Красавица, чудовище и волшебник без лицензии

Недовольные сороки раскричались, взревновав прислужника, но Джуп, с невесть откуда взявшейся властностью, объявила, что желает говорить со своим другом наедине — и, конечно же, заполучила в лице Сплетни и Небылицы злейших врагов.

— Придворных дам у принца было невесть сколько, и где они все? — ядовито протрещала Небылица, прежде чем вылететь в открытое окно вслед за Сплетней. — А мы служили еще старому Фламме Ирису! И теперь храним его наследника от лжи и злых умыслов — ничто тайное не скроется от наших глаз и ушей!..

Из этих слов следовало, что Сплетня и Небылица не успокоятся, пока не узнают, о чем собираются говорить Мимму и Джуп. Глаза сорок блестели от любопытства, и, быть может, приказу Джуп они подчинились только потому, что понимали: чтобы тайна зародилась и вызрела как следует — ей нужны тишина и уединение.

Джуп, не доверяя птицам, проверила, не подслушивают ли они у окна, затем вернулась к дверям — там тоже было пусто.

— Ты была у принца? — взволнованно спросил Мимулус, наблюдая за ее перемещениями. — Все обошлось?

Джуп, наконец-то дав волю чувствам, затрясла руками, как будто они были испачканы в чем-то липком и мерзком, и издала сдавленный писк. Все это время она ужасно боялась, переживала и внутренне содрогалась от пережитого — но помнила, что домоправители должны верить в искренность ее восхищения Ирисовой Горечью и принцем Ноа, и не выдала себя ни единым словом. Упав на диван рядом с волшебником, она шмыгнула носом и воскликнула, едва не плача:

— Это было ужасно! Просто ужасно! Когда принц схватил меня за руку…

— Ноа дотронулся до тебя?! — мэтр Абревиль всплеснул руками в отчаянии. — Ох, этого нельзя было допускать! Вам не стоит даже в одной комнате находиться, не то что касаться друг друга!..

— Я не ожидала, что он в меня вцепится! — говорила Джуп, нервно кусая губы. — Старалась держаться чуть поодаль. Но он перехитрил меня! Точь-в-точь как собака из подворотни — цап и все! Хотя, наверное, нельзя так говорить о принцах… Я испугалась больше, чем когда бы то ни было в жизни, и у меня едва не остановилось сердце! Что-то произошло — я не знаю, как объяснить, но перед глазами как будто огонь взметнулся! Его пальцы жглись, как раскаленные угли, и, одновременно с тем, моя рука почему-то заледенела. В голове как будто тысячи хлопушек взорвались!.. Я помнила, что ты мне говорил про проклятие и про то, что нельзя про него никому рассказывать. Никто не догадался, что произошло — я сделала вид, будто ничего странного не случислось и продолжила любезно отвечать принцу. Но злые чары отозвались! Это значит, что все стало совсем плохо? Я скоро умру, да? Мимму, посмотри — на руке остались отметины!..

И вправду, на запястье девушки проступала россыпь черных пятнышек — как брызги краски. Те, что побольше, окаймлялись алым — словно огненными искрами; в некоторых уже угадывались очертания цветов — сложных, со множеством лепестков, не похожих ни на розу, ни на ромашку…

— Это цветы молочая, — сказал печально и беспомощно Мимулус. — Проклятие поставило на тебе метку дамы Эсфер, и я не знаю, что это значит… Быть может, с тобой вскоре произойдет то же, что и с принцем. Ох, только бы не это! Ты видела Ноа?

Джуп торопливо кивнула.

— Теперь ты знаешь, как он ужасен, — вздохнул чародей. — Чары госпожи Эсфер не пощадили его.

— Ох, да, — согласилась Джуп, и нос ее сморщился из-за того, что всплыло в ее памяти. — Эта страшная черная кожа!.. Клыки! Когти! Эти фиолетовые глаза с желтым зрачком — бр-р-р! Но мне нельзя было показывать, что я боюсь — вот я и перевязала ему раны, чтобы он не думал, будто мне противно…

Слова эти оказали чрезвычайно странное впечатление на мэтра Абревиля. Он замер, а затем очень медленно повернулся к Джуп, словно хотел проверить, она ли это говорит и вообще — не послышалось ли ему. Лицо чародея сохранило прежнее выражение — разве что его спокойствие могло показаться деланным тому, кто взял бы на себя труд наблюдать за едва заметным подергиванием века на левом глазу. Впрочем, вскоре веко правого глаза тоже задергалось — да и сам мэтр начал едва заметно трястись.

— О, неужели? — промолвил он преувеличенно спокойно, как будто не хотел спугнуть нечто, видимое и слышимое только ему. — Если тебе не в тягость, расскажи-ка подробнее о том, что ты видела. Черная кожа?..

— Ну, не совсем черная, — Джуп снова сморщила нос. — Так мне показалось вначале. Потом, когда я осматривала раны, то увидела, что это не чернота, а просто очень темный цвет… ну как темно-сливовый. Или даже лиловый. И застывшая в ранах кровь как пурпурная смола!.. Пахнет сладко и пряно, но об этом ты, кажется, не спрашивал. Ох, моя сестра, которая швея, лучше бы рассказала — она знает куда больше названий оттенков, чем обычный человек! Когда выбираешь ткань для платья, то иной раз приходится повозиться…

— А когти?..

— Настоящие всамделишные когти на руках! — охотно согласилась Джуп. — Ну, можно сказать, что ногти, но длинные и загнутые, еще темнее, чем кожа, и блестят, как будто он их полирует. Клыки, конечно, поменьше, чем у господина Заразихи, но тоже, знаешь ли, страшновато! А самое жуткое — это глаза: полностью фиолетовые, и только в серединке — желтые, с прожилками, зрачок узкий, кошачий — как трещина…

— Желтый, точь-в-точь как сердцевина цветка ириса, — промолвил Мимулус со странной задумчивостью, а затем вдруг прибавил:

–Ты видела когда-нибудь, как цветут дикие ирисы? Темно-синие, лиловые, сливовые и прочие?..

Джуп, не ожидавшая этого вопроса, уставилась на него в растерянности.

— Погоди, — медленно сказала она, и глаза ее округлились. — Так это…

Мимулус кивнул, и лицо его выражало не столько торжество, сколько озадаченность.

— Это его истинный облик, — сказал он. — Так и положено выглядеть наследнику благородного дома Ирисов! Ты — и только ты одна! — видишь его таким, каким он был до действия проклятия!..

Глава 25. Родственные связи жителей Лесного Края, важность магического права и бродячие улитки

Несмотря на то, что Джунипер Скиптон повидала за последнее время немало странностей, впервые она удивилась всерьез. Точнее говоря, удивлялась она и раньше, но после объяснений быстро принимала непривычный для себя порядок вещей и мысленно соглашалась с ним. А теперь она недоверчиво хмурилась и повторяла на разные лады: «В голове не укладывается!» — первый разговор с принцем оказался еще более странным, чем ей показалось вначале!..

— Но ведь принц должен, ОБЯЗАН быть красивым!.. — в конце концов непримиримо воскликнула она.

— Так он и был красив — по меркам своего племени, — терпеливо отвечал мэтр Абревиль. — Такого чистокровного Ириса давно уж не было в его благородном роду. Его родители приходились друг другу кузеном и кузиной: Фламме Лесной Ирис и Ава — Ирис Болотный. Насколько я знаю, многие цветочные господа считали, что чистокровность эта — избыточна, и Фламме не стоило жениться на столь близкой родственнице, — тут он понизил голос. — Ноа оказался слишком уж утончен и нежен, и все за спинами Ирисов судачили, что он слаб и не удержит в своих руках власть. Так и вышло. Его мачеха, Эсфер Молочай, как видишь, одержала верх — и принц в этом сам виноват!..