Ковбои Техаса

— А как ее узнаешь, если не поухаживаешь? Не так ли?

— Конечно. А они, со своей стороны, охотно пойдут навстречу, потому что у тебя и ферма своя, да и в банке приличная сумма деньжонок. Каждая из них, едва встретив тебя, уже мечтает о том, как она будет распевать в твоем доме, распоряжаться твоими деньгами и управлять тобой и твоей фермой по своему женскому усмотрению. Ну, скажи откровенно, сколько у тебя их было?

— Как тебе сказать… Ну… Была Люси Биггер — у ее отца магазин в городе. Потом — Минни Галей, Элизабет Пеннок, Гейл Уайт…

— Постой, постой… Ты, что же, обручен с кем-либо из них?

— Не так, чтобы окончательно… Конечно, сплетни ходят. Все они прекрасные девушки, однако не думаю, чтобы я с ними поладил.

— Та-ак… Вижу, что у тебя все же больше соображения, чем у годовалого теленка: ты по крайней мере знаешь, что нужно выбраться из веревки, прежде чем петля затянется. Ну, а как относительно мисс Салли Декстер? По-видимому, до ссоры вы были большими друзьями. Я не желаю ничего выпытывать, Джим, мне только нужно установить, как обстоит дело. Скажу тебе откровенно, я видел ее всего три раза, а сегодня утром мы заключили перемирие и согласились относительно водопоя. Ее скот был отравлен мышьяком, а ты знаешь, что делается с несчастной скотиной от этого яда? Все нутро перегорает от жажды. Я сказал ей, что ты не такого сорта человек, чтобы мучить бессловесную тварь. Так что мы решили оставить вопрос открытым до тех пор, пока суд не решит, кто прав.

Минуты две Марсден лежал неподвижно, закрыв глаза.

— Ты хорошо сделал, дружище, — сказал он наконец. — Я согласен с тобой, поскольку дело касается скота — только отъявленный негодяй способен на такую низость. А мисс Салли — да, нет на свете другой женщины, подобной ей! Гордая, храбрая, честная — а наружность — ну, да ты ее сам видел. Она может быть прекрасным другом, опасным врагом и, думается мне, великолепной женой. Я думал, что между нами все наладится… Я однажды уже сделал ей предложение…

— Что же она? Отказала?

— Хуже, чем отказала… Она говорит: «Джим Марсден, — так и сказала, — я надеялась, что вы сделаете мне предложение, я хотела, чтобы вы его мне сделали, чтобы сказать вам в лицо то, что я о вас думаю. Не то, что вы ухаживаете за каждой девушкой… Есть и другое, что я о вас знаю, и вы должны понять, что ни одна порядочная девушка не пожелает вашего общества. Если бы мой отец был жив, он бы проучил вас, Джим Марсден, за то, что вы смеете говорить мне о вашей любви. Об этом предмете говорить вам так же пристало, как свинье рассуждать о чистоте. У меня нет брата, и я не желаю обращаться к родным. Я женщина, и я, мстя вам, пускаю в ход женское оружие. Мой ответ на ваше предложение: нет. Нет, если б даже мне нужно было выбирать между вами и смертью!..» Да… И скажу тебе, дружище, это ее женское оружие ранило меня глубоко! «Убирайтесь, — говорит она, — и не смейте впредь переступать границы между моей фермой и вашей. Занимайтесь своими делами и оставьте меня в покое…» Потом повернулась и уехала, не дав мне и слова сказать… Понимаешь, я обалдел… Да и что такого дурного было в том, что я ухаживал за другими девушками?.. Я не обманул ни одну из них, никому ничего не обещал… А кроме этого, я не сделал ничего такого, что могло бы оттолкнуть такую девушку, как Салли Декстер… Обидеть ее признанием в своей любви?.. Я был оскорблен, унижен, и чем больше я думал о ее словах, тем больше злость во мне закипала… Потом я приказал огородить водопой, и — каша заварилась… Теперь я уже успокоился… Это хорошо, что ты заключил перемирие. Унизительно для мужчины ссориться с женщиной. К тому же нам нужно объясниться. Почему она на меня рассердилась? Кто отравил ее скот? Кто меня ранил? Во всем этом видна чья-то злая рука. Вот почему я послал за тобой, старина. Один я не справлюсь, и, слушай, — он поднялся на локте, — если я не помирюсь с Салли Декстер, то и выздоравливать не хочу… Может быть, тебе это непонятно, но для меня она — все, понимаешь, все!

— Может быть, этого я и не понимаю, Джим. Но я твердо знаю одно: если в моих силах это уладить — я улажу, вот тебе мое слово!

— Я знаю…

Друзья пожали друг другу руки. Они знали, что могут положиться на свою дружбу.

— Знаешь, она замечательная девушка, — сказал Марсден.

— Лучших я не встречал, Джим.

— Правда?

— Ей-богу

Чтобы скрыть свое волнение, Марсден попросил папиросу, и некоторое время оба курили молча.

— Давно у тебя служит Лоу? — спросил Горман.

— Года два.

— Дельный работник?

— Бывают лучше, но есть и хуже. Раньше он работал на ферме Круг «Д».

— А!

— Он ушел с фермы, когда старый Декстер умер. Говорил, что не хочет служить больше. Ну, я и взял его тогда, нуждаясь в управляющем. А что, он тебе не нравится?

— Не особенно. Однако Ли Вунг его еще больше недолюбливает.

— Это с чего?

Горман ему рассказал.

— Странно, — сказал Джим. — Ли Вунг тоже работал раньше на ферме Круг «Д».

— Ушел по той же причине, что и Лоу?

— Да, — Марсден усмехнулся. — Говорит, что женщины все время возятся около кухни и суют всюду свой нос. Ты, говорит, сам это увидишь!

— У тебя, по-видимому, симпатия ко всему, что с фермы Круг «Д», — сухо заметил Горман. — Мисс Декстер действительно производит впечатление строгой хозяйки. Между прочим, Лоу говорил мне, что тебя подстрелили пулей калибра тридцать три.

— Да, у меня и пуля есть. Хочешь посмотреть?

— Нет. Тридцать три — весьма распространенный калибр. Я заметил у тебя в гостиной карабин Винчестера тоже тридцать третьего. Висел на стене заряженный…

— Заряженный? Никогда в жизни я не повешу заряженного ружья на стену. Помнишь тот случай с женой фермера? Последний раз я охотился с этим ружьем месяца два назад и прекрасно помню, что разрядил магазин.

— Возможно, что я ошибся, — сказал Горман небрежно, желая успокоить больного. Потом продолжал: — Лоу говорил мне, что у тебя есть враги, Джим. Рассчитанные рабочие, железнодорожные воры. Он мает, что кто-либо из них стрелял в тебя.

— Трудно сказать. Не думаю, чтобы рабочие. Вот железнодорожные воры — это другое дело. Тут как-то подобралась настоящая разбойничья шайка. Сперва устроили две-три кражи, ограбили банк, остановили почтовую карету. Нам это в конце концов надоело. Шериф наш — парень трусливый и вялый. Так что, когда до нас дошел слух, что разбойники обокрали поезд, мы собрались человек двадцать, выследили всю шайку и поймали двоих. Остальным удалось удрать и скрыться. Пойманных посадили в тюрьму, а остальные, наверное, и сейчас скрываются в окрестностях. Ждут, пока о них забудут. Кто-нибудь из них действительно мог меня подстрелить, потому что я руководил погоней. Жаль, что тебя с нами не было.

Горман переменил тему разговора и рассказал Марсдену о том, что случилось утром у водопоя и как Сим с Курчавым чинили изгородь. Скоро больной утомился и задремал. Горман сидел около него, куря и глядя в окно на небо, подергивавшееся румянцем заката, и вспоминал различные эпизоды прошлых лет, из которых была соткана их дружба с Марсденом. И теперь, в первый раз за все эти годы, их дружба была в опасности. Горман хорошо знал Джима и сознавал, что любовь его к Салли Декстер — не мимолетное увлечение, а сильное чувство, могущее затмить их дружбу. И он, Горман, дал слово помочь этой любви завершиться прочным союзом…

Пока он сидел так, раздумывая, в комнату бесшумно вошел Ли Вунг, лицо которого, обычно такое бесстрастное, было искажено волнением, а косые глаза беспокойно бегали.

— Ты ходи скорей, — проговорил он шепотом, кинув взгляд на спящего хозяина. — Лоу — он совсем разошелся. Думай — он убивай Джаксона. Потом сел на лошадь и скакал как черт!

Глава VII

Горман застал ковбоев толпившимися в помещении конторы, где жил Лоу, откуда четверо выносили кого-то на одеяле. Он успел разглядеть лежащего — это был молодой Джаксон, избитый и пораненный, он был в бессознательном состоянии; его рубашка была порвана, на коже виднелись пятна крови. Горман нахмурился.

— Драка? — спросил он.

— Да, — сказал один из ковбоев. — Лоу вернулся из города сильно подвыпивши. Мы в конторе играли в карты. Хозяин это всегда позволял, а тут вдруг Лоу напал на нас и говорит, чтобы мы уходили, он, дескать, хочет побыть один. Мы решили кончить сперва игру. Тут Лоу давай рассказывать, что он слышал в Доги. Говорит, что весь город знает о том, как вы с Джаксоном устроили засаду утром у водопоя, и все называют вас трусами. Джаксон был тут же. Он давай заступаться. Мы все в конторе были без револьверов, кроме Лоу. Как Джаксон назвал его лгуном, Лоу схватился за револьвер, да я выбил его у него из рук. Тогда Лоу бросился на Джаксона с кулаками; мы видим, что тут просто драка и что Джаксон сам его вызывает. Мы решили не мешать, хотя такая драка и не по правилам, потому что Лоу на полпуда тяжелее Джаксона. Если бы дело было на ринге, по пять минут на каждый раунд, то, быть может, Джаксон и устоял бы. Он нанес два-три удара, от которых Лоу закачался, и расквасил ему нос в плюшку. Но в подобной свалке все шансы были на стороне Лоу. Он загнал Джаксона в угол комнаты и бил его по чему попало. Джаксон, однако, отвечал на каждый удар. Если бы мы вмешались и оттащили Лоу, Джаксон никогда бы нам не простил. Потом они схватились вплотную, Лоу изловчился и двинул Джаксона в затылок. Тот закачался, а он выправил Джаксона левой рукой под подбородок, а потом со всего маху заехал ему правой в челюсть. Джаксон покатился и стукнулся головой об пол, словно обухом по полену. От этого двойного удара он потерял сознание. Я боюсь, не было бы у него сотрясения мозга.