Ковбой
Шрифт:
Он уже нахватал дюжины с две необходимых в быту и делах американских словечек – что хоть чуточку, да помогало. Подумать только, отец ведь в свое время хотел нанять для него еще и учителя-англичанина, но юный Бестужев, не питавший ни малейшей любви к языку Британии, отвертелся, и довольно легко, благо отец и сам англичан крепко недолюбливал в силу известных причин. Знать бы тогда, руками и ногами бы ухватился за этого долговязого мистера с непроизносимым имечком…
Голдман посмотрел на улицу, по которой неторопливо, с огорченным видом уходил юный незнакомец:
– Ах, это? Ну что там неприятного. Паренек отчаянно рвется проявить себя в кинематографе, как все они, верит, что моментально очарует
– Ну, ему же не придется разговаривать? – сказал Бестужев уже с некоторым апломбом человека, сделавшего первые шаги в кинематографическом бизнесе.
– Конечно, с одной стороны и так… Но вы же видели этого смазливого юного хлыща. Что в нем комичного? А ему подавай именно комедию. К тому же и имя пришлось бы менять. – Голдман фыркнул: – Чарльз-Спенсер-Чаплин, изволите ли видеть. Американцы не любят такой занудности. В любом случае пришлось бы его наименовать Чак Чап – подходяще для комического персонажа, не правда ли? Или, скажем, Спенс Лин. Чарльз Чаплин… Нет, не пойдет в Штатах. Отделаться от молодчика оказалось легко, я ему объяснил, что не намерен в ближайшее время снимать комедии, что чистая правда… Ладно, забудем. Что у вас?
Бестужев подобрался, отставил кружку и поневоле заговорил по-военному четко:
– Пока все спокойно, мистер Голдман. Охрану я давным-давно наладил, распределил смены, дневные и ночные. Как поступать в случае тревоги, порядок условных сигналов – все с ними обговорено: что означает один свисток, что два или три…
Он сунул руку в нагрудный карман рубахи и продемонстрировал патрону эбонитовый свисток на бечевке.
– Ну, и как ваши впечатления?
– Шестеро, по-моему, надежные люди, – сказал Бестужев. – Понимают свои обязанности и дежурство несут исправно. Вот седьмой – другое дело. Чересчур уж любит заложить за воротник, да вдобавок я его застал дремлющим на ночном посту…
– Никуда не годится!
– Разумеется, – кивнул Бестужев. – А потому я, как вы и разрешили, его своей властью прогнал. Он собирается к вам апеллировать…
– Нет уж, нет уж! Нерадивый? Значит, вон! Я и разговаривать с ним не буду, зачем?
– Я прикидываю нанять для ночных дежурств еще пару-тройку негров, – сказал Бестужев. – Как от боевой единицы, толку от них будет мало – побоятся связываться с белыми, но караулить смогут, и в свисток хватит ума дуть что есть мочи, если что… Как вы смотрите?
– Давайте, нанимайте, – Голдман усмехнулся. – Я так понимаю, они обойдутся достаточно дешево? Вот и прекрасно. Во всем нужно соблюдать разумную экономию, я столько раз всем это повторял… Нанимайте, не мешкайте. Если это не накладно, если они не залягут дрыхнуть, берите уж сразу с полдюжины. Ночь для нас – самое опасное время, какой-нибудь скот сможет подобраться и чиркнуть спичкой… Кинопленка горит, как порох, я вас предупреждал?
– Да, я помню, босс.
– Как порох… Особенное внимание уделите тому помещению, где складывают отснятую и проявленную пленку. Сол снял уже два фильма, это капитал, чистой пленки, в конце концов, можно купить еще сколько угодно, а если пропадет снятый фильм, ущерб окажется не в пример печальнее…
– Я понимаю. Для помещения с отснятой пленкой у меня выделен особый караульный…
– Ушки на макушке, Михаил, не расхолаживайтесь! Может быть, все и обойдется, но чует мое сердце, нас в покое не оставят. Еще в Нью-Йорке, когда нагружали повозки, возле них крутился какой-то подозрительный типчик, все пытался вынюхивать и расспрашивать. Голову даю на отсечение, это одна из ищеек синдиката… Следует ждать
любой пакости… Как там у вас, кстати, с этой, как ее…– С агентурой? – подхватил Бестужев. – Расписание поездов, идущих со стороны Нью-Йорка, я выучил назубок. Если они и нагрянут, то непременно поездом, я так прикидываю. Вряд ли станут, подобно нам, тащиться в повозках – к чему? Никакого громоздкого багажа у них не будет. Я заагентурил с дюжину местных мальчишек, сорванцов уличных. Из немецких семей – в этих краях обитает немало немцев, и мне было легко договариваться. Мальчишки, босс. Им такие поручения нравятся сами по себе, а если еще вдобавок платят деньги… Я им как следует растолковал, кого следует считать подозрительными – компания мужчин, путешествующих вместе, одетых достаточно просто, ничуть не похожих на людей из общества. Наш противник, я полагаю, будет выглядеть именно так, мы это обсуждали… В общем, мальчишек я разбил на несколько смен, так, чтобы любой пришедший поезд оказался под наблюдением. В случае чего они порасспросят тех извозчиков, что постоянно выезжают к поездам. До железнодорожной станции три мили (он уже малость понаторел в здешних местах), дорога делает большой изгиб, да и извозчики не склонны скакать галопом. Если напрямик, через лесок и холмы пуститься бегом… Что это для проворного мальчишки? Путь менее чем в милю длиной. Мы будем знать заранее и успеем приготовиться к встрече.
– Неплохо…
– Единственное, что меня самую чуточку беспокоит – соседний город, – признался Бестужев. – Большой по здешним меркам город, с населением тысяч в десять… Мальчишки говорят, там найдется немало темных людишек, которых человек опытный сможет быстро разыскать и нанять для какой-нибудь не особенно сложной и серьезной уголовщины. Здесь-то таких, пожалуй, и не найдешь, очень уж патриархальное местечко… До города десять миль. Если нанятые там головорезы сядут на коней… Я устроил и наблюдение за дорогой, но пешком коня не обгонишь…
Голдман задумался, пожевал губами:
– Ну, это уж вы как-то… Чересчур. Орава головорезов верхом на конях врывается в тихий городишко… Это слишком уж кинематографично. Мы, в конце концов, не на Западе, это там, поговаривают, такое еще кое-где в ходу. Те, из синдиката, предпочитают менее романтичные приемчики.
– Значит, мне снять наблюдателей за дорогой?
– Э-э… Пожалуй, оставьте. Если они не обходятся слишком дорого.
– Ну что вы, босс.
– Тогда оставляйте и этих, – решительно распорядился Голдман. – Лишняя предосторожность не помешает, если она обходится недорого. Я рассчитываю здесь снять шесть фильмов, это выйдет неплохой капиталец, так что следует исключить всякие случайности. Ведь нюхом чую! – вырвалось у него. – Не оставят эти акулы нас в покое!
– Встретим, – спокойно сказал Бестужев.
– Хорошо вам говорить… – сварливо протянул Голдман. – Не вы ведь свои денежки вкладываете во все это. А знаете, сколько расходов? Приходится платить даже за…
Он глянул поверх плеча Бестужева, поднял брови, лицо выразило явное удивление. На всякий случай держа руку поблизости от кобуры, Бестужев оглянулся – и не усмотрел ничего угрожающего. А вот удивиться было с чего: у их столика стоял запыхавшийся Мейер, едва переводивший дыхание. Сколько Бестужев его знал, Мейер не то что бегать, а и ходить-то быстро не особенно любил…
– Синдикат? – нахмурился Голдман.
– Э? А-а… Нет, при чем тут синдикат… – Мейер похлопал Бестужева по плечу. – Михаил, я вас умоляю, подождите у стойки, нам с Сэмюэлем нужно поговорить…
Пожав плечами, Бестужев подхватил недопитую кружку и отошел к стойке: хозяин – барин… Он, подобно Голдману, был удивлен не на шутку: Мейер, для которого обычно подвигом считалось произнести более пяти слов подряд, плюхнулся на стул, склонился к партнеру и что-то форменным образом затараторил! Именно так, обрушил целый поток слов.