Кожа

Голд не работала почти две недели. Хозяин велел забрать у нее всю еду, но она все равно не ела. Убытки росли быстрее сахара. Голубоглазый надзирающий придумал. Он пришел на плантацию, где жила теперь Хоуп. Спросил у Хозяйки, не продает ли она свинью. Свиньи Хозяев считались самыми жирными. Хозяйка не продавала. Голубоглазый надзирающий схватил Хоуп, когда она кормила животных, подставил к ее горлу нож и срезал с шеи деревянный крестик. Вернувшись через реку, он принес его Голд и пообещал, что, если она не начнет работать, он перережет в следующий раз ее дочери горло. В этот же день Голд пришла в поле. Хоуп рассказала Хозяйке, что Голубоглазый надзирающий отнял у нее крест. Хозяйка велела не врать и обещала за вранье оставить ночевать в поле с крысами.

Тут примерно я его и остановила, потому что вспомнила.

* * *

– Слушай, Братец Череп, я тут вспомнила, как провела шесть часов в очереди в подольском УФМС, чтобы донести на себя о своем двойном гражданстве. На соседней лавке на металлических ногах с пластиковой кожей сидели пять человек, которые приехали в мою материнскую страну работать. Худые, невысокие и юные. Я занимала половину такой же лавки. Люди вжимались в себя и делались еще меньше. Меня интересовал кабинет прямо напротив меня, ими интересовались из соседнего кабинета. Дверь в него была разинута. Девушка с черно-чулочными ногами, в форме с погонами выцокивала из рабочего пространства, где она и мужчина в похожей форме заполняли данные на компьютере, и время от времени допрашивала их – тыкала вопросами. Ей на вид было двадцать пять, им по девятнадцать-двадцать, мне тридцать. У нее не сходились данные, она громко говорила мужчине, что кто-то из приехавших работать врет о своем имени или годе рождения. Мужчина не отвечал или отвечал тихо. Ее слышали все в коридоре: и трудовые мигранты, и я, и такие же, как я, желающие донести на себя. Но она появлялась из двери и кричала поселившимся на лавке пятерым мужчинам-детям, что кто-то из них врет, точно врет, а если не признается, то она запрет их в кабинете на ночь с крысами. А они молчали.

* * *

Череп поклацал зубами и продолжал. Без матери, среди чужих людей Хоуп ощущала себя голой, без кожи. Часто мерзла, особенно по ночам. Чувств и ощущений Хозяева от нее не ждали. Она выносила горшки детей, убиралась за ними, отгоняла от них мух, когда они спали, помогала им мыться и одеваться. И мальчику, и девочке – она для Хозяев не была ни мальчиком, ни девочкой. Девочке она помогала больше, но только потому, что той полагалось больше заниматься внешностью, например расчесываться, делать прическу, вязать банты. В тяжелых желтых волосах Хоуп поначалу путалась, как в лесу, но научилась справляться с ними. Хозяева тоже давали Хоуп задания. Помогать Кристине накрывать на стол, мыть пол. После ужина Хозяйка ложилась на кровать и велела Хоуп чесать ей пятки. Муж хозяйки поручал следить за свиньями и давать им корм. Хоуп помнила, как все работающие не ели соли, как Голд не ела соли. Но она и Кристина теперь жили в белом доме и ели ту же еду, что и Хозяева. Соль была замешана в еду изначально. Хоуп старалась есть меньше, но она росла, хотелось есть, и рот Хоуп при помощи ее рук будто сам доедал порцию до пустой тарелки. Хоуп никогда не досаливала еду и боялась соли. Она даже попросила Кристину класть меньше – та сильно разозлилась и сказала, что это никак Хоуп не поможет, пусть не надеется и забудет. Дочь хозяев поняла боязнь Хоуп соли, и они с Сыном хозяев пробирались на кухню после своего обеда и насыпали много соли в оставшуюся для домашних работающих еду. Еще Дети хозяев любили называть Хоуп всеми теми словами, которые выкрикивала на работающих их мать. Чаще всего эти слова обзывали кожу Хоуп и кожу других работающих. Хоуп нравилась ее кожа, она была красивая. Она так и ответила Дочери хозяев. Та бросила в нее кошку. Хоуп поймала кошку и погладила.

Дети хозяев были настоящими напарниками, очень похожими внешне, разными по характерам, но они всегда занимались одним общим делом. Прикрывали провинности друг друга перед родителями, делились друг с другом едой или, наоборот, за другим доедали то, что не хотел один из них. Вину за сломанную мебель, порванную одежду, опаленные усы у кошки они брали по очереди, и неважно было, кто именно совершил проступок. Хоуп это нравилось в них, она понимала, что это любовь. Они с Голд тоже были напарниками. Они делали все вместе, давали друг другу силы. Хоуп иногда плакала по ночам, Кристина вращалась вокруг самой себя, но ничего не говорила.

Близнецы хозяев придумывали на двоих игры. Дочь хозяев начинала сочинять, Сын продолжал – так рождалась новая игра. В похороны, в ограбление, в свадьбу (они женились друг на друге). Были и простые игры – в мяч, обычные прятки, ладошки. Когда появилась Хоуп, они придумали играть в побег работающей. По сценарию Хоуп сбегала, пряталась на плантации, а Близнецы должны были ее найти, чтобы высечь. Они уже приготовили плеть из ветки. Хоуп стала играть, что сбежала. Пришла на поле, где работающие копали ямки для тростника. Помахала руками, пытаясь улететь, но белая соль сидела внутри тела и не давала ей оторваться от земли. Работающие вокруг смотрели кто с жалостью, кто с раздражением, кто со смехом. Когда не удалось улететь, Хоуп пришлось прятаться. Она убежала к хижинам работающих и споткнулась обо что-то. Оказалось, о закопанную железную ручку. Хоуп раскопала землю и увидела деревянную крышку, которую ручка держала. Вспомнив всю силу своей матери, Хоуп подняла крышку, под ней оказался погреб с овощами. Хоуп накидала на крышку земли, приподняла аккуратно, чтобы почва не ссыпалась, влезла в погреб, закрылась и улеглась на батате и кукурузе. Она думала, что хотела улететь, а теперь лежит под землей. Дети хозяев искали Хоуп два часа, даже забрели к хижинам работающих. Почти все они были закрыты, кроме тех, где лежали немощные старики. Дети хозяев заходили туда и не находили Хоуп. Протопали совсем рядом с ее погребом. Хозяин погреба Джон – а работающие секретно от своих хозяев тоже были хозяевами чего-то, в частности тайных запасов еды, – побежал во время обеда проведать лежащего отца и заметил, что на крышке его тайника поредела земля. Он оглянулся по сторонам, поднял крышку и нашел спящую Хоуп. Он разбудил ее и шепотом отругал, она сказала, что ничего не съела (хоть очень хотелось), а просто играла с Детьми хозяев в прятки. Невысокий, но крепкий, уже из Сильных средне, он вспомнил, что видел, что она та девочка, которая работает в белом доме, и что видел ее на службе, когда она приходила со старой Кристиной. Джон сказал ей, чтобы она никогда не играла с Хозяевами и не рассказывала никому про его погреб. Близнецов нашел Муж хозяйки, заметив их на территории, где жили работающие. Привел их домой, где они признались, что играли с Хоуп в ее побег и поиски. Хозяйка строго-настрого запретила им играть когда-либо с Хоуп и с другими людьми с такой кожей. Детей хозяев лишили обеда. Перемазанная землей Хоуп вернулась, ее лишили обеда и ужина и запретили играть с настоящими детьми. Еще Хозяйка пообещала Хоуп перевести ее из дома в поле, если она когда-то уйдет с территории белого дома без хозяйского распоряжения. Ок, Хоуп поняла: играть ей с Хозяевами нельзя. Ночью перед сном голодная Хоуп помогала Дочери хозяев расплестись, та спросила ее шепотом, где работающая пряталась. Хоуп обстоятельным шепотом ответила, что улетала за реку к маме.

Хоуп решила, что она хоть и обязана делать то, что говорят Хозяева, но думать как они и думать о них она не станет. Они не могут залезть ей в голову и управлять ее мыслями. Она – работающая, Хозяева – просто ее работа. Хоуп решила думать только о Голд, о себе, о том, как увидеться с Голд, о том, как улететь к бабушке и дедушке. К Хозяйке приходил замерщик земли – определить границу их сахарного леса с дорогой, Хоуп приносила им напитки и увидела карту – лоскутный плед с мелким хозяйским пятном-плантацией, лентой дороги, толстой змеей реки, плантацией промежуточного соседа в форме огромной двери, лесом в форме окна и большим куском пирога плантации Хозяина Голд. Хоуп запомнила карту навсегда, и думала про нее, и рисовала ее веткой на земле у свинарника.

Дочь хозяев, наоборот, о Хоуп много стала думать. Она не поверила в то, что работающая может летать, но ощутила острую зависть к самой этой придумке, к тому, что у Хоуп – за речкой мама, к которой можно воображаемо летать. Это походило на сказку, и работающая была ее главной героиней. А она, Дочка хозяев, – второстепенный или даже злой персонаж. Ночью Хоуп не плакала, но не спала от голода, а главное – от мыслей. После своего игрушечного побега и воображаемого полета к матери она решила, что побег к маме, временный, можно сделать настоящим. Надо только допридумать. Дочка хозяев не спала тоже, плакала от осознания того, что она навсегда останется второстепенным персонажем жизни. Сын хозяев спал, они с сестрой много потратили сил, когда искали Хоуп.

Хозяйка купила доску и мел. Наняла Близнецам Учителя. Он приезжал из города четыре раза в неделю. Не носил очков, поэтому Хозяйка сомневалась, что Учитель – хороший учитель, но он брал ровно столько, сколько Хозяйка планировала потратить на образование детей. Учитель учил Детей хозяев читать, писать и считать. Хоуп работала на некоторых занятиях. Мыла доску, ходила промывать тряпку, приносила мел из кладовки или лимонад Учителю. Она подглядывала и училась. У свинарника писала имя матери и свое на земле, считала свиней, ботинки, когда их мыла, вычитала почищенную картошку из непочищенной. Сын хозяев догадался, что Хоуп подглядывает и незаконно учится, хотя всем известно, что работающие не должны получать знания. Он попытался рассказать об этом сестре, но она Хоуп уже не интересовалась. У нее появился шанс очутиться в своей истории и стать главной героиней. Учитель был первым человеком мужского пола (родственники и работающие для нее были не в счет), которого она увидела в жизни. Она наблюдала мужчин и мальчиков в городе, но все они были прохожими, а этот приезжал специально к ней (ок, к ним) и обращался к ней (ок, к ним) напрямую. Сын хозяев чувствовал, что сестра впервые откололась от их партнерства. Она старалась для Учителя и училась хорошо. Просила Хоуп заплести ее с бантами перед занятием. Надевала свое самое дорогое платье. Она и раньше его надевала на занятия, но сейчас она надевала его с особым чувством. У нее началась ее собственная, личная игра, в которую она не взяла брата. Она объясняла брату решения задач и озвучивала правильные ответы при Учителе, но вне занятий все реже играла с ним и не помогала ему с домашним заданием. Зато с ним помогала Хоуп. Взамен она попросила Сына хозяев не солить их с Кристиной еду. Он ответил ей на это, что вообще-то все работающие работают бесплатно, не за что-то, потому что так устроена жизнь в их стране. К тому же он дает ей возможность учиться, и она должна быть благодарна. Но солить перестал.

Не только для Дочери хозяев Учитель был важным явлением. Для него принялась одеваться и сама Хозяйка. Перед занятиями она уговаривала его выпить чаю, после – остаться обедать. Невысокий, полноватый, мягколицый Учитель с тихим голосом и скованными манерами тоже почесал ей сердце. Других мужчин она не видела годами (родственники и работающие не в счет), соседи были слишком крупные капиталисты, ощущающие себя аристократией, и с ними не общались. Муж хозяйки почувствовал, что жена откололась от него и даже начала отказываться от власти, которой у нее накопилось много. Она настояла, чтобы занятий стало пять в неделю, а не четыре. Подняла Учителю жалование и не выходила в поле руководить работающими. С вечера готовилась к приезду Учителя, обдумывала обед, с утра наряжалась и ждала приезда Учителя, как наряжалась с помощью Хоуп и ждала Дочь хозяев, потом поила Учителя чаем, потом ждала три часа занятий, потом уговаривала его остаться обедать. Иногда ей удавалось убедить его. Муж хозяйки обедал в это время в поле, отдельно от работающих, под навесом, но как бы вместе с ними. Раньше они так обедали вместе. Все – и хозяева, и работающие – видели густоту эмоций, образовавшуюся в этом белом доме. Хозяйка и Дочь хозяев чувствовали друг к другу конкуренцию. Хоуп училась, теперь она узнала: бывает так, что мать и дочь могут связывать не любовь и забота вовсе. Она знала, что между ней и Голд никогда не будет зла.

Дочь хозяев, как маленькая женщина, хотела поговорить о первой своей любви с другой женщиной. Мать-соперница исключалась, Кристина всегда молчала – оставалась Хоуп, хоть она и работающая. Но Дочь хозяев чувствовала, что от любви задохнется, если не поговорить. Утром она попыталась заговорить с Хоуп, когда та помогала ей мыться и одеваться. Работающая сразу поняла, что Дочь хозяев хочет затянуть ее в свое переживание и заставить думать про нее. Это не пройдет. С одеванием как раз закончили. Хоуп взяла наполненный ночной горшок Дочери хозяев и сказала, что пойдет сольет его, чтобы не засел запах. Дочь хозяев еле собрала себя, чтобы не заплакать от обиды.

Учитель не понимал ничего из происходящего. Хозяйка вдруг попросила научить ее танцевать. Специально с поля был приведен Джон, он играл на губной гармошке. Учитель задумался, не понимая, его кожа выдавала цвет редиски. Они с Хозяйкой принялись двигаться по комнате. На звук гармошки пришли кошка, Близнецы и Хоуп. Когда этот танец закончился, Хозяйка желала попросить научить ее еще одному, но тут встряла Дочь хозяев, взяла Учителя за руки и попросила научить ее. Учитель сделался помидорным, что-то все же понял, но они с Дочерью хозяев принялись двигаться по комнате. Даже без музыки – Джон поспешил заиграть. Но Хозяйка прервала его и отправила Дочь в ее комнату, Сына – в его комнату, Хоуп – на кухню, Джона – в поле. Учитель сам сказал, что ему пора. Дочь хозяев плакала ночью. Хоуп стало ее очень жаль, она пришла, изображая, что хочет внести ночной горшок, но Дочь хозяев обозвала ее словом про цвет кожи, и Хоуп ушла спать. Хозяйка плакала ночью, ее муж и ее сын спали крепко, они ощутили, что густота рассосалась. Хоуп хотела было не поспать, переживать про это все, а потом подумала: белые люди, ну их.