Крафт

– Прекратите меня бить! – отчаянно закричал Кирилл. – Прекратите! У меня нет столько денег! Я работаю продавцом в магазине кофе. Когда были, я отдавал. Здесь нет другой работы. Ничего нет. У меня совсем нет денег!

– А ну прекрати орать! – нападавший зажал ему рот, и Кирилл вдруг почувствовал, как что-то острое и холодное упёрлось ему в бок.

– Порежу.

Кирилл замычал, бешено задёргал головой.

– Будешь говорить по существу и тихо, понял? Если что-то пойдёт не так, – бандит поднёс нож к глазам Кирилла. Тот несколько раз кивнул. – Говори.

– Послушайте, у нас же ведь не девяностые, – взмолился Кирилл.

– Вы же эти, коллекторы, да? Что за методы?

– Самые эффективные, – неожиданно спокойно ответил нападавший. – И сейчас ты в этом убедишься.

Кирилла снова принялись бить, и скоро он перестал понимать, что происходит. Он уже не видел ни нападавших, ни света фонаря, ни очертаний вечерней улицы. Перед глазами замелькали искры, звёзды, молнии. Какое-то время он вообще ничего не чувствовал, а потом с удивлением обнаружил, что перед ним вырисовываются силуэты людей – и это были не нападавшие. Он мог бы подумать, что это сон, но помнил всё, что с ним происходило несколько минут назад, и понимал, что вряд ли спит. Скорее, перед ним разворачивалась виртуальная реальность, и она всё больше походила на гигантскую страницу «Инстаграма», развернувшуюся в чёрной пустоте.

Искры, летевшие перед глазами, превратились в сердечки, заструившиеся сбоку экрана. Силуэты стали отчётливы, и Кирилл узнал Вадима с его рыжей бородой и вьющимися усами. Он держал в руке селфи-палку и крутился на месте, заливисто хохоча. Вадима окружало множество людей; все они двигались в хаотичном танце, обнимались друг с другом, пили вино из огромных бокалов. Вадим покрутил палку, и теперь Кирилл видел, что они в огромном зале с длинными столами, уставленными едой, напитками и усыпанными белым порошком, который все то и дело вдыхали через свёрнутые купюры. Вдруг заиграла громкая музыка, и Вадим начал двигаться в такт, а картина за его спиной сменилась: вместо шикарно одетых гостей с бокалами там появились обнажённые женщины, которые ласкали мужчин и друг друга; пары хаотично объединялись и рассыпались, образуя новые и более причудливые конфигурации, словно в живом калейдоскопе – и вот уже сливались в едином порыве трое, пятеро, десятки распалённых тел.

Кирилл всматривался в лица, пока наконец не узнал некоторых. Его пронзил ужас: он увидел Савельева, своего недавнего босса, а вместе с ним и других, на кого когда-то работал; имён многих уже и не помнил. В разнузданной оргии он заметил и Вику Сулимову, одну из первых своих начальниц, руководительницу логистической компании – да, Кирилл поднимал престиж и таких контор. Увидев её, он невольно поморщился: ох и стерва была, сколько выпила из него соков! Как и все в этой чудовищной компании, она кричала, истерично хохотала и стонала – то ли от удовольствия, то ли от презрения к нему, Кириллу. Он с ужасом заметил, как вся компания вдруг повернулась к нему; кто-то свистел, кто-то и вовсе вытягивал средний палец. Вадим обернулся к ним и заорал, перекрикивая музыку:

– А теперь давайте поинтересуемся у нашего друга, как идут его дела. Раз, два, три, хором!

Музыка внезапно утихла, и в сознание Кирилла ворвался хор нескольких сотен голосов:

– Эй, Кирилл Анатольевич, уважаемый, не расскажете нам, как поживает Собакина отмель? А как Голландия? И главное, – хор стих, и на первый план вышел смеющийся голос Вадима. – Всем нам здесь интересно: как там ваша самостоятельная ценность? Как ваша борьба? Вы уже победили?

Кирилл простонал, зашевелился. Наваждение развеивалось. Он осознал, что лежит на земле, прислонившись головой к стене дома.

– Похоже, мы от него ничего не добьемся, – донёсся отдалённый голос, будто из трубы.

– Нет, так не пойдёт. Хочешь остаться без работы? Сегодня значит сегодня.

Кирилл разлепил глаза. У него изо рта вытекала струйка крови.

– У меня всё отлично. Всё, всё отлично. Борьба, продолжается.

Нападавшие подскочили к нему.

– Эй, ты чего там бормочешь?

Один из них схватил Кирилла за шиворот, поднял и вновь прислонил к стене.

– Твоя борьба сейчас закончится. Считаю до трёх. Нам нужны деньги, понятно?

В глазах снова потемнело, и среди чёрного небытия возникла электрическая надпись: ОК.

– У меня есть квартира, – прохрипел Кирилл. – В Голландии.

– Где?

– Там, – Кирилл махнул рукой в сторону моря. – Я собственник. Забирайте, забирайте её, – он стал оседать на землю, чувствуя, что теряет сознание, но бандит вцепился мёртвой хваткой, не давая упасть. – Перепишу хоть сейчас, подпишу, все документы.

Нападавшие ухмыльнулись.

– Вот это уже дело! У нас как раз всё с собой. Всё необходимое. Сейчас мы зайдём к тебе в гости, ты угостишь нас чайком – и завершим сделку. И давай только без глупостей.

Кирилл кивнул из последних сил, его взяли под руки и потащили к дому.

Дорогой Кирилл! Хочется по привычке написать «дорогой я», но теперь я окончательно понимаю, что ты – это не я. Я обязательно ответил бы, я не смог бы не выйти на связь. Ты смог. И теперь я, кажется, знаю причину, почему так произошло.

Я писал тебе в самые сложные моменты своей жизни. Ты знал всё обо мне – кем я был, чем занимался, о чём мечтал, как пришёл к той роковой точке, которая изменила всё. Я рассказывал тебе и то, что было после. Я остался без собственного жилья, которое занимаешь ты (как ни странно), работы и средств к существованию. Вернуться к прежней жизни я не мог, одна мысль об этом сводила меня с ума. Я жил в пустых стенах в самом гадком районе Петербурга и мечтал о тёплой, солнечной, приветливой и доброй Голландии. В которой живёшь ты. Мне нужно было место, где я мог жить, и однажды в какой-то момент мне стало так плохо, что я даже думал обратиться за помощью к Вадиму, бывшему другу. Он предлагал мне другую жизнь, от которой я отказался лишь потому, что эта жизнь не моя. Она мне не предназначена.

А теперь я живу своей жизнью. Я переехал в Севастополь, как ты знаешь, в Аполлоновку, но так и не смог быть другим. От себя действительно не убежишь, куда бы ты ни бежал. Я всё так же работаю за маленькие деньги, всё так же выполняю чужие задачи, только теперь работаю продавцом. Я по-прежнему не люблю свою работу и считаю свою жизнь неудачной. Но я ни разу не изменил той цели, которую наметил для себя однажды. И эта цель – как бы странно это ни прозвучало – была ты. Но ты не сбылся, не стал настоящим и, как я понимаю теперь, никогда не станешь.

Долгое время я думал, что сошёл с ума. Да и как иначе? Как принять то, чего быть не может? Я предполагал, что меня стало два – я раздвоился на «себя в Голландии» и «себя вне Голландии». Или реальности стало две – в одной существую я, а в другой – ты, и этим реальностям нельзя соединиться. Но потом кое-что осознал, и это осознание было столь ярким, ослепительным и очевидным, что я до сих пор не понимаю, почему оно не пришло раньше, мне потребовалось столько времени, проведённого в отчаянии и ужасе, чтобы к нему прийти. Тебя не существует, Кирюха, ты понял? Тебя нет, ты только плод моего воображения.

Я обратился к психоаналитику, и он сказал писать тебе. Это такая терапия – выписаться. Исписаться – можно сказать и так, исписать тебя. С каждой весточкой, с каждой очередной строчкой я отписывался от тебя. Ты становился всё дальше, ты растворялся в этих буквах, переселялся в них, становился ими. Я избавлялся от тебя, Кирюха, а ты этого и не знал.

Психоаналитик поверил мне. Был один шанс из тысячи, но он не сразу – и всё же поверил мне. Он помог мне избавиться от тебя и поможет мне разгадать тайну. Сколько бы времени ни прошло.

Конечно, тебе повезло больше. Значительно больше, чем мне. Место, в котором ты заперт, кто-то может назвать вонючей дырой – я встречал много таких людей. Но это не так. Ты в прекрасном месте, возможно, лучшем месте на земле. Ты там, где мечтаю быть я – тот, кем хотел стать я. Ты то, что у меня не получилось. Я никогда не умел готовить мясо, не любил людей, котов, розы, не знал, что делать с детьми. А алкоголь любил. Я никому не помогал, меня ничто не волновало. Я не видел ни в чём красоты, а может, просто не успевал видеть. Я не занимался любимым делом. Я не наслаждался каждой секундой своей жизни, да что там – не наслаждался ею вообще.

Но всё это было у тебя. Я придумал твою жизнь, потому что мне казалось, что именно такой она должна быть, чтобы чувствовать себя счастливым. Всё то, что ты любишь, Кирюха – всего этого нет, и тебя нет, и нет такой Голландии, в которой ты живёшь – вся она выдумана, вся, кроме топографических деталей, которые я успел запомнить. В твоей жизни всё вымышлено, и самого тебя не существует, и всего этого не может быть. Ты живёшь только потому, что я позволяю тебе жить.

Вот так, Кирюха. Эта моя весточка последняя. И сегодня я наконец покидаю тебя. Остаток жизни я проведу один на один со своей тайной. Но это уже будет без тебя. А ты живи как хочешь. Может быть, ты застынешь. Или растворишься, рассыплешься. Может, разрушится всё вокруг тебя – я не знаю, что там происходит с теми, кого забывают раз и навсегда. Но, как бы то ни было, меня всё это больше не волнует. Я больше никогда о тебе не вспомню.

Севастополь, ул. Курчатова, Южный КПП

Нескончаемый день.

– Эй, Кирюха! Ты чего такой сосредоточенный?

Мужчина в серых брюках и бежевой рубашке окликнул мальчика лет десяти, сидевшего на скамейке. Тот увлечённо изучал помятый лист бумаги и не сразу понял, что от него хотят.

– Зазнался, Кирилл Анатолич? – рассмеялась женщина в синем платье.

– Не, мам-пап, не слышал, – скороговоркой отозвался мальчик.

– Что это там у тебя? Где нашёл? – поинтересовался отец, скорее для порядка.

– Да не знаю, бумажка какая-то. На причале валялась. Мам-пап, я схожу искупнусь, ладно?

– Мы с мамой в кафешку идём, там.

– С парусами? – перебил мальчик.

– сегодня у Дины Иосифовны юбилей, поздравим. Ну да, с парусами, твоими любимыми. С нами не хочешь?

Мальчик помотал головой.

– Ну давай, искупаешься – и сразу домой, ладно?

– Ладно, – мальчик подошёл, обнял маму, улыбнулся и стремительно побежал по улице. Он пересёк дорогу, преодолел несколько пролетов лестницы – и вдруг его окликнули.

– Привет, Кирилл! Как поживаешь?

Мальчик увидел темноволосую девушку с забавным маленьким носиком на круглом жизнерадостном лице. Она стояла среди розовых кустов, держа в руке красный секатор.

– Здравствуйте, тётя Альбина! Смешная у вас штука. Что это?

– Ухаживаю за цветами, чтобы были красивей всех. – Кирилл понюхал розы, поколебался и сорвал маленький цветок. – И какая я тебе тетя? – девушка старательно изобразила обиду, но та будто не прижилась, и мальчик снова прыснул со смеху. – Мне двадцать лет всего.