Крах Белой мечты в Синьцзяне. Воспоминания сотника В.Н. Ефремова и книга В.А. Гольцева «Кульджинский эндшпиль полковника Сидорова»

Дошли мы до крепости Джимпань⁴⁴, где, простояв больше месяца и сдав оружие «джен-шеу-ши» (командующий войсками Илийского округа), получили наконец разрешение ехать в Чугучак и Кульджу. Дутов со своими оренбуржцами отправился в Суйдин (город в 40 верстах от Кульджи), Щербаков с семиреками и Сидоров с несколькими офицерами (я в том числе) прибыли в Кульджу. Анненков же все это время продолжал еще находиться в «Орлином гнезде».

Анненковцы. Семипалатинск, 1918

Сначала Анненков, заняв такую неприступную позицию, решил отдохнуть и выждать. Кормить же 6 тысяч человек, в верности которых Анненков не был уверен, он не желал. Сначала он распустил киргизские полки, оставив им оружие и отдав приказание (киргизы эти – жители гор, в которых и находился Анненков со своим отрядом) убивать всякого пытающегося вернуться к красным. После этого он объявил в отряде о своем разрешении желающим перейти к красным. Около двух тысяч человек, преимущественно крестьян местных сел выразили желание уйти. Немного из них вернулось домой – по дороге «добросовестные» киргизы ограбив, убивали их⁴⁵. Теперь Анненков за благонадежность своего отряда кажется мог быть спокоен, но он нашел, что ушло недостаточно. Кроме того к этому времени Анненков определенно решил уйти на территорию Китая, чтобы выждав там с небольшим, но безусловно преданным ему отрядом, при первом удобном случае возобновить борьбу с большевиками, действуя в другом месте, где бы он мог рассчитывать на поддержку местного населения. Решив еще уменьшить свой отряд, Анненков пошел на вторую провокацию. Он перестал кормить свой отряд, за исключением своего личного конвоя и Лейб-Атаманского полка. Несчастные партизаны выменивали у монгол хлеб на последнюю одежду, в то время как лошади околевали массами, если предварительно не съедались.

Джунгарский Алатау. Фото М. Ивлева

Выдержав около месяца так свой отряд, Анненков оповестил о присланном якобы большевиками воззвании, призывающем всех вернуться в Россию при полной амнистии. Не зная судьбы первых ушедших и принуждаемые голодом и холодом еще около двух тысяч человек попалось на удочку. На этот раз Анненков обошелся без помощи киргиз. Уходящие группами должны были проходить через узкое ущелье, где их всех верноподданные лейб-атаманцы расстреляли из пулемета⁴⁶. Такими гуманными мерами Анненков уменьшил свой отряд почти на две трети.

Следующей реформой Анненкова было удаление из отряда женщин и детей; им было разрешено выехать в Китай, а мужьям – офицерам отряда сопровождать своих жен и детей. Таковых набралось около 50 человек. Было назначено время и место откуда они должны были двинуться. Проезжать они должны были через урочище Канагат, где на постовой службе находилась 1-я сотня «доблестного» Лейб-Атаманского полка с командиром сотни есаулом Васильевым⁴⁷ – любимцем атамана Анненкова. Как только они прибыли на Канагат, Васильев тотчас же отделил женщин и девочек подростков, приказав отвести их в офицерское собрание, остальных же приказал ликвидировать. Несчастных мужчин (главным образом офицеров Оренбургского полка) и детей отвели в ближайший овраг где шашками и порубили всех. С оставшимися семь офицеров сотни с Васильевым во главе устроили оргию. Когда «господа офицеры» насытились вдоволь, несчастные жертвы были переданы солдатам и переходя из рук в руки полуживыми были отведены в тот же овраг и также ликвидированы. Как ирония вспоминаются начертанные на стенах Николаевского Кавалерийского Училища слова Прудона: «Воин должен быть святым!»

На другой день утром Васильев явился к Анненкову и сообщил, что проезжавшие через его заставу женщины и несколько их мужей бранили атамана и что он, Васильев, не смог этого стерпеть и «выдал им расписку» [2] (т. е. ликвидировал). Анненков поблагодарил Васильева за службу и этим дело должно было закончиться, если бы не один случай.

Семилетняя дочь одного из казненных офицеров Оренбургского полка оказалась живой в куче казненных тел. Палач неудачно ударил шашкой по плечу не перерубив даже ключицы. Девочка упала и ее сочли мертвой. Когда ликвидаторы ушли, она выбралась из оврага [и] направилась обратно в лагерь Анненкова. Первым ее заметил капитан Федяй, который и рассказал мне эту историю. Федяй отнес несчастную девочку в медицинский околоток, где ей была оказана медицинская помощь и где она рассказывала, как передают, с поразившим всех удивительным спокойствием о происшедшем эпизоде.

2

Собственные слова Васильева (прим. В. Н. Ефремова)

Дело было вечером. Девочку уложили спать, а на другой день Федяй отнес ее к Атаману Анненкову (вскоре после посещения его есаулом Васильевым), как доказательство этого преступления.

Анненков выслушав Федяя вскоре отпустил его приказав не болтать о происшедшем. Вслед за этим он кликнул одного из своих конвойцев, приказав доликвидировать несчастную девочку, что им и было исполнено.

Сначала Анненков думал замять эту историю, но обстоятельства сложились иначе. В тот же день к Анненкову явился командир Оренбургского полка Завершинский⁴⁸, который от лица всего полка требовал наказания извергам. Оренбургский полк уже с прибытием атамана Дутова, считался Анненковым ненадежным, видя в нем разделение симпатий между ним и Дутовым. Не исполнить законного требования полка, многочисленного и храброго, грозило конфликтом, который мог окончиться весьма гадательно, принимая во внимание ненадежность всего отряда. (Безусловно преданными частями Анненков считал только свой личный конвой и Лейб-Атаманский полк.) Анненков решил пожертвовать несколькими близкими сердцу лейб-атаманцами и этим сохранить спокойствие отряда.

Анненковский артиллерист

Своего любимца – есаула Васильева, Анненков однако предупредил, и тот своевременно удрал в Китай и таким образом избег наказания. Остальные шесть человек были арестованы и преданы военно-полевому суду, который, признав их виновными в убийстве с целью грабежа и насилия, приговорил к смертной казни.

Шесть смертников были выданы Анненковым Оренбургскому полку где они и должны были быть казнены таким же способом, как они казнили оренбургских офицеров и их жен и детей (т. е. зарублены шашками).

Мне от нескольких очевидцев приходилось слышать описание этой казни, превращенной в многолюдное зрелище. Насколько помню, постараюсь передать ее.

Оренбургский полк был выстроен у подошвы небольшой горки или холма, здесь же находились многочисленные зрители пришедшие от нечего делать посмотреть представление. Приговоренные в нижнем белье, находились на вершине горы откуда поодиночке спускались вниз. Первым явился Гонаго⁴⁹, громадного роста со зверской рожей, известный в бытность свою начальником гарнизона дер. Герасимовки, как редкий ликвидатор и насильник женщин.

На суде, по прочтении приговора, Гонаго, как передают, рыдал до истерики; здесь же перед казнью он набрался мужества. С горы вниз он спустился вприпрыжку и подойдя к Оренбургскому полку произнес даже небольшой спич, где он, нисколько не оправдываясь, наоборот афишировал своими взглядами на женщин, на жизнь и на смерть. В заключение он однако просил убить его без мучений.

Казнить Гонаго, вызвался подросток лет пятнадцати. Не спеша он подошел к Гонаго и решил рассмешить публику. Обещая Гонаго, что он убьет его с одного удара он развернулся шашкой и слегка ударил его по шее плашмя. Гонаго, вообразив себя убитым, повалился на землю, при гомерическом хохоте многочисленных зрителей.

Ординарцы атамана Анненкова (впереди сотник Евстифеев). Лагерь Веселый, Синьзцян, 1920

Атаман Б.В. Анненков со своими ординарцами. Лагерь Веселый, Синьцзян, 1920

Подняться Гонаго не мог, так как был связан по рукам, и вот тут начались его мучения. Мальчишка-палач, был очевидно мастер своего дела. Он начал колоть его шашкой то в живот, то в грудь. Бодрое настроение покинуло Гонаго и он извивался и ревел как бык. Затем началось форменное четвертование. У него были отрублены обе ступни ног, затем руки по локоть, затем опять ноги, потом опять руки. Без рук и ног, облитый кровью Гонаго продолжал жить и кричать. Наконец ему отрубили голову и этим прекратили его жизнь и страдания.

Если Гонаго страдал много, то остальные 5 смертников страдали еще больше, так как принуждены были все это наблюдать и знать, что тоже самое будет и с ними.

Казнь всех шести человек продолжалась около 2 часов. На другой день Оренбургский п[олк] в полном составе ушел из Орлиного гнезда в Китай в д. Джимпань, где присоединился к отряду атамана Дутова.

На этом заканчиваются записки В. Н. Ефремова, и далее в этой же записной книжке идет дописка другим почерком, сделанная видимо кем-то из членов Объединения Лейб-Гвардии Казачьего Его Величества полка. (Р. А., М. И.)