Ковчег

 Лана и Плавунов методично осматривали и сканировали саркофаги, а Вера вносила все данные в накопитель, который прихватила, когда вставляла в ухо личный коммуникатор.

Лана шла по правому ряду саркофагов, Плавунов по левому. В каждом ряду было ровно по сто капсул. И если на корабле не было других отсеков, то экипаж звездолета состоял из двухсот человек.

«Как странно», – подумала Лана, – «даже на самых крупных земных кораблях экипаж никогда не превышал тридцати космонавтов. А вместе с группой высадки – полусотни. Какова же наша миссия»?

– Все, конец! – послышался в ухе громкий голос Плавунова. – А что у тебя, Лана?

– Я тоже всех обошла.

Плавунов и Лана подошли к Вере, стоящей в проходе с накопителем в руке.

– Итого? – спросил Плавунов.

– Сто девяносто пять душ. – Ответила Вера.

– Ну, это мы и так знаем. Когда ждать следующее пробуждение.

– Двое выйдут из анабиоза завтра вечером.

– Один в камере сто двадцать пять, я знаю, а второй? – Оскар покосился на Лану.

– Камера пятнадцать.

– А когда проснутся остальные? – спросила Лана Веру.

– Следующая партия только через трое суток, но сразу десять человек. И так каждые следующие двое суток.

– Понятно, чтобы не создать на корабле неуправляемый хаос. Люди немного смогут прийти в себя, освоиться и получить минимум информации. Логично, будь я руководителем экспедиции, поступил бы точно так.

Нам надо найти лазарет, кабинет врача и медикаменты. Среди проснувшихся могут быть больные, психологически подавленные и просто ослабшие люди. И им может понадобиться срочная врачебная помощь.

– И ты помнишь все о своей врачебной практике? – Вера скептически посмотрела на врача. – Ты осужденный или доброволец?

– Я не осужденный, а казненный! – Плавунов гордо посмотрел на Веру и Лану. – Я отказался оказывать помощь полковнику Рангару, убийце мирных поселенцев на Таволе, во время «Суточной войны». Он умер от заражения крови. Самое смешное, что его и так бы казнили, после допроса, ну, а так казнили меня, как офицера и врача, дважды нарушившего присягу и клятву Гипократа.

– Как же ты будешь здесь лечить людей, нарушивших присягу?

– Это ведь не означает, что они преступники. Есть еще обстоятельства и их последствия! Правильно я говорю, Лана?

– Думаю, да! Во всяком случае, я из таких.

– А ты, Вера? – Лана повернулась к нутрициологу.

– Я доброволец! Земля для меня просто звук. Меня никто не ждет и я, уже давно никого не жду.

Глава седьмая

– Ты уверен, что мы не переступаем черту, за которой кончается мораль? – гросс-адмирал Коблец выбил о край пепельницы старинную трубку, достал из ящика тяжелого инкрустированного стола, кисет с табаком, и аккуратно вжимая табак пальцами, набил ее снова.

– О какой морали ты говоришь? – администратор Кругляк ударил кулаком о свою ладонь. – Вся наша жизнь насквозь аморальна. Мы отправляем людей на смерть десятками тысяч, потом, когда у них происходит психологический надлом, мы или выбрасываем их на улицу или судим. А случается, что и казним.

Кобленц, ты когда-нибудь считал, за сколько смертей ты несешь ответственность? Сколько людей по твоему приказу стали калеками, сколько моральными уродами? Сколько овдовевших жен, проклинает тебя, сколько детей готовы перерезать тебе глотку?

Нет? Тогда не говори о морали. Мы подминаем под систему все и вся и все эти люди отрыжка этой системы. Мы прикрываемся законом, а сами творим абсолютное беззаконие.

 Да, может быть, мы сегодня тоже нарушаем наши законы, может быть, мы наносим этим людям непоправимые душевные раны. Да, мы сами преступники. Но, мы даем им всем шанс на новую жизнь.

Может эти наши робкие попытки, исправить систему, когда-то дадут мощные ростки и другое поколение, наши дети, изменят этот несправедливый мир?

Мы посылаем их туда, где рука правосудия, нашей конфедерации планет во главе с Землей не настигнет их и не заставит снова склонить головы. Мы даем им шанс начать жизнь заново, на новом месте и только от них самих будет зависеть, какой будет эта жизнь.

Да, и не забудь, я лечу вместе с ними и если колонисты посчитают, наш поступок аморальным, я отвечу за это своей жизнью.

И потом, будут другие корабли. Новые человеческие вливания. Ресурсы, оборудование. Наша колония встанет на ноги и заявит о себе. И пусть это будет справедливый мир.

– С каких пор ты стал пацифистом?

– Я стал реалистом! Из последних ста лет Земля воевала девяносто девять! Причем со своими колониями, а не с мнимыми пришельцами.

Как только какой-нибудь мир заявлял об автономии, туда направлялись карательные экспедиции, выжигающие оружием иномыслие и стремление к самостоятельности.

А ведь в нашей конституции, черным по белому, написано: « Все миры имеют одинаковые права, в том числе право на самоопределение»! Так-то мой друг!

Я хочу создать справедливый мир, где закон будет не тяжелым кистинем, а правилом поведения, равнозначным как для руководителя так и для простого человека. Мир, где главенствует справедливость, доверие и равноправие, а не насилие и жестокость.

Я благодарен тебе адмирал, что ты мне в этом оказываешь неоценимую поддержку. И только благодаря тебе мои замыслы приобретут шанс на жизнь.

– Поживем – увидим! – Коблец усмехнулся. – Я, конечно, вряд ли проживу еще полвека, но в моих силах отправить с разницей в год-два еще несколько Ковчегов.

Подними за меня бокал вина в новом мире, мой друг!

Коблец встал из-за стола и обнял Кругляка:

– Прощай!

Как вам удаётся держать все это в тайне? Ведь в правительстве не полные идиоты? – администратор Кругляк стоя на террасе подземного комплекса Луна-сити, подняв руки, попытался обнять все пространство на котором стояли сотни анабиозных камер.

– А мы ни от кого ничего не скрываем. – Главный врач Селены Михаил Прудников с усмешкой посмотрел на администратора. – Официально это проект «Статус». Правительство думает, что мы готовим здесь экипажи кораблей для дальней разведки. Мы и официальные рапорты раз в месяц посылаем в президиум конфедерации, и отчеты о расходах, и технические накладные…

И, потом, разве частное финансирование потянуло бы такую глобальную аферу? На девяносто процентов здесь задействованы финансы государства. Нас с вами содержит земное правительство! Обслуживание только вот этой части комплекса, обходится в десятки миллионов кредитов.