Крадущийся кот

Загадочная конкурсанта обнаружилась за столом у парней. Челюсть у Темпл отвисла. Дама, наконец, сняла свои огромные темные очки стиля семидесятых и явила миру ярко-зеленые тени и черную подводку с блестками. Великолепная четверка за столиком явно находила эффект потрясающим. Они смеялись, ухали и кивали головами. Пока они радовались, Электра Ларк повернулась к Темпл и подмигнула.

Темпл повернулась и поковыляла прочь, совершенно обессиленная, теперь по-настоящему хромая и, вдобавок, кажется, галлюцинируя: ей показалось, что черная кошка прошмыгнула между столиками. Почему ей мерещатся коты? Почему бы нет…

— И ты, Брут? — горько прошептала она, имея в виду Луи. С ее стороны было наивностью считать, что он послушно отправится домой только потому, что хозяйка его обнаружила. Она не ушла, когда Молина ей велела. Ну, по крайней мере вожделенная Иветта заперта на «молнию» в своей переноске.

Припарковавшись, наконец, на стоянке у «Серкл-ритц» и выключив мотор, она некоторое время посидела в машине, чувствуя, как кондиционированный воздух салона постепенно нагревается под жарким солнцем. Ее лицо ощущалось как болезненная маска, а все тело казалось закованным в железный корсет. Она не желала ни в чем соглашаться с матерью-настоятельницей из Департамента полиции Лас-Вегаса, но ей и правда был необходим отдых.

Темпл выцарапала себя из машины, дав волю стонам, пока никто не мог ее услышать, и потащилась домой. Никто не присоединился к ней в лифте, никто не встретился в холле, но это была типичная картина: большинство жильцов работало с девяти до пяти и еще не вернулось со службы.

Повернув в замке ключ, она, наконец-то, попала домой. Квартира была пуста, прохладна и тиха. Темпл постояла у двери, прислушиваясь, пытаясь обнаружить чье-нибудь присутствие. Затем сбросила туфли и заглянула в кабинет и в спальню, но не нашла никакой опасности. Она была одна. Иногда незапланированное одиночество — не такая уж плохая вещь.

Покопавшись в холодильнике, она вынырнула из него с кусочками жареного бекона для посыпки салата, помидором, латуком и сэндвичем с рыбой: следовало доесть остатки тунца из банки, оставшейся от так называемого завтрака. Огромная порция «Кошачьего счастья» громоздилась в миске Луи, явно нетронутая.

Присев на корточки, она достала полулитровую бутылку «Блаш Лайт» из нижнего шкафчика и содрала металлическую пробку при помощи своих длинных и крепких ногтей. Энергии на то, чтобы дотянуться до верхнего шкафчика, где стояли винные бокалы, у нее не осталось. Подумав, Темпл выудила снизу идиотскую пивную кружку, насыпала в нее кубики льда и налила бледно-коралловое вино.

— Ладно, — сказала она своему внутреннему критику, — пить вино со льдом — это пошло. Но я сейчас одна дома и намерена наслаждаться жизнью так, как мне нравится.

Она направилась в спальню, повесив сумку на сгиб локтя, с руками, занятыми сэндвичем и запотелой кружкой с вином. Одна туфля была оставлена на пороге гостиной, вторая каким-то образом попала к дверям спальни. Сбросив сумку на неприбранную кровать, Темпл достала записи, сделанные в течение дня. Визитка Кайена выпала на покрывало. Интересно, он умеет делать массаж? Возмо-о-ожно!.. Она бросила карточку на ночной столик и положила сверху свои очки.

Ванная ждала ее, точно Большой Белый Брат, раскинув кафельные объятия. Старомодная ванна из белого фаянса была достаточно глубока, чтобы в ней утонуть, и имела удобные широкие бортики.

Темпл повернула оба крана так, чтобы холодная и горячая вода смешивались в один бурлящий поток сплошной нирваны, разместила свой сэндвич и кружку на краю ванны и начала раздеваться, медленно снимая с себя предмет за предметом, но не как стриптизерша, а как человек, у которого ноют все мускулы.

Первый раз в жизни она была рада, что эти ванные пятидесятых годов не оборудованы — именно не оборудовавши _ зеркалами в полный рост. Нагнувшись над раковиной, она некоторое время изучала свое лицо в зеркальной дверце шкафчика, висящего над ней. Благодаря двум умелым визажистам из гаража «Голиафа» она могла в течение нескольких следующих дней не пользоваться тенями для век. Фиолетово-пурпурные синяки, обрамлявшие ее глаза, начали постепенно приобретать цвет перезрелого банана по краям. Желтизна — признак заживления, но ее очень трудно заретушировать, и она выглядит уродски в сочетании с пурпурным и фиолетовым.

Она поднялась на цыпочки, чтобы взглянуть на синяки на своем торсе. Все еще цветом и размером напоминают большие сливы, ужасные и кошмарные. Поразительно, что, несмотря на все их усилия, те двое громил как-то умудрились не нанести ей серьезных внутренних повреждений.

Звук воды в ванне изменился, и Темпл поняла, что ванна наполнилась достаточно. Она попробовала ее пальцами, потом перебралась через бортик и осторожно села. Ее тело в первую секунду покрылось мурашками от прикосновения горячей воды, а потом расслабилось, как у пугливой кошки под гладящей ее рукой. А-а-ах!.. Она откинулась назад и откусила кусочек сэндвича, запив его глотком вина.

Вспомнив Электру, отправившуюся со шпионской миссией на конкурс стриптизеров, Темпл рассмеялась. Молл Филандерс, с ума сойти! Сумасшедшая старенькая девочка. Интересно, Луи действительно продолжал шляться по «Голиафу», или ей почудилось? Ну, ясно, теперь не о чем беспокоиться: два таких крутых детектива, как Электра и Луи взяли дело в свои руки. Ага.

Темпл вздохнула, чувствуя, как горячая вода стекает по ее предплечьям, точно целебный раствор вина, смешано-го с патокой. Беспокойство и напряжение утекали сквозь кончики ее пальцев в теплую ванну. Ванна была такой широкой и глубокой, что она могла бы в ней плавать, как в бассейне, если бы наполнила ее до краев. И это было возможно, потому что Темпл купила такую пластиковую штучку, которая затыкает верхний слив, предохраняющий от переполнения. Да, она вполне могла бы тут поплавать, как в те времена, когда была ребенком. Преимущество миниатюрных женщин.

Темпл сонно покоилась в теплой прозрачной воде, точно зародыш в материнской утробе, защищенный со всех сторон, изолированный от мира… Обрывки мыслей бессвязно крутились у нее в голове.

Сегодня среда… Конкурс в субботу… И тогда папочка золотых двойняшек получит большой сюрпиз… Еще три дня — и все это кончится. А для Дороти и Китти это уже закончилось. Китти. Еще одно имя, оканчивающееся на «и». Может, это для Китти предназначался тот именинный торт в гримерке? Интересно, Катарина — ее настоящее имя? Конечно. Катарина — так ее звали в школе, и это имя использовал испуганный ребенок, выглядывавший из-за вешалок с костюмами… Китти появилась позже. Китти — для краткости. И звучит круче… Бедные девочки. Одна умерла в понедельник, вторая — во вторник…

Темпл села с громким плеском. Смерть в понедельник, смерть во вторник. И… как там?

А потом?

Понедельник означает, Что лицом ты всех милей…

Вторник всех нас восхищает…

— Чем? Чем восхищает?.. Какая же там рифма, в этих стишках?.. Белей. Юбилей. Полей. Вторник всех нас восхищает… Углей. Смелей. Тополей. Клей. Нет, не то… А, вот:

Вторник всех нас восхищает Чудной грацией своей!

Грацией.

Восхищает грацией. Больше не восхищает. Бедная Катарина.

Она проковыляла, мокрая и взъерошенная, к телефону и набрала номер «Голиафа». Оказывается, она все еще помнит этот номер наизусть.

Она попросила позвать лейтенанта Молину и через несколько слишком долгих минут услышала ее голос. И рассказала свою теорию.

Молчание.

Потом Молина спросила:

— Вы думаете, что убийца руководствовался детской считалкой? Только потому, что вы смогли привязать жертвы к первым двум строфам?

— Возможно! Но не это главное. Если убийца следует этой считалке, значит, будут еще жертвы. Или попытки убийства.