Краповые рабы
Шрифт:
– Если хочешь рискнуть, я возражать не буду. Они, кстати, могут выход заминировать. Если, конечно, здесь прошли. Будь осторожен. Если что, дергай веревку. Тройной короткий рывок, мы тебя вытаскиваем. Двойной сигнал, нас зовешь…
Веревку уже подали. Она была через каждый метр перевязана узлами, чтобы удобнее было по ней взбираться, если возникнет такая необходимость. За один конец уцепился Кудеяров, за второй взялся старший лейтенант.
Младший сержант сменил на автомате магазин, передернул затвор, досылая патрон в патронник, поставил оружие на предохранитель, взял веревку и спустил ноги в нору.
– Я пошел?
– С Богом…
Младший сержант посветил под ноги тактическим фонарем и спрыгнул. Глубина ямы была ему до уровня груди. Неторопливо присев, он стал продвигаться дальше в проход. Звуков из
– Нас приглашает. Идем…
Теперь командир взвода по праву прошел первым. За ним полезли и остальные. Из самой ямы в горизонтальный проход пришлось ползти ногами вперед на спине, потому что развернуться там было негде. Но этот путь был длиной всего в три метра, а дальше уже можно было спуститься под уклон и выпрямиться в полный рост в длинном подземном переходе высотой в два с половиной метра, и такой ширины, что идти по нему рядом могли двое, только изредка касаясь друг друга плечами. Проход явно имел природное происхождение и служил, видимо, когда-то стоком для ледниковой воды. Ледник, очевидно, растаял много веков назад, а проходы, промытые водой, остались. Проходы эти были известны местным жителям, но это вовсе не говорило о том, что они неизвестны грузинским пограничникам. И потому осторожность требовалось проявлять особую. Почему младший сержант Кудеяров позвал командира и солдат за собой еще до того, как сам дошел до выхода, Борис Анатольевич понял, потому что сам дважды поднимал и рассматривал оставленные кем-то здесь свежие окурки. Точно такие же окурки оставляли бандиты и в ущелье. Какой-то заядлый курильщик, видимо, не мог себе позволить долго оставаться без сигареты во рту. И курил он какие-то дешевые грузинские сигареты без фильтра. Старший лейтенант опять спешил, и вскоре основная группа отделения нагнала командира.
Кудеяров показал командиру гранату с сорванным кольцом и с отжимным рычагом, примотанным скотчем. Скотч – это уже работа младшего сержанта. Все бойцы на этот случай носят с собой мотки скотча и используют, когда требуется снять «растяжку» или «картошку» и соблюсти тишину.
– Опять «картошка»? – спросил старший лейтенант.
– Да. На самом проходе под камень положили. А я думаю, как так, шли, окурки бросали, и камень лежит так, что на него просто наступить хочется. Но не наступили. Сунул руку, точно. Есть, родимая. Замотал вот, не знаю теперь, куда ее. С собой таскать неохота.
– Сунь куда-нибудь в нишу.
Ниши в стенах встречались тут и там. Младший сержант сунул руку с гранатой в ближайшую. И замер.
– Ой, что там такое?
Он вытащил и бросил под ноги какой-то мягкий комок. И комок под светом тактического фонаря старшего лейтенанта тут же зашевелился. Старший лейтенант и младший сержант тут же среагировали. У них в руках оказались лопатки, и раздались звуки нескольких быстрых ударов. Мягкий комок развалился на куски.
– Змеи… – сам по-змеиному прошептал в ужасе младший сержант Кудеяров.
– Они в зимнюю спячку залегли. Свернулись в клубок и греются друг о друга. Проснуться не успели, когда ты их выбрасывал. Не укусили?
Кудеяров поднял руку. Самоцветов посветил на нее. Рука была целая.
– Повезло, что спали, – раздался голос сзади. – У моего папашки друг был – змеелов. На сезон в Среднюю Азию уезжал. Так у него трех пальцев на обеих руках не было. Змеи кусали, он сразу отрубал их сам себе. Говорил, лечиться времени не было.
– По три пальца на каждой руке? – уточнил младший сержант.
– Нет, всего трех не хватало.
– Значит, я везучий, – сказал Кудеяров. – А то как бы я без трех пальцев на своей гармошке играл! А здесь в клубке как раз три змеи было.
Кудеяров считался в роте почти штатным гармонистом. Его гармонь, правда, в командировку с хозяином не поехала, осталась дожидаться его в ротной каптерке.
– Передать по строю предупреждение, – сказал старший лейтенант. – Руку никуда не совать. Здесь много спящих змей.
Приказ передали, как и полагается, каждому, даже идущему замыкающим младшему сержанту снайперу Коноваленко, который, когда все уже спустились в яму, еще задержался наверху и через прицел осмотрел обе стороны ущелья – не наблюдает ли кто за взводом. Ведь, чтобы вывести взвод из строя, достаточно
бросить в яму несколько гранат. Грохот в закрытом пространстве будет такой, что ни одни барабанные перепонки не выдержат.Но за взводом никто не наблюдал.
– Кажется, выходим… – сказал младший сержант Кудеяров.
– Фонари на выходе выключаем! – распорядился Самоцветов.
Любая дорога, любой путь имеют свойство заканчиваться. Закончился и переход через подземный ход. На выходе, когда пришлось буквально выдыхать из груди весь воздух, чтобы протиснуться в тесную щель между скалой и камнем и снова оказаться под чистым небом, было найдено еще три неумело посаженные «картошки». Гранаты снова замотали скотчем и уложили среди камней, где найти их сможет только человек, знающий, что там лежит. Иначе никто за эти камни просто и заглядывать не станет. Здесь, на территории, охраняемой пограничниками, вполне можно было бы и нарваться на пограничный наряд, или как там еще называются в грузинских погранвойсках передвижные посты… Старший лейтенант никогда не имел дела с грузинскими пограничниками и ничего о них практически не знал. Однако подозревал, что грузинские погранвойска должны были организовываться по примеру советских погранвойск, хотя и допускал, что во времена правления Саакашвили погранвойска переформировывали по примеру американской погранслужбы. Но и об американской погранслужбе Борис Анатольевич знал очень мало, и потому приходилось все свое понимание основывать на примере российских пограничников. По периметру российских границ ходят наряды по два пограничника, иногда их сопровождает проводник с собакой, хотя чаще проводник с собакой выезжают только по вызову наряда.
Усевшись за камень, старший лейтенант раскрыл карту и, подсвечивая себе слабым фонариком, стал изучать границу подробнее. Выйдя из подземного хода, группа спецназа оказалась километрах в пяти от самой государственной границы. Едва ли сюда могут добираться пограничные наряды. Скорее всего их можно встретить ближе к границе. Но там, судя по карте, непроходимые горы. Значит, и нарядов там тоже быть не может. Но, если есть неподалеку погранзастава, то она что-то охраняет!
Что она может охранять? Борис Анатольевич долго сидел, всматриваясь в карту и решая, где места проходимые, где не очень, где вообще непролазные.
Охранять пространство она, скорее всего, может и должна по другую сторону от самой заставы. Там уже и горы проходимые, там есть возможность попасть из Чечни в Грузию, а из Грузии в Чечню, стоит только перейти речку. А зимой эти речки обычно бывают маловодными и легко преодолимыми. Значит, все внимание пограничники должны уделять этому участку.
Вопрос определения охраняемых участков возник не случайно. Идти ночью в горах, не используя фонари, не просто сложно, но даже опасно. И потому следует предвидеть, кого здесь можно встретить. Конечно, использование ночного прицела снайперской винтовки в какой-то степени облегчит жизнь и обеспечит минимальную безопасность. Но простой ночной прицел тем и отличается от тепловизорного, что не покажет человека, присевшего за камнем. А тепловизорный этого человека определит. Тем более в зимних горах, где на разнице температур хорошо заметным бывает излучение тепла.
– Коноваленко!
– Я! – отозвался младший сержант.
– За работу. Посмотри в карту. Потом в первую очередь осмотри тропу. И вообще глянь по сторонам. Пограничников поискать тоже не мешает.
– Понял, товарищ старший лейтенант. Работаю.
Снайпер склонился над картой, командир взвода подсветил ему не тактическим фонарем, а опять меленьким светодиодным фонариком в зажигалке.
– Хотя бы вот до этого поворота. Там скалы, через скалы все равно ничего не увидишь.
– Я только что туда смотрел. Ничего нет. Посмотрю еще.
Снайпер с полной ответственностью занимался рассматриванием тропы, которой в действительности проложено и протоптано не было, в течение пяти минут. Младший сержант Коноваленко вообще всегда и во всем, как знал командир взвода, отличался высокой степенью ответственности, и положиться на него всегда было можно. Этот ничего не прозевает.
Коноваленко ничего не прозевал, но ничего и не нашел.
– Спокойно, товарищ старший лейтенант. Можно идти с фонарями. Я буду на ходу смотреть.
Самоцветов поднялся и направил свой фонарь по направлению движения.