Крах Белой мечты в Синьцзяне. Воспоминания сотника В.Н. Ефремова и книга В.А. Гольцева «Кульджинский эндшпиль полковника Сидорова»
Шрифт:
Из этих гор мы на другой день выехали и ночевали в деревне Покотиловке и на следующий день были уже в станице Саркандской в расположении армии генерал-майора Атамана Анненкова».
Это случилось в начале февраля 1920 года.
Этот эпизод еще раз характеризует Сидорова, как властного и решительного командира, при этом не стеснявшегося в трудной обстановке советоваться и с офицерами и с казакам. Несомненно, положительный результат снегового похода – заслуга лично его и решительных офицеров типа капитана Григорьевского, которых он сумел найти и на которых опирался.
Семиреченский атаман генерал-майор Н. П. Щербаков
Сидоров после свидания с Анненковым и обсуждения вопросов, связанных с дальнейшими действиями в Китае, с группой анненковцев возвратился в Поднебесную. Через этот же перевал 2 апреля 1920 года повел в Китай отряды Оренбургского атамана А. И. Дутова и атамана Семиреченского войска Н. П. Щербакова сотник Ефремов. Описание
60
Речь идет о Табынской иконе Божьей матери, покровительнице Оренбургского казачьего войска. Ежегодно 7 сентября икона выносилась в Оренбург, а 22 октября – для посещения других мест. Последний раз это произошло в 1919 году. Оставляя Оренбург, Дутов увез икону с собой. После его гибели, она хранилась в одной из православных церквей в Китае. С началом Культурной революции икону вывезли в Австралию, где ее следы теряются. Есть данные, что она находится в частной коллекции в США.
Перейдя на территорию Китая, дутовцы добрались до крошечного глинобитного поселка, находящегося в 20 километрах от русской границы – Суйдун, где 6 февраля 1921 года Атаман Дутов был убит в результате чекистской операции.
Сотник Ефремов возвратился к Сидорову, а после распада отряда попал в Корею, затем в Китай, работал в таможне, в полиции в Шанхае, где проживал до 1939 года. Далее его следы теряются.
Гибель Сидорова
Кульджа – главный город и торговый центр Илийского края. Китайское название города – Инин, но оно употребляется, в основном в официальных документах. Есть и третье название города – Или, но оно сейчас почти не употребляется. При правлении Цинов Кульджа была самым заурядным провинциальным городом – грязным, пыльным, с глинобитными одноэтажными домами и домишками, плоскими крышами, тупиками, кривыми и узкими улицами, то взбирающимися вверх на холмы и пригорки, то сбегающимися вниз к долине реки Или. Только на правом берегу Или, где жили чиновники и цырики-солдаты постройки были из жженого кирпича и с черепичными крышами. Во время десятилетнего пребывания в городе русских во время оккупации Илийского края (1871–1881) в консульском квартале выросли вполне современная гостиница и здание русско-азиатского банка, выстроены склады-зернохранилища. Население Кульджи было пестрым: магометане, буддисты, язычники. В начале семидесятых годов XIX века здесь образовалась и русская колония, состоявшая преимущественно из офицеров, солдат и их семей. В 1877 г. на средства, поступающие от сборов с населения была выстроена церковь. Храм был назван именем Александра Невского. Колокола для церкви отливали на местном медеплавильном заводе купца Бусугина, прибывшего в Кульджу из Тюмени. В погожий день золотые кресты храма и ярко-зеленые купола хорошо были видны на десятки верст вокруг, а с высокой колокольни просматривалась вся Илийская долина. Примерно в это же время через Или был построен каменный мост, отвечающий требованиям безопасности перехода по нему транспорта и пешеходов. По мусульманским праздникам за городом проводились народные гулянья, айтысы [61] акынов, конные соревнования.
61
Айтыс – песенное состязание акынов.
В городе были три базара – таранчинский, китайский и скотский или сенной. На подходе к базарной площади начинались мануфактурные лавки и магазинчики китайских купцов. В них торговали шелками различных расцветок, фарфором, драгоценными камнями, несколькими сортами чая. В ювелирных лавках можно было купить изделия из золота, серебра и драгоценных камней. Лавки русских купцов были наполнены самыми ходовыми товарами – ситцем и парчой, коленкором и русским сукном, металлическими изделиями. Среди них – швейные иглы, самовары, скобяные изделия. Огромными буртами были навалены овощи, фрукты, арбузы, дыни. На базаре встречались и продавцы опиумного мака. Они особенно не таились, но торговля опиумом была запрещена. Впрочем, Кульджа даже в годы расцвета торговли прозябала в застое и невежестве. Если центр еще кое-как был похож на город, то окраины выглядели захудалыми, серыми и грязными. Водопровода и канализации в городе вообще не было. Однако весь город весной и летом утопал в зелени виноградных лоз и фруктовых деревьев.
Начало 20-х годов XX века круто изменило облик Кульджи – старинного городка китайского Илийского края, ставшего здесь центром торговли и перевалочным пунктом товаров всех стран и во все страны. На улицах Кульджи можно было встретить сейчас бывших помещиков, купцов, жандармов, царских чиновников, щеголявших своей формой и орденами белых офицеров. Одни из них фланировали по улицам, демонстрируя собственное самодовольство и наряды своих жен, другие пытались открыть свое дело, третьи метались в поисках работы. Для управления этой массой китайские власти создали органы самоуправления эмигрантов, так называемые шанхои (буквально – торговые, коммерческие
общества) – органы, помогавшие эмигрантам совершать сделки, устраиваться на работу, регулировать семейно-брачные и другие проблемы. Эти шанхои строились по национальному признаку, они были русскими, татаро-башкирскими, казах-киргизскими, узбекскими, таранчинскими и другими. Работали в них эмигранты, а управляли ими ставленники китайского правительства, изучавшие также процессы, происходящие в среде пришельцев. В деле «Доклады Облвоенревсовета о политической и культурно-просветительской работе в частях войск Семиречья. 1919 год» я обнаружил отрывок какого-то документа без начала и конца, в котором так говорится о Кульдже: «Все, что было в Семиречье плохого – интриганы, спекулянты, мародеры, филистеры, черносотенцы и даже разбойники бежали в Кульджу. Все это сгруппировалось в Кульдже, под покровительством работавшего до сих пор консульства царской России свило прочное гнездо» [62] .62
Государственный архив Алматинской области (ГААО). Ф. 489, о.1, д. 3.
Активно работали в Кульдже японская, немецкая, английская и другие разведки.
В конце мая 1920 года с остатками своей армии перешел в Синьцзян атаман Анненков. Оказавшись здесь, Анненков незамедлительно стал готовить свой поход в Советскую Россию. Основным его помощником в разработке плана похода был полковник Сидоров. Подготовка общего похода не удалась, так как ни Анненков, ни Дутов не хотели уступать один другому первой роли. Дутов, сумев установить с китайскими властями хорошие отношения, спровадил с их помощью Анненкова и его буйных отрядцев подальше от границы, в район города Урумчи, а затем – в город Гучен и на китайский Дальний Восток. Связь Сидорова с Анненковым постепенно притуплялась, зато, с Дутовым у него установились тесные отношения. Атаман помогал Сидорову деньгами, оружием, и снаряжением. Общая цель борьбы с Советской властью сплотила их, и Дутов, не особенно нуждаясь в пополнении своего отряда людьми, не мешал Сидорову вербовать себе добровольцев.
Сидоров не успокоился. Он продолжал отправлять мелкие группы своего отряда за кордон, на советскую территорию – на прощупывание границы и разведку территории РСФСР. Казаки из отряда Сидорова время от времени наводили ужас на советские власти в приграничных районах Семиречья. Они могли появиться где угодно – из камышей и тугаев реки Или, или из предгорьев. Неожиданно налетев на село и уничтожив там советских активистов, сидоровские казаки моментально исчезали в горах, или пределах Китая, напоминая местному населению о недремлющем оке грозного атамана.
Когда в конце 1920 года чекисты начали масштабную зачистку семиреченских станиц, после раскрытия ими подпольной повстанческой организации полковника Бойко, Сидоров лично возглавил рейд по Семиречью в помощь, как ему казалось, восставшим казакам семиреченских станиц. Он пробился через границу и попытался выйти к станицам семиреков, надеясь поднять там полномасштабное восстание. Против Сидорова семиреченские большевики выслали свою самую надежную на тот момент часть – дунганский кавалерийский полк под командованием Магаза Масанчи. В районе Джаланаша сидоровские казаки столкнулись в жестокой схватке с красными дунганами, но после прибытия подкрепления к красным они решили отойти в Китай.
После ожесточенного боя на Ахкентской дороге, где красные попытались окружить повстанцев, казаки Сидорова ушли все-таки в Китай. Интересно, что в Алма-Ате, ныне Южной столице Казахстана до сих пор есть улица красного командира Магаза Масанчи (Ма-Сан-Чи), расстрелянного в 1938 году, как «врага народа», и там же, в Алма-Ате живут его потомки, но мало кто знает о настоящем, не выдуманном НКВД-шниками, враге этого красного командира – белогвардейском партизане полковнике Сидорове.
После смерти Дутова (7 февраля 1921 г.) и разгрома военной группировки в Синьцзяне генерала Бакича [63] (сентябрь 1921) Сидоров стал последним и практически единственным в Синьцзяне белым вождем, пытавшимся продолжить вооруженную борьбу с Советской Россией.
63
Бакич Андрей Степанович (1878–1922), серб. Образование: Белградская гимназия, Одесское пехотное юнкерское училище. Георгиевский кавалер, генерал-лейтенант Командир 4-го Оренбургского армейского корпуса. В эмиграции в Китае с марта 1920. Расстрелян в Новониколаевске в июне 1922 года.
К описываемому времени между Советской Россией и Синьцзяном начали активно развиваться дипломатические, торгово-экономические отношения, заработали различные торговые организации. В мае 1921 г. из Кульджи был буквально вытеснен так много сделавший для эмигрантов царский консул В. Ф. Люба, а в ноябре того же года из Чугучака царский консул В. В. Долбежев. В 1921 г. во всех городах Синьцзяна обосновались советские торговые представительства и организации РСФСР, под крышей которых удобно разместились и спецслужбы ВЧК-ГПУ. Необходимость скрываться не только от китайских властей, ставших крайне отрицательно относиться к белоэмигрантам и к партизанам, а также от советской агентуры, потребовали ухода партизан и переноса всей работы по подготовке к единоборству с РСФСР в подполье.
Исходя из обстановки, Сидоров, распространив слух о своей гибели, перешел на нелегальное положение и начал подготовку вторжения в Советскую Россию. Для своего штаба, на тихой улочке Кульджи, за базарной площадью, он открыл небольшую кузницу, кузнецами в которой трудились бывшие прапорщики и есаулы. Работы было много, хотя прибыль Сидорова не интересовала: кузница служила лишь штабом и явочной квартирой, где проходили его встречи с доверенными лицами.
Старый подпольщик Сидоров в штатской одежде выглядел как обыкновенный содержатель маленького дела. Ни особых примет, ни чего-либо другого, бросающегося в глаза в его облике не было. В Кульдже, кроме посвященных лиц, никто не знал о существовании атамана, местные власти считали Сидорова погибшим, у них он был зарегистрирован как кузнец Бодров.