной шкатулке. Так вот эта шкатулка не сгорела, её после пожара нашли, но пустую.

Однако это были общегородские несчастья. А два дня назад судьба начала обрушивать свои беды на семью Михеля Шварца. Корни некоторых из них тянулись с весны.

В апреле, когда вопрос о браке Марии и Юргена уже был решен, но ещё не объявлен для города, к ювелиру как-то заглянул сорокалетний бургомистр и предложил породниться. Он хотел выдать замуж за Юргена свою племянницу красавицу Бригитту, а себя, плешивого, покрытого бородавками, в каком-то страшном сне увидел мужем другой красавицы - Марии.

Как потом точно выяснил Михель, бывавший в доме вдовы с поручениями от отца и друживший с Бригиттой, она вовсе и не знала о предложении дядюшки и, хорошо относясь к Юргену, совершенно не собиралась за него замуж.

Она вообще замуж не собиралась, а имела иные жизненные планы, о которых, правда Михелю известно не было и о которых несколько позже предстояло узнать кое - кому из путешественников.

Но это случилось потом, а пока Михель продолжал свой печальный рассказ.

Отец вежливо отказал престарелому жениху и тот, тоже вежливо откланявшись, удалился. Отношения между ними внешне не испортились и пару раз бургомистр заходил к ювелиру с мелкими просьбами - то камень в перстне укрепить, то припаять колечко к серебренной табакерки с музыкальной крышкой. Ее вместе с другими

диковинками Бруно привез из Венеции незадолго до кончины брата.

Тогда же появился у него и блестящий кинжал в черненных ножнах, с ключиком на конце, украшенный драгоценными камнями. В Глинниках было не принято считать деньги в чужом кармане, но тем не менее горожане недоумевали откуда небогатый Бруно взял деньги на покупку такой шикарной вещи. Бургомистр никогда не расставался с кинжалом и было известно, что он переделал под ключик замок в фамильной усыпальнице. Там стояли мраморные гробы его отца и матери.

Ганс перед смертью успел попросить, чтобы его похоронили в земле на кладбище. Так что в фамильную усыпальницу кроме Бруно никто не входил, только по церковным праздникам Бригитта носила к порогу цветы в память о бабушке и дедушке. Зато сам Бруно удалялся туда каждый вечер. Горожане говорили, что он молится перед родительскими гробами. За такую преданную сыновью любовь ему даже прощали некоторые ошибки в управлении городом.

Два дня назад, в понедельник, бургомистр собрался по делам в Берлин, где намеривался переночевать и возвратиться к вечеру вторника. Перед отъездом он зашел в мастерскую к ювелиру. Тот вместе с Юргеном заканчивал браслет для Бригитты. Вдова заказала браслет ко дню рождения дочери Бригитте в среду исполнялось восемнадцать. Мастера старались - ювелир дружил с покойным бургомистром и чем мог помогал его семье. Они не нуждались в деньгах, но дружеское участие было

им необходимо. Михель сидел на скамейке у ног отца, подавал инструменты.

Бруно вошел, поздоровался и снял с пояса ножны с кинжалом. Он сказал, что некоторые камни начали качаться и попросил укрепить их пока сам он будет в Берлине. Однако, как только отец Михеля протянул к ножнам руку, с улицы раздался душераздирающий крик: "Пожар, горим!"

Я выбежал первым, оглянулся на ходу и увидел, как бегущий за мной отец бросает Юргену ключи и приказывает запереть мастерскую.

Видимо, когда я выскакивал, то впопыхах толкнул бургомистра, так как он почему-то стоял спиной к двери и опирался об отцовский рабочий стол. Через несколько секунд и он и Юрген тоже были на улице. Юрген запер дверь и подбежал к горящему каретному сараю. Я на всякий случай взял подузцы Гнедого и повел его на большую конюшню вдовы Миллер. Я боялся, что пожар перекинется с сарая и наша конюшня тоже загорится. По дороге меня обогнал экипаж бургомистра, отбывавшего в Берлин, - Михель замолчал, у него перехватило дыхание.

Хочешь жвачку?
– спросил Васька, протягивая подушечку.

Нет, я не люблю конфеты, - ответил Михель и продолжил,

Я пристроил Гнедого, Бригитта обещала за ним приглядеть, и вернулся домой. Карету спасли, но сарай сгорел. Отец, Юрген, наши кучер и слуга вместе с соседями до ночи возились на пепелище. А утром Юрген, живший во флигеле, не пришел завтракать. Отец решил, что подмастерье очень переутомился на пожаре и послал меня его проведать. Я постучал в дверь, никто не ответил. Я вошел. Пропахшая дымом одежда валялась на полу, постель была смята, но Юргена не было, не было и ключей, которые бросил ему отец.

Я побежал домой. Мы с отцом спустились по внутренней лестнице, ведущей в мастерскую прямо из его спальни и с ужасом обнаружили, что из ножен бургомистра вырваны все драгоценные камни.

Пришлось осознать ужасную истину: Юрген ночью пробрался в мастерскую, похитил камни и бежал, предав моего отца, своего учителя и покровителя, мою сестру, свою невесту, и меня, считавшего его братом, Анну, которая заботилась о нем как о родном человеке.

Узнав о случившемся, Анна принялась рыдать и плачет до сих пор. Мария будто окаменела, сидит, смотрит в одну точку и повторяет только одно "Не верю". Это большой позор для девушки - лишиться жениха. Состояние её настолько тяжелое, что у нас не хватает мужества сказать сестре ещё об одном несчастье. Вернувшийся вечером бургомистр пришел за своим кинжалом и, узнав о краже, поставил отцу условие: либо тот отдает ему в жены Марию, либо бургомистр опозорит и разорит отца. А сделать ему это совсем несложно - у отца нет возможности оплатить пропавшие камни. И хотя никто никогда не оценивал их, совсем не трудно доказать их баснословную цену: драгоценные ножны известны всему городу. Отец был вынужден согласиться на этот ужасный брак.

Ну, вот, теперь вы знаете, почему я так постыдно рыдал. Я молил Господа помочь моей семье, - закончил Михель и уронил голову на руки.

В поисках зацепки.

Первым пришел в себя Базель.

– Так, - сказал он строго, - во-первых ещё не все потеряно. Во вторых возьми жвачку. Это не конфета, её жуют, но не глотают. Не бойся не отравишься, а думаться будет легче. Нам сейчас очень нужны твои мозги.

В первую очередь они нужны самому Михелю, - уточнила Лика.

А мне нужна другая обувь, - добавил Сашка.
– Как я представляю нам придется побегать, а я в этих шлепанцах передвигаюсь со скоростью пять метров в час.

Тебе мои туфли подойдут?
– оживился Михель, жуя резинку.
– У меня много, я принесу другую пару.

Может они и мне подойдут? А то я своими плюшевыми собачками пожалуй перепугаю жителей города, - радуясь, что Михель возвращается к активной жизни, спросила Лика.

Провели примерку. Сашке туфли подошли, а Лике оказались великоваты.

Я старые принесу, как раз будут, - заверил Михель.

Так, - как всегда ехидно подытожил Васька - Базель, - главное считай сделали: переобулись. Малость осталась: Юргена найти, узнать где камни, Марию за бородавчатого замуж не отдать, да если поднапрячься, то и городские бриллианты отыскать можно. Нам это раз плюнуть в новых-то ботиночках.

А ты молчи в моих старых кроссовках, - Лика скорчила рожу.

Хватит про обувь! Давайте лучше рассуждать, кто, что, зачем, почему, недовольно прервал их Сашка.

И еще: кому это выгодно. Эркюль Пуаро, был такой знаменитый сыщик, пояснил Васька для Михеля, - считал это самым важным вопросом.

Вот и я не могу понять кому выгодно Уж точно не Юргену. Он никогда не отличался жадностью и алчностью. Отец от него ничего не запирал. Золото, серебро, камни - их в мастерской полно. Давно мог бы украсть и сбежать. К тому же он так любил Марию. По крайней мере это всем казалось. Анна говорит, что также как и Мария, не верит в предательство Юргена.