Красавица и герцог

Джек боялся, что с первой попытки не проснется.

Горничная получила предупреждение на случай, если Джек не появится у двери в течение десяти секунд после второй серии ударов в дверь: ей следовало войти в комнату и не отступать, пока она не убедится, что мистер Одли действительно проснулся.

Джек обещал девушке шиллинг, если она никому не проговорится обо всех этих приготовлениях.

– Я узнаю, держите ли вы слово, – предупредил он с обезоруживающей улыбкой, способной расплавить даже камень. – Тайное всегда становится явным, и все слухи рано или поздно стекаются ко мне.

Джек сказал правду. В какой бы дом ни заносила его судьба, служанки всегда выбалтывали ему все, они его обожали. Поразительно, сколь многого можно добиться, имея в своем распоряжении всего лишь улыбку и щенячий восторг в глазах.

Однако, к несчастью, скрупулезно разработанный план Джека с треском провалился. Даже гениальным стратегам не удается предусмотреть все случайности.

Горничную не в чем было упрекнуть. Она честно выполнила указания Джека. Шесть раз постучала в дверь ровно в четверть седьмого. Джек с усилием приоткрыл один глаз, по крайней мере на две трети, и взглянул на часы, стоявшие на столике возле кровати.

К половине седьмого он снова уже храпел, и если ему удалось сосчитать лишь семь ударов из двенадцати, то винить в этом следовало исключительно его самого, а никак не горничную. Бедняжка сделала все от нее зависящее и мужественно исполняла свой долг, даже когда за грозным «Нет!» последовало: «Ступайте», «Еще десять минут», «Я сказал, еще десять минут» и «Вам что, нечем заняться? Идите отскребайте ваши чертовы кастрюли!»

Часы показывали без четверти семь, а Джек все еще лежал плашмя на краю постели, правда, у самого края. Одна рука безвольно свешивалась вниз. Когда наконец ему все же удалось открыть оба глаза, он увидел горничную, чинно сидевшую на стуле в дальнем конце комнаты.

– Э-э… мисс Эверсли уже встала? – промямлил он, потирая левый глаз. Правый предательски закрылся, и разлепить его оказалось не так-то просто. От этого занятия еще больше клонило в сон.

– Она поднялась без двадцати шесть, сэр.

– Небось бодра и щебечет как чертов жаворонок, – проворчал Джек. Горничная выразительно промолчала. Джек склонил голову набок и добавил чуть менее сонным голосом: – Что, не слишком бодра? – Значит, мисс Эверсли не ранняя пташка. Джек заметно повеселел, в комнате как будто стало светлее.

– Ну, до вас-то ей далеко, – признала наконец служанка.

Джек спустил ноги с кровати и зевнул.

– Меня переплюнет разве что мертвый.

Горничная хихикнула. Это был добрый знак. Истинный хозяин в доме тот, кто способен рассмешить служанку. Завоюй расположение слуг, и мир падет к твоим ногам. Эту истину Джек усвоил еще в шестилетнем возрасте. Ему нередко случалось приводить в бешенство домашних, проверяя теорию на практике, но это лишь подстегивало его азарт.

– Как долго проспала бы мисс Эверсли, если бы вы ее не будили? – поинтересовался он.

– О, этого я вам сказать не могу, – засмущалась горничная, густо покраснев.

Признаться, Джек так и не понял, почему любовь мисс Эверсли поспать потребовалось окружать завесой тайны, но его глубоко тронула беззаветная преданность горничной. Разумеется, это вовсе не означало, что он оставил попытки выяснить правду.

– А если герцогиня дает мисс Эверсли выходной? – небрежно осведомился он.

Служанка грустно покачала головой.

– Герцогиня никогда не дает ей выходных.

– Никогда? – удивился Джек. Его новоявленная бабушка отличалась вздорностью и невыносимым высокомерием, обладала массой других недостатков, но не производила впечатления помешанной.

– У мисс Эверсли бывают свободные вечера, – объяснила горничная. Она наклонилась вперед и боязливо огляделась, словно кто-то в комнате мог ее подслушать. – Я думаю, ее светлость делает это исключительно потому, что знает: мисс Эверсли тяжело встает по утрам.

Да, это похоже на герцогиню, подумал Джек.

– Свободных вечеров у мисс Эверсли вдвое больше, – продолжала девушка, – так что в целом получается как будто то же самое.

Джек сочувственно кивнул:

– Безобразие.

– Это нечестно, – пожаловалась горничная.

– Еще как нечестно.

– А бедная мисс Эверсли, – продолжала служанка, воодушевленная вниманием Джека, – сама доброта, сердце у нее золотое. И с нами, горничными, всегда приветлива и любезна. Никогда не забывает наши дни рождения, дарит нам подарки. Говорит, что от герцогини, но мы-то знаем, что это от нее. – Девушка подняла глаза на Джека, и тот вознаградил ее задумчивым кивком. – А ей, бедняжке, всего-то и нужно – одно свободное утро раз в две недели, чтобы поспать до полудня.

– Она так и сказала? – прошептал Джек.

– Всего однажды, – призналась служанка. – Думаю, она сама и не помнит. Мисс Эверсли тогда очень устала. Накануне герцогиня полночи не давала ей уснуть. Мне пришлось будить нашу душеньку вдвое дольше обычного.

Джек понимающе покачал головой.

– А сама герцогиня вовсе не спит, – заявила горничная.

– Никогда?

– Ну, разве что самую малость. Похоже, ей и этого довольно.

– Видел я как-то раз летучую мышь-вампира, – пробормотал Джек.

– Бедненькой мисс Эверсли приходится приноравливаться к распорядку дня герцогини, – пояснила служанка.

Джек продолжал кивать. Похоже, эта тактика приносила неплохие плоды.

– Но она никогда не жалуется, – с жаром заверила его девушка, торопясь вступиться за мисс Эверсли. – Никто не слышал от нее худого слова о герцогине.

– Никогда? – Если бы Джек прожил в Белгрейве столько же, сколько Грейс, он бы только и делал, что жаловался. С утра до вечера, двадцать четыре часа в сутки.

Горничная покачала головой, приняв благочестивый вид, достойный жены викария.

– Мисс Эверсли не из тех, кто сплетничает.

Джек готов был уже заметить, что сплетничают все, и с превеликим удовольствием, даже если уверяют в обратном. Но ему не хотелось, чтобы служанка расценила его слова как шпильку в ее адрес, поэтому он снова одобрительно кивнул и добавил, понизив голос:

– Восхитительно с ее стороны.

– Во всяком случае, с прислугой, – уточнила горничная. – Может, с подругами она и делится.