Кракатит
Шрифт:
На горизонте виднелось лишь слабенькое багровое зарево.
— Там остался и изобретатель нашей станции. Все там остались. Так что теперь вы все возьмете в свои руки… Послушайте только, как тихо. А ведь отсюда, из этих проводов посылается в пространство беззвучная и точная канонада. Сейчас мы остановили работу всех радиостанций, и у радистов стоит в ушах треск — крах, крах! Пусть бесятся. А тем временем в Гроттупе господин Томеш бьется, стараясь добыть кракатит. Никогда он его не добудет. Но если даже — если сумеет, о! в ют же миг, когда под его руками произойдет соединение, настанет конец… Так что работай, моя станция,
1 Спокойной ночи (англ.).
один, единственный… — Дэмон опустил руку на Прокопово плечо, молча обвел другой рукой широкий круг, словно показывая: весь мир.
Ночь была беззвездна и пустынна; лишь на горизонте низко полыхал огненный потоп.
— А-а, устал, — зевнул Дэмон. — Славный был денек. Пойдемте вниз.
LI
Дэмон торопился домой.
— Где, собственно, находится Гроттуп? — неожиданно спросил Прокоп, когда они уже спустились с холма.
— Идемте, я покажу вам, — отозвался Дэмон.
Они зашли в контору рудника, и Дэмон подвел Прокопа к карте на стене.
— Вот здесь. — Он ткнул в карту длинным ногтем, подчеркнул маленький кружочек. — Пить не хотите? Согреетесь.
Он налил в рюмки себе и Прокопу жидкость, черную, как смола.
— Ваше здоровье!
Прокоп глотнул залпом и задохнулся: жидкость была, как расплавленный металл, и горше хинина; голова мгновенно пошла кругом.
— Больше не желаете? — оскалил Дэмон желтые зубы. Жаль. Не хотите заставлять ждать свою красотку, а? — Сам он пил рюмку за рюмкой; глаза вспыхивали зеленым огнем, его обуял приступ болтливости, но язык постепенно коснел. — Слушайте, вы молодец! — заявил он. — Завтра беритесь за дело. Старый Дэмон сделает для вас все, что придет вам в голову… — Тут он неуклюже поднялся, поклонился Прокопу в пояс. — Теперь все в порядке. И еще… по-погодите…
Он начал путать все языки мира; насколько Прокоп мог понять, Дэмон изрекал грубейшие непристойности; потом затянул какую-то пошлую песенку, задергался, как в припадке падучей, теряя сознание; на губах у него выступила желтая пена.
— Эй, что с вами? — крикнул Прокоп, встряхивая Дэмона.
Тот с трудом открыл бессмысленные остекленевшие глаза.
— Что… что? — забормотал он, приподнялся, вздрогнул. Ага, я… я… Это ничего, — потер себе лоб, судорожно зевнул. — Да, да, я провожу вас в вашу комнату, ладно?
Его татарское лицо покрылось безобразной синевой и опало, как пустой мешок; он двинулся к двери, шатаясь, словно ноги отказывали ему.
— Идемте же!
Он пошел прямо в комнату, где они оставили спящую девушку.
— А-а, красавица проснулась! — крикнул он на пороге. Входите, пожалуйста!
Девушка стояла на коленях перед печкой; она, видимо, только что затопила и теперь смотрела на потрескивающие дрова.
— Ого, как прибрала! — с ноткой признательности протянул Дэмон.
И в самом деле, комнату проветрили, удивительным образом исчез неприятный беспорядок; теперь все тут было просто и мило, как у мирного домашнего очага.
— Смотри-ка, на что ты способна! — удивлялся Дэмон. — Пора уже тебе бросить якорь, девица! — Она встала, густо покраснела и смутилась. — Ну-ну, не робей! Этот камарад тебе нравится, правда? — осклабился
Дэмон.— Нравится, — просто ответила она и пошла закрыть окно и спустить жалюзи.
От печки по светлой комнате разливалось тепло.
— Хорошо тут у вас, дети, — одобрил Дэмон, грея руки у печки. — Так бы и остался с вами.
— Нет уж, уходи, — быстро возразила она.
— Сейчас, голубушка, — почему-то по-русски ответил Дэмон, ухмыляясь. — Мне… тоскливо мне без людей. Смотри-ка, а приятель твой молчит, как убитый. Постой, сейчас я его уговорю…
Она вдруг вспыхнула:
— Нечего его уговаривать! Пусть будет какой есть!
Дэмон поднял мохнатые брови, изображая преувеличенное изумление:
— Что-о-о? Да ты уж… не влюби…
— А тебе какое дело? — перебила она, блеснув глазами. Кому ты тут нужен?
Он беззвучно захохотал, прислонясь к печке.
— Знала бы ты, как это тебе к лицу! Ах, девка, девка, значит, и на тебя нашло всерьез? А ну, покажись!
Он хотел взять ее за подбородок — она отшатнулась, бледнея от гнева, оскалилась.
— Что? Даже кусаться готова? С кем же это ты вчера опять была, что так… Ага, вспомнил: с Россо, верно?
— Неправда! — крикнула она со слезами в голосе.
— Оставьте ее, — резко сказал Прокоп.
— Ну-ну, это я просто так, — примирительно проворчал Дэмон. — Ладно, не буду вам мешать. Доброй ночи, дети.
Он, пятясь, прижался к стене; и, прежде чем Прокоп поднял глаза, исчез.
Прокоп придвинул стул к гудящей печке, засмотрелся в огонь; даже не оглянулся на девушку. Только слышал, как она нерешительно, на цыпочках, ходит по комнате, что-то запирает, устраивает; но вот больше делать нечего, и она остановилась, молчит…
Дивна власть пламени и текучих вод; засмотрится человек и потеряет себя, застынет; и уже не думает ни о чем, ничего не знает, не ворошит память, но в нем воскресает все, что было, что пережито — воскресает без формы, без времени.
Стукнула об пол сброшенная туфелька, стукнула другая; значит, разувается. Иди спать, девушка; уснешь, и я посмотрю, на кого ты похожа. Она тихонько прошла через комнату, остановилась; опять поправляет что-то — бог ведает, отчего ей хочется, чтоб было здесь чисто и уютно. И вдруг она бросилась перед ним на колени, протянула к его ноге точеные руки:
— Хочешь, я сниму с тебя башмаки? — сказала тихо.
Прокоп взял ее голову в ладони, повернул к себе.
Красивая, податливая и странно серьезная.
— Ты знала Томеша? — спросил он хрипло.
Она подумала, отрицательно покачала головой.
— Не лги! Ведь ты… ты… Есть у тебя замужняя сестра?
— Нету. — Она вырвала голову из его рук. — Зачем мне лгать? Я все скажу, вот нарочно скажу, чтоб ты знал… на-роч-но… Я-я испорченная девчонка… — Уткнулась лицом в его колени. — Все меня, все до еди-ного… так и знай…
— И Дэмон?
Не ответила, только содрогнулась.
— Ты мо… можешь ударить меня ногой, ведь я… ооо, нн-не касайся меня! О, ес-ли бы ты знал… — И ее свела судорога.
— Перестань! — терзаясь, воскликнул Прокоп и насильно поднял ей голову. В глазах ее было столько, муки и отчаяния, что они казались зияющими провалами. Он отпустил ее со стоном: в ней было такое сходство с той, что у него перехватило дыхание.
— Молчи, молчи хотя бы… — сдавленным шепотом попросил он.
Она снова прижалась лицом к его коленям.