Коварные боги

— Тебе нужно еще? — Спросила Келли, поглаживая большим пальцем повязку на руке. — Уже?

Эрик неловко поерзал, и Кларисса обменялась взглядом с Чикоа. Монтана была единственным вампиром, который, казалось, не отчаивался сказать «да».

Фабиан посмотрел на окровавленную повязку на ее руке, казалось, раздумывая над своей просьбой. У нее даже не было даров моего клана, которые помогли бы ей исцелиться от травмы, и я стиснул зубы при мысли о том, что она сделает это снова.

— Я не хочу причинить тебе вред, — пробормотал он, глядя на Келли так, что мне захотелось вырывать его глаза. — Если ты будешь резать себя каждый раз, предлагая нам свою кровь, то очень скоро будешь покрыта одними ранами.

Взгляд Келли неловко переместился на меня. — Укусы тоже причиняют боль, — сказала она, пожимая плечами. — За исключением тех случаев, когда это делает Магнар.

Фабиан закатил глаза, и Кларисса понимающе улыбнулась, а Эрик откашлялся.

— Ну, если ты хочешь, чтобы я тебя так кусал, тогда я тоже не причиню тебе боли, — многозначительно сказал Фабиан.

— Что ты имеешь в виду? — Монтана нахмурилась.

Эрик бросил на меня удивленный взгляд, прежде чем ответить. — Мы не выделяем никакого яда при укусе, если в это время находимся в процессе получения других видов удовольствия, — объяснил он.

Джулиус разразился лающим смехом, хлопнув меня по руке, и я тоже не смог сдержать ухмылку. Щеки Келли вспыхнули, когда она поняла, в чем только что призналась, и Монтана тоже начала смеяться.

— Ну что ж… Тогда я просто снова порежусь, — сказала Келли, отказываясь признавать то, что только что узнала.

— Не сегодня, — твердо сказал я, и все глаза вампиров обратились ко мне.

— Мой брат прав, — согласился Джулиус. — Наша кровь предназначена для поддержания наших собственных тел, и если вы хотите, чтобы она поддерживала и ваши, то хорошо. Но это будет происходить на наших условиях. Вы получите еще завтра, когда мы остановимся, чтобы разбить лагерь. Если вам этого недостаточно, можете попробовать забрать ее у нас.

— И я буду стоять рядом с ними, — прорычал я на случай, если это было непонятно.

Вампиры кивнули в знак согласия, и часть напряжения покинула мое тело, когда я двинулся, чтобы помочь им упаковать припасы, которые они нашли. Это было не идеальное решение, но оно должно было сработать. Я просто надеялся, что мы доберемся до горы до того, как их голод станет слишком сильным.

— Нам все еще нужно захватить палатки, — сказал Эрик, глядя на меня, когда начал уходить.

Я поднялся со стула, чтобы присоединиться к нему, и мой взгляд задержался на Фабиане, а Келли начала помогать ему укладывать припасы в сумку.

Я хотел уже сказать ему, чтобы он отошел от нее, но стиснул зубы, подавив порыв, и вместо этого последовал за Эриком в темные коридоры.

Некоторое время мы шли молча, пока до нас не донеслись звуки разговоров остальных.

— Похоже, вы с Келли неплохо справляетесь с твоим обращением, — сказал Эрик.

— Я обязан ей всем, — ответил я. — Если бы не она, я бы покончил с собой, когда на меня было наложено это проклятие, но она каким-то образом делает его… терпимым.

— Терпимым? Это ты так называешь то, как она тебя кормит? — поддразнил он, и я не смог удержаться от смеха.

— Она соблазнила меня на это, — слабо запротестовал я, но было очевидно, что я не чувствовал такой вины за нашу ситуацию, как следовало бы.

— То, что мы делаем ради любви, — пробормотал он, и я кивнул в знак согласия. Я бы не справился со всем этим должным образом, если бы не Келли, и эффект, который она оказала на меня, был неоспорим. Мне было трудно представить, как эгоистично я жил своей жизнью до того, как она появилась.

— У нее есть некоторые возражения против моего поведения с тех пор, как я был обращен, — сказал я, озвучивая вопросы, которые обдумывал, пока она спала.

Эрик приподнял бровь, призывая меня продолжать, и я нахмурился, осознав, что открываюсь человеку, который был моим врагом большую часть моей жизни. Но сейчас я не видел его таким: время, которое мы провели вместе под чарами Валентины, связало нас так, что я не могу точно описать, и с тех пор я обнаружил, что не могу вызвать к нему никакой ненависти.

— До этого я никогда не был особенно ревнивым мужчиной. Но теперь я ловлю себя на грани насилия каждый раз, когда другой мужчина смотрит на нее слишком долго, и если они прикасаются к ней…

— На протяжении моей жизни многие из моих людей заводили себе пару, и я снова и снова сталкивался с подобным поведением. До недавнего времени я этого не понимал: я не думал, что могу испытывать любовь в такой форме, но с тех пор, как я нашел Монтану, все изменилось. Я бы сделал все, чтобы защитить ее, я бы умер за нее… Когда она бросила меня, чтобы уехать с тобой после нашей свадьбы, я почувствовал, что она вырвала мое сердце и забрала его с собой. И мысль о том, что она будет проводить ночи с тобой и твоим братом в руинах…

— Тебе нечего было бояться, — ответил я. — Ее сердце всегда было твоим, и в этом никогда не было никаких сомнений.

Эрик посмотрел на меня, и я почувствовал, что он хотел сказать что-то еще, но вместо этого тяжело вздохнул и направился в магазин для кемпинга.

— Точно так же, как тебе нечего бояться Фабиана, — сказал он, передавая мне палатки и складывая их в мои руки. Я нахмурился, глядя на рулоны синтетического материала, которые совсем не походили на палатки, в которых я спал со своим кланом, но не стал отвлекаться от разговора.

— Я знаю, что Келли им не интересуется, — сказал я. — Но я был на свадьбе, я видел, что эта метка заставила ее сделать. Я знаю, как мысли о нем были вбиты в ее разум, так что ей было трудно разобраться в собственных чувствах, и в тот момент я отреагировал на это не лучшим образом. Я совершил ошибки. Я плохо с ней обращался и сожалею об этом больше, чем могу выразить, но он даже не пытался бороться с этой меткой. Он усложнил ей жизнь, он преследовал ее и… — Я почувствовал, как во мне снова нарастает гнев, когда я вспомнил об этом, и я заставил себя сделать глубокий вдох, прежде чем позволить ему взять надо мной контроль.

— Фабиан провел тысячу лет как одно из самых могущественных существ на Земле, — ответил Эрик. — Он мог выбрать любую женщину, которую хотел, и ни о ком из них по-настоящему не заботился, кроме Чикоа. Я думаю, он забыл, что такое любовь, и когда Идун предложила ему ее, он захотел принять ее. Но теперь, когда Чикоа здесь, я думаю, он понял, что то, что он чувствовал к Келли, было ненастоящим. Точно так же, как то, что Валентина заставляла нас чувствовать к ней, меркнет по сравнению с нашими чувствами к близняшкам.