Ковчег 47 Либра

За Лизой побежал Жюль. Через пару минут они вошли — юная Лиза и дряхлые Магда с Бертой. Собаки сели по сторонам от Лизы, как сторожевые львы, выражая своими тяжелыми седыми мордами полное внимание.

— Здравствуй, Лиза, здравствуйте собаки. А как вас зовут, парни?

— Джан.

— Жюльен.

— Вы, как понимаю, следующие по старшинству. А сколько вас всего?

— Считая совсем маленьких, двадцать восемь человек.

— Хорошо, давайте теперь я расскажу о себе и о том, как и почему вы здесь оказались. Дело в том, что родители и учителя вам рассказывали все как детям, утаивая часть правды и упрощая многое. Они были вынуждены так делать, чтобы беречь вашу психику. У вас не должно было закрадываться сомнений, что идет прямой разговор. Но с сегодняшнего дня вы взрослые. Поэтому я буду говорить начистоту.

В свое время Алекс поставил условием, что его реплика «включается» только после того, как первые дети узнают, с кем, точнее, с чем они разговаривают. Он настаивал, что одним из наставников повзрослевших селинитов обязательно должен быть человек, которому ни разу не приходилось кривить душой.

— Да я и не смогу, — говорил Алекс. — Моя реплика все испортит на первом этапе: если я не умею убедительно привирать, то и она не сможет.

Алекс рассказал, как возникла идея проекта, рассказал про визит к Полу Дорсу, рассказал, как марсиане решали проблему первых детей — их проблему. Он повторил много из того, что детям уже говорили про Ковчег, только контекст был другим — в этом контексте вся история выглядела куда сложнее.

Бывшие дети слушали Алекса не шелохнувшись. Не только потому, что внезапно изменилась картина мира. Мост или туннель, перекинутый далеко через время, часто гипнотизирует нас. Мы долго вглядываемся в фотографии XIX века — людей, которых давно нет в живых, городов, которые стали совсем другими. Нас завораживают сооружения, выдержавшие тысячи лет бурной истории и переменчивого климата. И вот с одной стороны туннеля — старик с ясными глазами и неторопливой речью, с другой — только-только повзрослевшие дети. Казалось бы, совсем рядом. А между ними двадцать две тысяч лет.

Алекс рассказывал про Монгольский парк, про Постулат цели, про молчание космоса, про то, насколько важно заселять новые планеты. Молодежь застыла вне времени, заблудившись в ста веках. Платформа Ваксмана прекрасно распознавала состояние аудитории — ее эмоции, способность к восприятию. Алекс, работая над репликой, предусмотрел подобную реакцию — гипноз надо было обязательно сбить, чтобы вернуть аудиторию в реальный мир.

— Ну, что рты раскрыли? Что люди, что собаки… Ну-ка, выходите из транса! Вы не слушатели, вы участники. Сейчас скажу еще пару слов, и будете задавать вопросы.

Все, кроме Лизы, очнулись и переглянулись.

— Вот так лучше, — сказал Алекс и продолжил. — До сих пор все зависело от нас — насколько хорошо мы все предусмотрели, насколько умна и гибка созданная нами Система. С этого дня кое-что начинает зависеть от вас — чем дальше, тем больше.

Какое-то время вы по-прежнему будете на иждивении у Системы во всем, что касается еды, жилья, одежды. Но возможности Системы ограничены — ей не прокормить больше ста человек. Поэтому всем вам придется работать — стать фермерами, металлургами, строителями, инженерами. Но прежде всего нужны воспитатели и учителя. Если до металлургов и инженеров дело дойдет в следующих поколениях, то педагоги нужны немедленно, и ими должны стать вы, несмотря на свой юный возраст. Прямо сейчас. Учтите, теперь младшие, зная правду, но еще не приобретя чувство ответственности, потеряют контакт с репликами учителей. У них исчезнет важный рычаг — стыд перед учителем. Чего стыдится перед записью давно умершего человека? Вам предстоит стать теми, перед кем будут стыдиться младшие за невыполненное задание, за лень, за ложь. А я буду тем, кого, если что, будете стыдиться вы. Не забывайте, что от вас зависит судьба будущей цивилизации Селины. Если честно, я вам завидую. Мы тут живем в заселенном и обустроенном мире, где от каждого из нас зависит очень мало. Все важное, что нам с коллегами удалось сделать на Земле, связано с вашим миром, куда вас закинули с таким трудом. Теперь дело за вами.

Алекс замолчал, молчали и молодые люди. В их головах все еще царил хаос, из которого пытались подняться недооформившиеся вопросы, но тут же рассыпались и возвращались в исходную субстанцию. Лишь Лиза, внезапно очнувшись, брякнула заведомую глупость:

— А что у вас прямо сейчас на Земле происходит?

— Лиза, будущего не может знать никто. То, что для вас «прямо сейчас», для меня — далекое будущее. Я могу только сказать, что Солнце светит точно так же и Земля точно так же движется по своей орбите. Я даже не могу рассказать, как прошел запуск Ковчега, потому, что не дожил до него. Когда-нибудь ваши потомки сделают большую антенну и направят ее на Землю. Тогда, если повезет связаться с землянами, они все узнают. Но это будет нескоро. А сейчас давайте закончим, думаю, за день ваши вопросы созреют. А я завтра расскажу про Программу — это такая цепь действий, которые надо выполнить, чтобы быстро и без потерь воспроизвести на вашей планете земную цивилизацию.

«Мелюзга» ждала старших на поляне перед классом и сразу же набросилась с расспросами: что сказал им самый главный с Земли.

— Он сказал, — сообщила Кэт, — что на Земле работало больше миллиона человек и тысячи на Марсе ради того, чтобы мы здесь оказались. И теперь только от нас зависит, чтобы их труд не пропал даром. Для этого мы должны хорошо учиться и не валять дурака.

— Он еще сказал, — добавил Джан, — что когда нас будет больше ста человек, нам придется изо всех сил работать, чтобы обеспечить себя и детей всем необходимым. Для этого нам придется стать фермерами, инженерами и строителями.

— Но сначала мы, старшие, — продолжил Жюль, — должны стать вашими учителями и воспитателями. И вы должны стыдиться перед нами за несделанные задания и за всякие глупости.

— Не совсем так, — возразила Лиза, вдруг став спокойной. — Он сказал: главное, чтобы как можно больше людей увидели этот замечательный мир. Поэтому мы должны заботиться друг о друге, беречь и любить друг друга, особенно самых маленьких. И помогать им появляться на свет всеми способами.

Когда наступил вечер, как-то само собой получилось, что на веранде собрались все — все двадцать восемь человек планеты, включая дежурных по кухне и малышей. Кэт с Лизой держали на коленях по младенцу, еще четверо, едва научившихся ходить, ползали по собакам у ног Лизы, а еще четверо устроились под столом. В этот вечер, как и во все последующие, они больше не рассказывали друг другу сладко-жутких сказок. Они обсуждали походы на север вдоль побережья и вверх по реке, спорили о том, как должны быть устроены фермы, как самим ловить рыбу в реке и в море. Когда солнечный диск полностью погрузился в океан, они увидели зеленый луч — он появлялся здесь чуть чаще, чем на Земле. А потом медленно гасли горы, переходя от ярко-розового к темно-бордовому и далее к фиолетовому. Вечер выдался теплым, малыши уснули — кто под столом, кто на коленях. А старшие, внезапно повзрослев, никак не могли наговориться.

Первопроходцы

На высокой дюне, где расступаются сосны, открывая вид на море, на скамейке перед кострищем сидели двое — мужчина лет пятидесяти и парень лет тридцати.

— Я окончательно созрел — в конце апреля иду через горы к Волге. Если не найду компанию, иду один, — заявил парень.

— Марк, зачем такая спешка? Программа движется, через девять лет у нас будет гидроплан — весь путь до Волги на нем займет два-три часа.

— Почему я должен ждать девять лет, когда всего в семистах километрах от нас за хребтом течет великая река, такая, какую никто из нас не видел своими глазами — только в земных фильмах? Всего семьсот километров в один конец. Люди на Земле пересекали куда большие расстояния безо всяких гидропланов. Короче, я иду.

— Каким путем ты хочешь идти?

— Сначала вверх по Рейну. Затем с того места, где Рейн выходит из каньона, — вверх на левый отрог и по нему траверсом к леднику, затем на Белый перевал. С перевала прямо вниз к безымянной реке, которая впадает в озеро Чад. Судя по снимкам зондов, там нет никаких каньонов и водопадов. Сплавлюсь по реке до озера, пересеку его на лодке до истока Гудзона. Ну а по Гудзону до впадения в Волгу — прямой водный путь.

— Этим снимкам с орбиты десять с лишним тысяч лет. За это время все могло измениться.

— Да, выросли леса, чуть похолодало. Но речные долины и хребты не меняются за такой срок. Да и как можно заблудиться при такой ясной топографии: горный хребет, разделяющий бассейны океана и огромной реки.

— Хорошо. Чем питаться будешь?

— Подножным кормом, охотой, рыбой.

— Ладно. Только один ты не пойдешь ни в коем случае. Не забудь, что на обратном пути тебе придется выгребать шестьсот километров вверх по реке. Вас должно быть минимум трое. Я могу тебе порекомендовать двух попутчиков — они тоже заговаривали об экспедиции к Волге. Ты их знаешь, но давай сначала я поговорю с ними сам. Возьмете коротковолновый передатчик, рулонную солнечную батарею, надувную лодку — все это у нас есть.