Шрифт:
Наталья Зоревна СОЛОМКО
Козел Галагуцкого
Рассказ
Само собой, что в детстве Галагуцкий мечтал о собаке. Мне даже неловко об этом сообщать, потому что кто же о ней не мечтает?
Само собой, что родители Галагуцкого считали эту мечту глупой и ненужной, и Галагуцкий погибал от печали.
Нормальным детям говорили:
– Будешь хорошо учиться - будет собака.
Галагуцкий был отличником, и потому с ним разговаривали иначе:
– Будет собака - будешь плохо учиться!
Галагуцкий клялся, что этого не произойдет, но родители ему не верили.
Так и
Козел был юн. Собственно говоря, это был не козел, а козленок, и Галагуцкий полюбил его и дал ему гордое имя Джульбарс.
Так началась их дружба.
Галагуцкий лично занимался воспитанием Джульбарса. Он пас его на горе с красивым названием Нахаловка, он кормил его колбасой и конфетами, и через год благодарный козленок расцвел как яблоня и превратился в огромного сурового козла.
О, это был странный зверь, высокомерный и коварный! Людей он презирал и повиновался только Галагуцкому.
Родителям это не нравилось, родители ждали осени.
Осенью Джульбарса решили зарезать, но Галагуцкий - до сего момента ребенок тихий и послушный - восстал! Он увел друга в лес, к дальнему озеру, и три дня они жили там, как Робинзон и Пятница. Трех дней вполне хватило - родители раскаялись в недостойном своем намерении. Примирение было трогательным: все рыдали от счастья. А Джульбарс твердо, будто его вкопали, стоял посреди двора и смотрел сквозь людей.
Так они продолжали дружить.
По утрам козел провожал хозяина в школу. Он с достоинством шагал рядом с Галагуцким и нес на могучих рогах его портфель.
Может быть, некоторым это и могло показаться смешным, но смеяться никто не отваживался, потому что известно было, как мстителен этот огромный зверь, и Галагуцкий несколько лет прожил в покое и безопасности.
Впрочем, был один случай... Один-единственный, но и его хватило, чтобы Джульбарс покрыл себя несмываемой славой с головы до ног!
Дело было так: Галагуцкий пытался попасть на фильм про любовь, и его, естественно, не пускали, хоть он и утверждал, что ему почти шестнадцать лет. А билетерша ему не верила. Она над ним смеялась.
– Иди-иди отсюда!
– говорила она ему подталкивая.
– Ишь, любви ему захотелося! Иди-иди!..
И Галагуцкий отошел, мечтая о мести. За тринадцатилетнюю свою жизнь он притерпелся уже, что мир разделен раз и навсегда на детей и взрослых. Несправедливость того, что одним позволено все, а другим - ничего, была очевидна и жгла сердце. То, что с несправедливостью надо бороться, им объясняли в школе. Но как - никогда не говорили, и в каждом случае приходилось принимать самостоятельное решение. Недолго думая, Галагуцкий сунул ненужный теперь билет в карман и направился к пожарной лестнице. Это была вторая дорога в кинозал, увлекательная и опасная.
Он уже подпрыгнул и, ухватившись за нижнюю перекладину, подтягивался, когда его схватили за ногу и решительно потянули вниз.
– Ну чо?
– брыкнулся Галагуцкий, который и так уже опоздал к началу.
– Деньги есть?
– спросили у него снизу, и Галагуцкий, скосив глаза, увидел двух незнакомцев подросткового возраста, глаза у незнакомцев были безжалостные.
Деньги у Галагуцкого
были - пятнадцать копеек на мороженку, но отдавать их он не собирался.– Бить будем!
– предупредили его и снова потянули за ногу.
– Еще чего!
– ответил он и свистнул протяжно и завораживающе.
Дальше было ужасное. Я не хочу это живописать. Желающие могут прочитать аналогичную сцену из "Собаки Баскервилей", а пережитый ужас помножить на три, и тогда они получат некоторое представление о чувствах, которые охватили незнакомцев, когда козел Галагуцкого мощно и грациозно перемахнул через ближний забор и с неотвратимо надвигающимся топотом понесся по деревянному тротуару...
– Гангстеры!
– сказал им Галагуцкий, и в голосе его послышалось искреннее сочувствие.
– Достукались?
"Гангстеры" не ответили, и несколько последующих секунд прошло в ужасном молчании...
Козел набежал, как девятый вал, и незнакомцев смыло. Галагуцкий подтянулся и полез наверх, где главные герои, поди, уж и начали объясняться в любви. Он торопливо карабкался по лестнице, боясь опоздать к первому поцелую, и потому не видел, как Джульбарс гнал лихоимцев по главной улице поселка...
Так несколько лет подряд козел верой и правдой служил Галагуцкому, а потом Галагуцкий его предал. И произошло это вовсе не тогда, когда Галагуцкий влюбился. Произошло это значительно раньше, утверждаю я!
В один прекрасный день Галагуцкий ушел в школу один. Тайком ушел, на цыпочках. Ведь все-таки это весьма смешно, если в школу тебя провожает козел...
Джульбарс простил. И прощал в дальнейшем.
Но не прав будет тот, кто представит себе козла Галагуцкого покорным великомучеником с сиянием вокруг рогов! Галагуцкий прятался от друга и бегал в школу дворами. Джульбарс терпел это, и терпел довольно долго - до тех пор, пока чаша его терпения не переполнилась. Но вот она переполнилась, и тогда он, разметав зрителей, вихрем ворвался на футбольное поле, где в этот момент Галагуцкий самозабвенно мчался с мячом к воротам противника, и...
Игроки разбежались...
Вратари залезли на ворота...
Зрители разом вдохнули воздух и охнули, отчего над полем пронесся небольшой смерч...
Козел стоял против Галагуцкого и пристально глядел ему в глаза...
В рядах раздалось первое робкое хихиканье. Галагуцкий услышал и посерел.
– Уйди, дурак!
– сказал Галагуцкий и пнул друга.
Козел стоял.
Смех нарастал. Болельщики, заходясь от хохота, падали со скамеек. Хорошо им было. Вратарям было значительно хуже. Потому что одно дело упасть от смеха со скамейки. А упасть от смеха с ворот - это уже совсем другое дело!..
– Пошел вон!
– взвился Галагуцкий, чувствуя, что становится посмешищем. Он давно этого боялся.
Но козел все стоял, заглядывая другу в глаза.
– Гад!
– завопил Галагуцкий, глотая злые слезы.
– Коз-зел!
– и побежал с поля, подвывая от отчаяния.
Козел бежал за ним.
Дома Галагуцкий налупил ненавистного зверя.
Тот не сопротивлялся и таскаться за хозяином перестал.
История же несчастной любви Галагуцкого была печальным и закономерным концом их отношений.