Краш
Шрифт:
— Скажи, я ее тоже поцелую.
— Дэн, хорошо, что тебя она не слышит.
— Ладно, вылазь, а то я точно тебя в дурку сдам. Лежит твоя тушка, вроде спит человек, а во сне ржет и разговаривает.
— Ну что, тебе никуда не надо? А то мне выходить.
— Я в игре по своим пройдусь, а то расслабляться начали. Командира давно не видели.
— Ну беги.
— Не забудешь?
— Что?
— Что обещал?
— Не забуду. Пока.
***
— А знаешь, мне игра недавно снилась…
Меня кинуло в жар. Энжи нырнула под одеяло и прижалась ко мне. Я невольно обхватил ее руками.
— Ты чего? Мы там с тобой гуляли и целовались.
— Так в игре нельзя поцеловаться.
— Это у Дэна в игре нельзя целоваться. — Она дотянулась
Она смешивала свои слова с поцелуями.
— Энжи, ты скучаешь за игрой?
— Немножко. Я хотела бы туда попасть. — Она немного приподняла голову от моих губ.
Я немного напрягся. Она задумалась, водя пальчиком по моей груди.
— Я бы гуляла перед тобой в своих костюмчиках, дразнила бы тебя. Придумала бы новые, такие, чтобы ты хотел наброситься на меня, как дикий зверь. А ты хотел бы там погулять со мной?
— Очень. — честно отвечаю, обняв ее так, что она целиком оказалась на мне. — Но мне кажется, я теперь долго такой пытки не выдержу.
— Почему? Тебе уже не нравится?
— Нравится. Но если я буду видеть тебя и не смогу обнять и поцеловать, мое сердце не выдержит.
— Тогда не хочу в игру. Хочу здесь тебя дразнить. Жалко, костюмчики мои нельзя перенести. Можно, я себе придумаю новые костюмчики такие и буду дома в них всегда ходить?
— Тогда накроется наша учеба, — засмеялся я и поцеловал ее, — и спортзал. Мы из кровати не будем вылезать.
— Я согласная. — Поцеловала она меня в ответ.
Глава 12. Огненный шар.
Пришло время сессии. Мы с Энжи подошли к этому этапу в разной форме. Если для нее это был обычный для любого первокурсника легкий мандраж, то для меня… это была Голгофа. Долгие месяцы без нормального сна давали себя знать. Мозг отказывался запоминать простейшие формулы и термины. Я умудрялся забывать даже то, что со школы, как говорил один из моих учителей, случайно за уши зацепилось. Степаныч, радовавшийся азарту, с которым я начал семестр, и моим успехам, все чаще удрученно качал головой. Мы с Дэном специально для него придумали версию с бессонницей, мол крыша на почве нагрузки от работы поехала, и я просто не могу спать. Вряд ли он бы поверил, насколько на самом деле съехала моя крыша. С нашими экспериментами мы доигрались до того, что я в игру стал проваливаться при малейшем расслаблении, стоило лишь прикрыть глаза. И выпрыгнуть обратно мгновенно бывало нелегко. Вот и сейчас я, прислонившись к стеночке в коридоре универа, разматывал очередного культиста, поддавшегося всеобщей истерии «Прибей Краша».
— Какие люди, Серёня! — Только за «Серёню» всегда хотелось двинуть урода этого, Тяпу, но отец просил не обижать любимого сыночка друга. Более того, по просьбе отца я притащил это приторное ничтожество в компанию, с которой тусовался. Денег у него всегда было больше, чем у меня и остальных, поэтому его и не гнали, хотя и авторитетом он не пользовался. Кроме того, два амбала, приставленные папой, которые его, наверное, и в туалет дома водят, давали нам чувство дополнительной защищенности, что придавало нашему поведению лишь больше разнузданности: мы могли цепляться к другим компаниям, чужим девушкам, хамить кому угодно без риска получить по морде. Чаще всего в такие передряги влезал как раз Тяпа.
— Привет. — Приоткрываю глаз, чтобы увидеть хоть контур этого субъекта, хватит с него. Все как всегда вовремя. Так, пара файрболов в бегущего культиста – залег, гад.
— Как поживаешь? Ты у нас теперь кто, пролетарий? — По голосу слышу, что на роже, как всегда слащавая улыбочка.
— Интеллигенция. — Свали, Тяпа, тут гад особо прыгучий попался. Достаю лишь последней парой шаров после четырех промахов. Живучий. Кажется, надоело бегать, ко мне скачет.
— Я с тобой кралю видел. Дорогая штучка, не по карману тебе сейчас, наверное. —
Культист останавливается, не добежав метра два, похоже, я концентрацию, потерял, растаял. Сейчас, Тяпа, сейчас.— Вполне. — Все в норме, бедолага опять бежит ко мне.
— Уступи ее мне, а я отблагодарю. — опять приоткрываю глаз: далековато стоит. А вот жлобы его за две секунды будут здесь. Мой любимый ледяной зигзаг – тушка падает мне под ноги.
— Сережа, я графику на пять сдала! — Вот сейчас я точно в игре подтаял основательно. Чувствую ее руку на локте. Ой как не вовремя тебя принесло, любимая. Чего ж веки такие тяжелые? Опять слышу Тяпин голос.
— Вот и кралечка. Иди ко мне, красотка. Такому бриллианту дорогая оправа нужна. И ручки понежнее.
— А силенок в ручках хватит? — Прямо чувствую ехидный взгляд Энжи. Да когда же это кончится — под ногами шевелится культист. Опускаю меч. Глаза наконец начинают открываться, но перед ними Тяпа почему-то на фоне леса. Достаю из кармана ключи от машины, отдаю Энжи, чмокаю в щеку.
— Сейчас приду. — Она отпускает мою руку, но уходить не торопится. Поворачиваю голову. — Знаешь, Тяпа, давно хотел тебе сказать.
Делаю подзывающий жест пальцем, и он ведется, делает шаг. Без замаха бью в нос и тут же левой в челюсть. Тяпа замирает под противоположной стенкой. Делаю два шага вперед, закрывая Энжи. Тяпины быки дергаются ко мне и замирают. Стою, опустив руки — любые стойки бесполезны, каждый в полтора раза тяжелее и на полголовы выше, да и вряд ли они просто карапузы с улицы. Я не собираюсь просто стоять, пока они меня будут мутузить, пусть хоть не знают, чего ожидать – пара сюрпризов от Никитоса есть и у меня. Пока играем в гляделки. С удивлением замечаю растущую растерянность в их глазах и в этот момент чувствую, как Энжи сжимает мою ладонь своей. Киваю на Тяпу и горе-телохранители покорно идут к его тушке. Когда они начинают его утаскивать, слышу стон Энжи. Оборачиваюсь к ней и вижу перекошенное болью лицо и полные глаза слез. В этот же момент я чувствую, насколько горячая ее ладонь.
Опускаю глаза — между нашими ладонями гаснет красный огонь. Что за хрень?! В левой руке у меня продолжает полыхать десятисантиметровый шар огня. Недолго думая, сжимаю кулак, и шар гаснет. Теперь можно подхватить Энжи, которая почти без сознания висит на моей руке, так и держа свою ладонь в моей. Сажу ее на подоконник, она практически в отключке. Я в растерянности оглядываюсь, вокруг ни души. На краю сознания до сих пор мельтешат верхушки деревьев из игры. Стоп! Осматриваю ладонь Энжи. Такого ужаса я не видел в жизни и не чувствовал – ладонь сожжена чуть ли не на половину толщины ее пальца, черно-коричневая пузырящаяся масса. Краем сознания замечаю свою руку – хоть бы хны. Даже красноты нет. Что за хрень?!! Как так может быть? До меня начинает доходить, что все здесь – полнейший абсурд! Файрболом из долбаной игры я сжег руку Энжи?
Собираюсь брать ее на руки, чтобы нести в машину и везти в больницу, но в последний миг замираю. Минута мало что изменит. Черт бы побрал, эти файрболы, черт бы побрал эту игру. Но попробовать надо. Дэн и так меня за психа держит, хоть поржет лишний раз. Мысленно навожу резкость на тускнеющие верхушки деревьев перед глазами и беру обожженную ладонь в свои. Ничего.
Я явно прорисовался в игре вон под ногами тесак того бедолаги-культиста. Взял. Бью себя по ноге – не получается, нельзя. И тут мне что-то начинает буквально жевать за вторую ногу. Кто? Киса, вот ты вовремя. Сосредотачиваюсь на лечении. Жуй, киса.
Снова беру раненую ладонь в свои руки и прижимаюсь губами к тыльной стороне. Пытаюсь вспомнить ее ладошки до малейшей черточки, держа их в своем сознании без единой царапинки, розовыми, целыми. Я потерял счет времени и очнулся, лишь когда Энжи пошевелилась.
— Сережа. — Она растерянно смотрела на меня. — Прошло почти. Уже совсем капельку болит.
Я посмотрел на ее ладонь. Розовая кожица выглядела так, словно Энжи с силой потерла ладошку о шершавую ткань, едва покрасневшая и немного припухшая.