Ковер царя Соломона

Пожатие Сесилии ослабло, и Дафна положила руку подруги обратно на простыни. Вдруг из горла миссис Дарн вырвался звук, которого миссис Блич-Палмер никогда прежде не слышала: какой-то странный хрип. Она подумала, что Сисси хочет откашляться, поэтому обняла ее, стараясь приподнять повыше. Больная широко распахнула глаза, ее голова откинулась, и она мягко осела в руках подруги.

– Сисси! О, Сисси! – произнесла Дафна. – Моя дорогая Сисси!

Где-то снаружи начал звонить колокол: звуки доносились со стороны «Школы». Он зазвучал, словно специально, как похоронный звон по Сесилии. Ее сиделка не выдержала и расплакалась. Она поднялась, закрыв лицо руками и с ужасом вслушиваясь в этот резкий нервный трезвон.

Зазвенел другой колокольчик: звонили во входную дверь.

Пойти туда сейчас и открыть ее казалось Дафне совершенно лишним и ненужным. Она продолжала неподвижно стоять и слушать колокол, а между ее прижатыми к лицу пальцами струились слезы. Дверной колокольчик зазвонил снова – было ясно, что кто-то нажал кнопку и не отпускал палец. Миссис Блич-Палмер пришлось идти открывать. В каком-то оцепенении она смотрела, как в дом входят Тина, Джаспер и Бьенвида.

Опомнилась она лишь тогда, когда девочка подошла к двери в гостиную.

– Нет! Не входи туда! – закричала пожилая женщина. – Туда нельзя! О боже, этот кошмарный колокол!!! Когда же он замолчит?!

– Почему мне нельзя заходить туда, тетя Дафна? – удивилась мисс Дарн.

Сиделка полагала, что в присутствии детей говорить о смерти не следует. Что же делать? Все трое смотрели на нее с невинным удивлением, но потом на лице дочери Сесилии наконец отразилось понимание того, что произошло.

– Ах, Тина, Тина… – проговорила миссис Блич-Палмер. Она должна была это сказать. – Твоя мать нас покинула. Она только что умерла у меня на руках.

Мгновенно, не издав ни единого всхлипа, Бьенвида зашлась в истерическом плаче. Колокол звякнул еще пару раз, издал несколько последних коротких звуков и в конце концов смолк.

После похорон Дафна вернулась домой в Уиллсден. Приехал Дэниэл Корн на своем фургончике и помог Тине перевезти вещи на виллу «Сирени». Она собиралась поступить так же, как Джарвис: сдавать комнаты внаем. В самую большую комнату на верхнем этаже въехал Джед, который хотел жилье попросторнее. Новую хозяйку это устраивало, потому что ястреб гадостно вонял, а ей казалось, что вонь, как и горячий воздух, поднимается вверх.

Издатель Джарвиса благосклонно принял идею книги о метрополитенах СССР и Восточной Европы. Работа над историей лондонской подземки подходила к концу. Том Мюррей намеревался остаться в «Школе». Парень по имени Арчи, игравший в его группе на ударных инструментах, собирался въехать в бывший кабинет пятого класса, как только закончится его нынешний договор с другим домовладельцем. Джарвис понимал, что трудностей и со сдачей внаем бывших комнат директора школы не возникнет – скорее, наоборот, ему придется отказать многим вполне достойным претендентам.

Флейтист ничего не сказал ему об Акселе – он вообще никогда и ни с кем о нем не разговаривал. Алиса же просто не могла этого сделать. В результате первой о пропавшем жильце с Джарвисом заговорила Тина, когда они с ним пили чай на ее вилле. Она поинтересовалась, заплатил ли ему Джонас, перед тем как съехать.

– Какой еще Джонас? – изумился Стрингер.

– Ну, Аксель Джонас, тот бородатый тип, который провожал тебя в Хитроу и снимал в «Школе» «пятый класс» и «кабинет рисования».

– Не знаю я никакого Акселя. Наверное, это был сквоттер. Странно, что он был только один!

– Он водил с собой медведя, – встрял Джаспер, но никто не обратил на него внимания.

Джарвис рассказал, что собирается писать книжку о России и Восточной Европе и поэтому должен будет поехать в Берлин и прокатиться на Ю-бане [37] , чтобы своими глазами увидеть, что происходит, когда линия пересекает Берлинскую Стену. А еще ему бы хотелось, когда Стену все-таки сломают, проехаться на первом поезде, который пройдет отрезок между Фридрихштрассе и площадью Маркса и Энгельса, то есть из Западного Берлина в Восточный, без остановки. Он с удовольствием рассуждал о датах поездок и своих планах, не придав значения информации о мужчине, который прожил в его доме и не заплатил ни пенса.

37

U-bahn, от Untergrundbahn – название метрополитена в Германии.

А вот Джаспер забыть страшного соседа не мог. Мальчик ничего о нем не говорил, но зато много думал. Он часто сидел на подоконнике в своей новой комнате, той самой, которая раньше служила спальней Дафне и откуда прекрасно были видны деревья, растущие на Лугу, но нельзя было заметить никаких серебряных поездов. Сидел и вспоминал человека с медведем. В их новом доме был здоровенный цветной телик, и они с Бьенвидой смотрели много всяких передач. Однажды вечером в новостях он увидел рожу Айвена с его зашитой губой и носом-уточкой. Диктор говорил, что того будут судить по обвинению в убийствах и взрывах бомб.

Джаспер вспомнил, как в их первую встречу Аксель расспрашивал его о призрачных станциях и секретных путях в подземку, а Айвен – человек-медведь – сказал тогда, что все они – как три брата-близнеца. Очевидно, этот человек был профессиональным террористом, и, несомненно, это он научил Джонаса, как пользоваться взрывчаткой. Теперь Джаспер был совершенно уверен, что именно Аксель, отыскав один из тайных ходов, проник в метро и устроил там взрыв. Точнее, попытался устроить, поскольку у него все равно ничего не вышло. Ребенок полагал, что журналисты немного увлекаются, когда говорят, что преступник собирался уничтожить буквально все метро из-за своего сумасшествия или из мести, а может быть – по причине иррациональной ненависти.

Иногда он задумывался о том, что именно случилось с Акселем. Что с тобой происходит, когда ты взрываешь сам себя? По телевизору никогда ни о чем таком не упоминали, хотя постоянно твердили о бомбах. Джаспер представлял, как кусочки Джонаса разлетаются по туннелям: его волосы, зубы, обломки кольца, которое он носил… Его так и не опознали, никто до сих пор не имел ни малейшего представления, кто это был, и возможно, об этом так никто никогда и не узнает. Джаспер решил, что будет молчать и не скажет об этом даже Бьенвиде, – это станет вторым Самым Главным Секретом его жизни. Первый заключался в том, что он один ездил на крышах вагонов по самым длинным перегонам.

Книга Джарвиса кончалась на пессимистической ноте:

Еще совсем недавно Лондонская Транспортная завершала финансовый год с небольшой прибылью, но времена изменились из-за частых забастовок железнодорожных служащих, непредвиденных восстановительных работ и роста расходов на обеспечение безопасности. Приведу несколько примеров. Все семьдесят пять поездов линии Дистрикт были отправлены в ремонт, потому что у них начали отваливаться электромоторы. Было зафиксировано несколько случаев, когда двери открывались не с той стороны, и компании пришлось потратить многие тысячи фунтов только на то, чтобы обнаружить ошибку в системе безопасности. Реконструкция моста Блэкфрайерс, проходящего над линиями Дистрикт и Кольцевая, обошлась на три миллиона фунтов стерлингов дороже, чем было предусмотрено сметой.

Один из проектов по уменьшению расходов предусматривает остановку метро в День Подарков. Сейчас компания вынуждена платить работникам в этот день, 26 декабря, двойную плату.

Количество пассажиров метро неуклонно сокращается: в этом году их было всего лишь 765 миллионов, а в следующем эта цифра наверняка еще уменьшится. Результатом стала потеря 10 миллионов фунтов из-за непроданных билетов. Пока я писал эту книгу, Лондонский метрополитен закончил год с дефицитом в 40 миллионов фунтов стерлингов.