Краш
Шрифт:
— Тебе делать нечего. — Я ее веселье не поддержал. — Ребенок к тебе, как к старшей подруге, за советом пришел, а ты…
Ольга взъерепенилась.
— А что я, ей должна поддакивать или уговаривать? «Да, девочка, Крашу нельзя доверять, мужчины все такие обманщики, и вообще вали в монастырь.» или «беги, вешайся на шею, а то сбежит ненароком, другую найдет»? Тебя какой вариант больше устроит? Только когда вы в следующий раз поцапаетесь, в любом случае крайней буду я. Так что, дорогие мои, разбирайтесь-ка вы сами.
— И мне совет не дашь?
— Не дам. Хотя, так и быть, один дам. Ты можешь сейчас прийти к ней, взять за шкирку и сказать: подумала и хватит, пошли домой. И она
— Хорошо, понял, что так лучше не делать. Ну а делать мне что?
— Ничего не делай. Само решится. Если победит её любовь, она придет и будет с тобой. А победит недоверие – так и будет дурочка сидеть в своей норке со своим недоверием и со своей любовью. Хотя отчасти я ее понимаю. Это я смогла из тебя правду буквально вытряхнуть. И если б ты меня также за нос водил, я не знаю, что с тобой бы сделала. — Она вдруг замолчала, а потом продолжила уже абсолютно спокойным тоном. — Знаешь, меня многому научила жизнь с твоим отцом. Он не любил меня, но относился так, что я по-своему полюбила его просто в благодарность. И между нами главными были не чувства, а взаимное уважение. А уважение и доверие идут совсем рядом. Энжи не может тебе доверять потому, что ты ей не доверился. Мне доверился, пусть не сразу, а ей – нет.
От Ольги я поехал в спортзал, где договаривались о встрече с Тохой. Он по старым связям смог разузнать обстановку в стане моих недругов. Оба Тяпина зализывали раны, а наёмники, впечатлившись увиденным, отнюдь не горели желанием требовать реванша. Разговор перешел на мои способности и вот тут всплыл неприятный момент. Оказалось, таблетки, прописанные доктором Дэна, не только дали мне возможность нормально отоспаться. Я перестал «отключаться на ходу», что было хорошо, но и по желанию своему в игру попасть мне стало сложнее, а способности к магии просто исчезли. И простой Тохин вопрос, что я буду делать, когда мне они понадобятся, дал мне понять, что наслаждаться крепким и спокойным сном мне предстоит весьма недолго.
Прекратив пить таблетки, я буквально сразу начал, так сказать, пробовать входить в игру. На второй день без таблеток я смог почувствовать хоть какое-то приближение к этому состоянию, на четвертый вошел в игру, а потом и вызвал слабенький шарик огня. В ту же ночь во сне я оказался в игре, а утром почувствовал себя выжатым, как лимон. Тоха, на сколько был прост, на столько же в своей простоте был гениален.
— А попробуй по половине попить несколько дней.
Выпив половину таблетки, я смог вызвать шарик, но не чувствовал склонности к спонтанным провалам в игру. Эффект вроде был достигнут. У меня появилось новое дело – Ольга прислала сообщение, что появилась возможность проведать отца. Вот уже почти месяц он лежал в тюремном лазарете и добиться разрешения посетить его прямо там оказалось гораздо сложнее. Когда я ехал туда мне позвонила Энжи. Я остановился на обочине.
— Сережа, мама Оля говорит, ты ругал ее из-за меня?
— Не сильно. Ты как?
— Я не знаю. Ты простишь мне то, что я тебе за Дэна наговорила?
— Уже простил и забыл. Я очень хочу тебя увидеть. Я очень тебя люблю. Мы встретимся, я расскажу тебе все, и ты поймешь, что я делал все, чтобы тебя защитить.
— И обманывал меня тоже, чтоб защитить? — Она начала всхлипывать.
— Да. Я скрывал все только поэтому.
— Я тоже тебя люблю, — её голос звучал как-то неуверенно, потом она и сама добавила. — наверное. Прости.
До того, как Энжи отключилась, я успел услышать ее плач. Я тронул машину с места, но через пару метров снова остановил. Держа в руках телефон,
я раздумывал, стоит ли сейчас перезванивать ей или лучше набрать Ольгу.— Так и думала, что она тебе позвонит. Сомневаюсь только, что вы до чего-то договорились.
— Ты мне начинаешь напоминать одну злюку из мультика. Мама Оля всегда права?
— Я этого никогда не утверждала. Но ведь угадала?
— Разумеется. Ты ей ничего не наговорила больше?
— Ни слова, кроме того, что и тебе: решайте сами.
— Ладно. Я вообще остановился на дороге, уже еду к отцу.
— Привет передай. В следующий раз, скажи, я постараюсь приехать к нему с Ликой. Он сильно хотел дочку увидеть.
Когда я зашел на КПП и объяснил к кому на свидание приехал, дежурный вызвался меня проводить лично. Он завел меня в отдельно стоящее здание лазарета, сам объяснил все дежурившему там фельдшеру. Тот провел меня в палату.
— Привет. — Его голос был хриплым и слабым.
На вид отец постарел за пару месяцев лет на десять. На его лице прорезались морщины, кожа на лице стала какой-то рыхлой и приобрела неприятный желтовато-серый цвет. Он с трудом сел на койке.
— Сын, мне сказали, что нам можно погулять с тобой вокруг здания. Мне в последнее время не часто удается выбраться на свежий воздух. Самому тяжеловато, а ребят напрягать не хочу, у них работы хватает.
Сначала мы поговорили о его здоровье. Он признался, что врачи ему еще прогнозируют максимум два месяца с постоянным ухудшением состояния.
— Боюсь, все Олины старания зря пропадут. — На мой недоуменный взгляд пояснил. — Оля добилась, чтобы мое дело отправили на пересмотр. Как раз месяца через два заседание должно быть, а потом по здоровью могут отпустить на условное.
— Ты и не знал, что она все это затеяла? — Спросил он, когда мы вышли из здания.
— Нет, но не удивлен. Она умница. И человек она замечательный.
— Я не могу понять. — Отец улыбнулся. — Она говорит о тебе практически с любовью, если не как мать, то как любящая сестра. Ты к ней точно также изменил отношение. Что должно было произойти?
— Много чего.
— Вот и рассказывай. Все рассказывай.
Мы шли по дорожке, отец тяжело опирался на мою руку, а я рассказывал почти обо всех событиях, произошедших в последнее время. Не стал вдаваться в подробности конфликта с Тяпиными и умолчал о своих способностях из игры. Рассказал даже про ссору с Энжи. Отца это расстроило.
— Хорошая девочка, только сильно юная, вот и испугалась немного. Потерпи просто, пусть сама все решит. Мне почему-то кажется, что она все сделает правильно. — Он сильнее оперся на мою руку. — Устал что-то. Давай возвращаться.
Мы обратно шли еще медленнее, но, пока вернулись, отец окончательно выбился из сил. Когда вместе с фельдшером мы смогли усадить его на кровать, он был почти без сознания, его трясло. Фельдшер сделал укол, мне разрешили остаться рядом с отцом пока он поспит и придет в себя. Когда фельдшер, рассказав мне все подробности о состоянии отца, вышел, я переставил стул поближе к отцу. Я полный ноль в медицине, да что там, школьный курс анатомии практически не помню. Я смог помочь Энжи, смог за минуту исцелить царапину Ольги. Но тут мне становится страшно. Лезть в такое, не зная, не понимая, не видя, что мне показалось самым важным. Какое-то время я сидел, слушая его тяжелое дыхание. В памяти всплыли слова отца о том, что больше всего в жизни мучает чувство, что он не сделал все, что мог, для того чтобы мать осталась жива. Я положил руку на его грудь, призывая в сознание ставший приличным лес. Спустя время дыхание отца стало тише и ровнее. Я переместил руку ниже, зная, где находится убивающая его опухоль.