Коварные игры

– Руки мой. – Максимилиан указывает на меня деревянной лопаткой. – Туда, – снова тычет на двери ванной комнаты.

– А мы вместе сходим, – поддерживает его отец, мягко подталкивает меня в комнату и прикрывает за нами двери. – Ему надо привыкнуть.

– Мне тоже. – Вытираю мокрые руки о полотенце и жду, когда он закончит. – Он ведь не был таким. Я не смогу постоянно находиться здесь, у меня есть дела. И когда Макс станет моим мужем, как я все объясню? Ему придется меня сопровождать.

– Так отложи… Временно. Дальше видно будет. Все образуется. Прошу.

– Вам не кажется, что слишком много просьб для меня одной? Разве я уже не сделала все от меня зависящее?

Двери открываются, и раздраженный Макс показывает мне идти на кухню. Я смотрю сначала на его отца, затем боком прохожу мимо мужчины, не сдержавшись от мелкого замечания.

– Сколько можно ждать? – грубит Макс.

– Я еще не твоя жена, чтобы ты мной помыкал. – Забираю лопатку и направляюсь в кухню.

Мне вслед ничего не говорят, тут и так понятно, что никто не хочет накалять обстановку. Все уже подготовлено к приему пищи, кроме маленькой необходимой детали. Салфетки, их нет. Несильно переживая о том, что, возможно, надо вести себя скромнее, я оставляю лопатку в раковине и начинаю искать в шкафах. За этим делом меня и застают мужчины семейства Ди Маджио.

– Что ты делаешь? – хмурясь, спрашивает меня бесконечно бубнящий человек.

– Уже ничего, – выставляю перед ним упаковку салфеток и трясу ими. – Ненавижу, когда рот вытирают полотенцем, потом пятна выводить сложно.

– Дальновидно, – замечает он, отодвигает передо мной стул и ждет, когда сяду.

– Я уже поняла, что горничной здесь нет, и меня это не пугает. – Сажусь, и он придвигает стул вместе со мной.

– Ты права, здесь нет обслуживающего персонала. Все делается собственными силами, – показывает вилкой на содержимое тарелки его отец. – Но все компенсируется вкусной едой. Макс мог бы стать известным поваром, – пробует на вкус, – бесподобно!

Запах и правда невероятный. Я накалываю на вилку фузилли и, клянусь, готова проглотить язык, настолько вкусно приготовлено. От наслаждения закрываю глаза и практически мурлыкаю. Стоит мне посмотреть на хмурого, раздраженного Макса, сразу же утыкаюсь в тарелку, подумав о том, что даже здесь невозможно не следить за своими эмоциями.

– Что сказал священник? – как бы невзначай спрашивает он у отца.

– Я записал вас на аудиенцию. Через пять дней он примет вашу пару. – Серджио улыбается мне. – Тебе понравится обряд венчания.

Я перестаю жевать, раздумываю над его словами.

– Тебе не о чем переживать, Дева. У вас есть время заново узнать друг друга. Вы на самом деле очень похожи, – убеждает меня Серджио, а его сын втыкает вилку в еду, словно это копье. – Я рад, что ты нашел время встретить свою невесту. Видишь, Дева? Мой сын – очень воспитанный молодой человек.

Я замечаю зависшую над тарелкой вилку Макса, встречаю его осуждающий взгляд. Он хмурит свои густые брови и поджимает губы так, что они прячутся за бородой.

– Да, это очень мило с его стороны. Нам даже удалось немного поболтать в дороге. – Лишь бы он сейчас молчал, иначе выяснится, что я в очередной раз лгунья.

Макс начинает снова очень медленно жевать и сосредотачивается на содержимом тарелки. Короткий кивок, видимо, является его ответом. Ну хоть не начал отчитывать. Мы продолжаем трапезу, на столе слишком пусто без вина, о котором я совершенно забыла. Вытираю губы салфеткой и встаю из-за стола. Мужчины тоже поднимаются, уставившись на меня с удивлением.

– У меня есть кое-что важное для вас, – с улыбкой сообщаю им и быстро иду в комнату.

Вытаскиваю из чемодана две бутылки белого вина и спешно несу назад. Мужчины все еще стоят около стола, когда я заношу в кухню бутылки и ставлю их перед ними.

– Вы должны попробовать «Сентенции», – вытаскиваю три бокала из держателя и направляюсь к ним.

В руках у Серджио штопор, он ловко откупоривает вино и разливает. Волнующий аромат полнотелого сухого с богатым букетом. Я отпиваю из бокала, и моих губ касается улыбка. Более плотный, с мягкой кислинкой, приятной свежестью и продолжительным послевкусием, как я и хотела. Оно изысканно, утоляет жажду и служит прекрасным дополнением к ужину. Я открываю глаза и отмечаю, что Максимилиан не спешит пить, он смотрит на дно бокала, будто может заглянуть таким образом в будущее. Медленно сажусь и жду вердикта старшего члена этой семьи.

– Агрессивный шарм для искушенных любителей. С первых нот оно поражает своей чувственной пряностью и головокружительным ароматом. Еще никогда я не был так очарован вином, – восхищенно произносит Сержио и делает еще глоток, ладонью проводит по воздуху, будто музыкант играет на скрипке. – Восхитительно, милая моя.

– Благодарю, – мне очень приятно, что он оценил. – А что скажешь ты? – Я надеюсь, что Максу хватит такта высказать свое мнение не в стиле лесоруба.

Он поднимает на меня тяжелый взгляд, едва касается бокалом губ и, сморщившись, несколько раз двигает челюстью, смотрит на потолок, затем облизывает губы и вытирает их.

– Пойдет. – Затем этот «эстет» встает из-за стола и начинает собирать пустые тарелки. – Или ты хотела добавки? – зависает надо мной.

У меня дар речи пропал. Пойдет? И все? То есть никакого рассуждения о нотках? Кислинке? Выдержке? Ничего? Так как я не отвечаю, Макс забирает мою тарелку и складывает все в раковину. Я встаю из-за стола, привыкшая все делать сама либо помогать, становлюсь рядом с ним и вытираю стол. Подхожу ближе к этому невежде и забираю очищенные от остатков пищи тарелки, ставлю в посудомоечную машину.

– Ты не обязана, – удерживает очередную тарелку.

– Обычно это распространяется на гостей, а не на невест. – Забираю посуду и ставлю в машинку.

Он снова кивает, передает оставшиеся и, быстро вымыв руки, вытирает их о полотенце.

– Максимилиан, можешь представить мое удивление, когда Леонардо сообщил мне, что «Сентенции» – это работа Девы? Она сама подбирала сорт винограда, смешивала с фруктами, и каков результат?! – сообщает отец, отпивая вино. – Изумительно. Моя невестка – винодел!

Макс вцепился в ткань, костяшки на его руках побледнели. Кивок получился резким и раздраженным. В чем его проблемы? Он считает, что женщина не в силах производить ничего кроме потомства? Неужели так сложно похвалить?

– Я упорно училась у лучших, – сдержанно отвечаю я и отбираю полотенце у высокомерного жениха.

– Это и видно. Очень важно, чтобы твое дело жило в потомках. Желание стать тем, кем на судьбе написано. – Отец избегает взгляда сына.

– Мне завтра рано вставать. – Макс, не обращая на нас внимание, уже идет к выходу.