Красив и очень опасен

«Шевроле», скрипя тормозами, остановился рядом с ней; настолько близко, что дверная ручка чиркнула по ее одежде. Боковое стекло опустилось.

— Залезай! — коротко приказал Ричард из чернеющей темноты салона.

Кэссиди открыла дверцу и забралась внутрь.

Не успела она пристегнуть ремень безопасности, как автомобиль рванул вперед и вылетел на улицу, едва не столкнувшись с грузовиком. В другой ситуации от этой сумасшедшей гонки через запруженный машинами центр города у Кэссиди ушла бы душа в пятки, но сейчас ей было все равно, и она сидела, безучастно глядя перед собой.

Впервые заговорила она уже после того, как «Шевроле» оставил позади мост Джорджа Вашингтона и выехал на автостраду, ведущую к северу. На красивых руках Ричарда вздулись жилки, лицо было преисполнено суровой решимости.

— Ты, наверное, сейчас не в том настроении, чтобы послушаться моего совета, — промолвила Кэссиди.

— Совершенно верно, — кивнул Ричард.

— И все же, если полицейский патруль остановит Ричарда Тьернана за превышение скорости, тебе не поздоровится. Или тебе разрешено покидать пределы штата Нью-Йорк?

— Нет, — помотал головой Ричард, однако если «Шевроле» и сбросил скорость, то Кэссиди этого не заметила.

— Что собирается сделать с Франческой генерал? — решительно спросила она. Ричард не ответил.

— Черт побери, Ричард, я должна знать. Она моя сестра. Когда он предложил ее забрать, я смолчала, но мне было не по себе. Мучило какое-то неясное предчувствие…

— Неясное предчувствие? — переспросил он каким-то странным голосом. — А ты не помнишь, из-за чего? Что именно сказал генерал?

Нахлынули воспоминания, а с ними и чувство вины, настолько острое и горькое, что Кэссиди чуть не стало дурно. Как она могла забыть? Утомительные перелеты, бессонница, горе потери, плотское безумие — притупили чувства. Загадочные слова и скрытые угрозы генерала напрочь вылетели у нее из головы.

— Он велел передать тебе, что позаботится о малышке.

— Вот как? — сдавленным голосом переспросил Ричард. — И это не показалось тебе странным? Учитывая то, что я никогда Франческу и в глаза не видел.

— Да, и я его спросила об этом. И он ответил, что ты относишься к детям столь же бережно, как и он сам, хотя и по-своему.

— Чтоб ему гореть в аду! — с чувством произнес Ричард.

— И потом добавил еще кое-что, — вспомнила Кэссиди. Голос ее задрожал от горечи. — Он спросил: где они?

— Так, — промолвил Ричард. Пальцы его, вцепившиеся в обтянутое тонкой кожей рулевое колесо, побелели. Кэссиди поневоле вздрогнула, представив на миг, как эти элегантные длинные пальцы смыкаются на ее шее — И что ответила ты?

— Ничего.

— Конечно, в этом я не сомневаюсь, — кивнул Ричард. — Ты просто вздрогнула и виновато потупила глаза. И еще, наверное, покраснела до корней волос. Верно? — Голос его зазвенел от ярости.

— Да, — признала Кэссиди, чувствуя, как кровь бросилась ей в лицо.

Воцарилось продолжительное молчание.

— Да, — произнес наконец Ричард. — А ведь было время, когда твоя привычка краснеть казалась мне такой милой и очаровательной.

— Но ведь я не сказала генералу, что они живы! — вспылила Кэссиди.

— От тебя это и не требовалось. Генерал умен и проницателен. Таких, как ты, он видит насквозь. Твое лицо поведало ему обо всем красноречивее всяких слов. Вот почему он увез Франческу. Он держит ее в заложницах. Ему не терпится отправить меня на тот свет. Он мечтает наложить лапы на Сета и Ариэль.

— Это он убил Диану?

Ричард повернул голову и на мгновение посмотрел на Кэссиди с нескрываемым удивлением.

— Ты еще не отчаялась найти козла отпущения, Кэсси? Мне казалось, тебе уже известно, кто убил Диану. Ты все проанализировала, распределила вину, изучила мотивы и вынесла приговор.

— Что все-таки на самом деле случилось в тот вечер?

— Я тебе все сказал.

— Мне так не кажется. Я думаю, что, признав вину, ты просто подверг меня очередному испытанию, которые я регулярно проваливаю одно за другим. До Вермонта еще далеко. Может, все-таки расскажешь мне всю правду?

— Поверь, Кэсси, радости тебе это не доставит, — сухо усмехнулся Ричард.

— Расскажи, черт бы тебя побрал! — гневно вскричала Кэссиди. — Я требую!

На лице Ричарда отобразилось сомнение, и Кэссиди вдруг захотелось размахнуться и ударить его.

— Тебе это ни к чему, — процедил он. — Но выбора у тебя уже нет. Я расскажу все. И посмотрим, сможешь ли ты когда-нибудь спать после этого.

* * *

В тот вечер дом казался тихим и спокойным. Впрочем, это было обманчиво: снаружи дом всегда выглядел вполне достойно, тогда как внутри бушевали бури и кипели страсти, перемежаясь с полосами глухого и безутешного отчаяния.

Диана стояла наверху лестницы недвижимо, как статуя, дожидаясь его. По мерцанию ее синих глаз Ричард догадался — сегодня она таблеток не принимала. Он до сих пор так и не мог понять, что из двух зол хуже: пила ли его жена лекарство или — забывала. Он всерьез пытался ее лечить; однажды в течение целых девяти месяцев Диана держалась на легких транквилизаторах. Но потом ее отец вернулся с Ближнего Востока и подыскал дочери другого врача. С тех пор Диану как подменили.

Слава богу, в тот день чутье не подвело Ричарда. Он отвез детишек к Салли, строго-настрого наказав ей затаиться и вплоть до особого его сигнала не объявляться. Он уже привык к выходкам Дианы, к постепенному нагнетанию напряжения, которое завершалось бешеным всплеском неконтролируемой звериной ярости. А Салли он доверял как самому себе. Она не могла его подвести.

— Где они? — спросила Диана. Голос ее звучал по-детски наивно и непосредственно, как у шестилетней девочки, да и кукольные синие глаза усиливали это впечатление.

— Они в надежных руках, — спокойно ответил Ричард. Но Диана была уже не способна что-либо воспринимать.

— Они уезжают со мной, — заявила она. И начала спускаться по ступенькам, прекрасная и грациозная, одетая в розовое платьице с бантиками и складочками. Не по возрасту кокетливое. Подарок любящего отца.

— Куда ты собралась, Диана? — Ричард был предельно спокоен, поскольку уже знал ответ.

— К папе. Он единственный, кто меня по-настоящему любит. И всегда любил. Вы просто этого не понимаете. Никто не может понять, какие узы нас с ним связывают.