Койн
Шрифт:
Но почему я была здесь?
Я подтянула колени к груди и обхватила их руками. Все еще голая, но под одеялом. Насколько я могла судить, меня ни к чему не привязывали, потому ситуация была лучше, чем у Хаммера, который, очнувшись, оказался примотанным к стулу. И все же это было неправильно. Койн ведь пришел за мной. Я должна была проснуться в его постели или на диване. В объятиях Койна, черт возьми.
Меня накрыла печаль, прогоняя оцепенение. Огонь потрескивал, испуская жар, однако воздух на скотобойне леденил до костей. Я почувствовала, что рядом со мной был еще кто-то. Койн? «Он скажет мне, что здесь, черт побери, происходит?»
Я попыталась
— Мне нехорошо, — прохрипела я. — Воды.
На грязный деревянный пол с хрустом опустился сапог. Шаг. Шаг. Шаг. Тишина. Я ощутила зловещее присутствие нависшего надо мной человека. Скрывавшегося в тени. Злого и огромного.
— Койн?
Передо мной на корточки опустился золотоволосый бог, его обычно спокойные черты лица казались мрачными.
«Фильтр».
— Тебе нравится твое новое жилье? — он одарил меня жесткой улыбкой. — Достаточно тепло, Дженворт?
«Дженворт».
Не ДиКей или Девочка-конкурсанта. Даже не Хэдли.
— Где Койн? — спросила я, безуспешно пытаясь сесть.
— Не здесь, — прищурился Фильтр.
— Мне нужна вода. Еда, — глаза наполнились слезами. — И одежда.
Он окинул меня взглядом и фыркнул.
— Слушай, ты больше не принцесса. Твои желания и потребности здесь ничего не значат. Тут Койн — король. А ты будешь ему подчиняться.
— Тогда позволь мне его увидеть, — прошипела я. — Он обо мне позаботится.
Фильтр поднялся и щелкнул костяшками пальцев.
— Мило. Он знает, что ты трахалась с Патнэмом. Увидел на записях с камер наблюдения, как он приходил и уходил. У тебя даже между ног его засохшая сперма, — он поморщился. — Ты отвратительна.
Меня задели его слова, сказанные с такой ненавистью. Фильтр всегда был таким милым.
— Я… Ты не…
— Прибереги слова для президента, — огрызнулся он. — Ты заплатишь за все свои грехи.
— Что? Какие грехи? — я всхлипнула, горло сдавило от сдерживаемых рыданий. — Фильтр…
— Моя смена закончилась, — выдавил он. — Чертовски вовремя.
Я проснулась от запаха еды.
Чего-то ароматного и вкусного.
«Барбекю».
Желудок вдруг взбунтовался от столь богатого аромата. Слишком сладкого. Мне стало дурно. Всхлипнув, я поползла к краю матраса и стала давиться, пытаясь расстаться с содержимым желудка. Но внутри итак ничего не было, потому я лишь снова и снова боролась с рвотными позывами. Наконец, я упала на кровать и заплакала.
— Помогите.
— Пленникам помощь не положена.
Пленникам?
— Пэйн, — прохрипела я. — Пожалуйста. Я не делала того, о чем подумал Койн. Я не по своей воле…
— Ешь, — отрывисто приказал Пэйн, а потом я услышала стук тарелки об пол рядом с матрасом.
Бросив на нее быстрый взгляд, я увидела нарезанную грудинку, картофельный салат, чипсы, соленый огурец и апельсиновый пух. Дрожащей рукой я потянулась к пуху, зачерпнула его пальцем, а потом слизала. К счастью, меня не начало снова рвать.
— Ешь, — снова приказал Пэйн. — Не могу сказать, когда такое представится тебе в следующий раз.
Как только я очнулась, меня затошнило.
Они отравили меня?
«О Боже».
Желудок скрутило, и я рассталась со всей пищей, которую удалось съесть. По щекам потекли слезы, пока я все давилась, а тело дрожало. Я умирала. Они меня убивали.
Почему?
Из-за
того, что решили, будто у меня какой-то бурный роман с их врагом?«Да пошли они все».
Мне нужно было бежать отсюда. Однако я считала, что мои попытки будут бесполезными. За мной круглосуточно следили — на этот раз Катана. Я не смогла уйти отсюда, даже когда весь мотоклуб не дышал мне в затылок двадцать четыре часа в сутки. Когда была здоровой и чувствовала силу.
Сейчас побег казался несбыточной мечтой.
Мне было суждено умереть на матрасе в здании скотобойни.
В холоде. Голоде. Больной. Одинокой.
Вытерев губы, я отвернулась от мокрой лужи, которая теперь была позади меня на матрасе.
Кажется, смерть была уже близко, и я приветствовала ее.
Глава 21
Койн
У нас в Оклахоме не так уж часто выпадал снег, но зато когда это все-таки происходило, то накрывало весь штат. Настоящее чудо, что нам удалось вернуться из Далласа, не застряв нигде в ожидании, пока расчистят дороги. Страж гнал, как адская летучая мышь. Он бы в любом случае довез нас до дома. Пока я пробирался по сугробам к тропинке, ведущей к бойне, в округе царила зловещая тишина. Сейчас дежурил Гибсон, но даже если бы я не знал этого, то догадался бы по звукам, доносившимся из здания. Он ненавязчиво наигрывал «Дом восходящего солнца» [14] группы Энималс на своей акустической гитаре. Темная колыбельная.
14
В Новом Орлеане есть дом, который называют «Восходящее солнце».
Была я так молода и глупа, бедняжка, что ушла с бродягой, куда глаза глядят.
Пусть остерегается того дома в Новом Орлеане, который прозвали «Восходящее солнце».
Мой милый — пьяница, Боже, Боже — пьянствует в Новом Орлеане.
И доволен бывает он только когда он пьян.
В жизни для него существует лишь одно удовольствие — бродяжничать из города в город.
Я возвращаюсь в Новый Орлеан, чтобы надеть цепь с ядром.
Возвращаюсь, чтобы провести остаток дней под восходящим солнцем.
«Пора просыпаться, малышка».
Распахнув дверь, я вошел внутрь. Музыка стихла, и Гибсон поднялся, черты его лица окаменели. Я все понимал. Правда. Быть нянькой ужасно раздражало. К счастью, парням пришло время встряхнуться, поскольку я теперь брал дело в свои руки.
— Я справлюсь, — кивнул я ему.
Гибсон, обычно игривый и покладистый парень, стиснул зубы, будто сдерживал рвавшиеся с губ слова.
— Что? — резко спросил я.
— Ничего, президент.
— Такое отношение уже о многом говорит, черт возьми.
— Она всего лишь ребенок, — его ноздри раздулись.
— Отродье Дженворта, — напомнил я ему, расправляя плечи.
Гибсон поморщился от этого напоминания.
— Я знаю. Просто… ладно, не бери в голову.
Мягкий ублюдок. Так было всегда.
— Убирайся отсюда, — пробурчал я. — Сам о ней позабочусь.
Тяжело вздохнув, он покорно кивнул и вышел со скотобойни. Как только дверь за Гибсоном закрылась, я повернулся и посмотрел на Хэдли.
В камине ярко горел огонь, а она свернулась калачиком рядом с ним под одеялом. Я почувствовал запах рвоты, и меня пронзил острый укол беспокойства, прежде чем я отогнал его.