Красивые души

Ирония и жалость – вот что остро почувствовала Андзю в словах Каору. Тогда ее охватило беспокойство другого рода. Может, Каору собирается использовать случившееся как повод порвать с домом Токива? Когда Мамору попал в переплет с группировкой Ханады, а Каору решил проблему силой, в награду он попросил у отца выгнать его из дому. Никому из Токива невдомек, что творится в голове у Каору. Только у Андзю есть ключ. Что бы Каору ни делал, он всегда думает о Фудзико. А за спиной Фудзико вечно маячит семья Токива, наблюдая за ним. Наверное, Каору уже заметил, что все Токива постоянно встают на пути их чувств. Когда в детстве Каору восхищался Фудзико, Мамору растоптал его чистые мысли; в Америке ревность объединила усилия господина Маккарама и Андзю, и они чинили препятствия его любви; бабушка своей смертью заставила его вернуться в Токио, где он задержался по приказу отца, – в этом тоже виновата Андзю; а теперь его заставляют улаживать последствия маминой неверности.

Разузнать, кто морочит Амико голову, оказалось проще простого. В комнате Амико было полно улик. В телефонной книжке Каору нашел телефоны и адреса, помеченные теми же инициалами, что были указаны на визитках мужчин в визитнице Амико. Из тех художников, кто устраивал с персональные выставки или участвовал в коллективных проектах в галереях, куда педантично наведывалась Амико, можно было выделить две кандидатуры: Тэруо Миядзаки и Такэси Мамия. Второй отпадал естественным образом: представить себе любовь с восьмидесятилетним мастером традиционной живописи было сложновато.

Сперва Каору позвонил Миядзаки и наговорил на автоответчик: «Оставь мою бабу в покое, а не угомонишься – я тебе всю башку гвоздями утыкаю».

Затем он притворился, что идет в университет как раз в тот момент, когда Амико выходила из дома. Он сказал, что плохо себя чувствует, но должен обязательно пойти на лекцию, и напросился к ней в такси.

В машине Амико расспрашивала Каору о его учебе в университете, есть ли у него девушка, с кем он встречался в Америке, просила его как-нибудь при случае поиграть на рояле и попеть, как в детстве. Она живо реагировала на его ответы, учила его жить, но не так, как мать, а скорее как школьная учительница. «Читай книги, а то устроишься на работу – и времени на чтение не останется; ходи на лекции, даже если они скучные; будь осторожен с самоуверенными девицами; не одалживай много денег ни у своих девушек, ни у друзей».

Может быть, она чувствовала себя неловко, наставляя Каору на путь истинный, в то время как сама сбилась с него. Как бы то ни было, Амико не смотрела Каору в глаза, устремив взор в пространство. Наверняка поначалу ее сердце радостно трепетало от второй молодости, пришедшей к ней в пятьдесят лет. Какое-то время Амико казалось, что она и вправду помолодела, но очень скоро почувствовала себя истощенной. Плата за возвращенную молодость оказалась слишком высокой.

– Ты едешь встречаться с Тэруо Миядзаки? – Каору неожиданно произнес его имя. Амико, не оборачиваясь, продолжала смотреть в окно, чтобы он не обнаружил ее смятения. Она даже не спросила, откуда ему известно, глубоко вздохнула, повернулась к Каору, будто решившись, и сказала:

– Сегодня – в последний раз.

Каору поверил ей и решил не выслеживать места тайного свиданья.

2.8

Месяц спустя в дом Токива пришла беда.

– Каору старался больше всех. Уже в то время судьба дома Токива находилась в его руках, что неудивительно. Продолжит дом Токива свое существование или будет уничтожен – зависело от него. А я осознала свое бессилие. Пусть бы у меня просто не было сил, это еще ничего, но, сама того не понимая, я приближала гибель дома Токива. Бедная мамочка! Стать жертвой шантажа, сфотографировавшись в обнаженном виде… Конечно, она расплачивалась за собственную беспечность, но каким подонком оказался этот Миядзаки! Форменный сутенер! Он заставлял женщин поверить в его непризнанный талант и тянул из них деньги: вложи, мол, средства в мое будущее. Мама была не одинока, многие попались на его удочку. А в итоге оказалось, что таланта в нем никто не признавал, кроме обманутых им женщин.

Амико сказала, что встречается с Миядзаки в последний раз, но и после той встречи он не отставал от нее. Когда Амико решилась расстаться с ним, Миядзаки швырнул ей карточки:

– Возьми их себе на память. Теперь твоя обнаженка заживет собственной жизнью и будет кормить меня.

За негативы Миядзаки назначил цену в десять миллионов иен. Да еще добавил:

– Не очень-то это и дорого за покупку авторского права!

Заплати она Миядзаки назначенную им сумму, дальше будет только хуже. Но если он поймет, что денег ему не видать, то наверняка отправит фотографии Амико ее мужу Сигэру. Чтобы сохранить все в тайне от мужа, приходилось продолжать отношения с Миядзаки, на которого и смотреть-то было противно. Но, с другой стороны, если мужу все равно суждено это узнать, Амико лучше признаться самой.

Опасаясь скандала, Сигэру или примет предложение Миядзаки, или заткнет ему рот, обратившись к своим связям в преступном мире. В любом случае он замнет историю неверности Амико. Если директору компании наставили рога, то доверие партнеров неизбежно будет утеряно. Стоит только просочиться информации о распутной жене – и тотчас начнется падение акций. Тот, кто живет по жестоким правилам капитала, должен по-деловому решать проблемы, в которых замешаны личные чувства и переживания. Амико тоже оставалась верной этому принципу. Она понимала: быть женой Сигэру Токива – все равно что работать в «Токива Сёдзи». Коль скоро измена Амико приносит убыток компании, с этим должен разобраться ее директор.

Существовал и еще один выход: поручить переговоры с Миядзаки третьему лицу. Миядзаки пытался выспросить у Амико, чей голос записан на его автоответчике. Этот знакомый ей голос, угрожавший Миядзаки, давал Амико надежду на спасение. Загнанная в угол Амико и не задумывалась, каким образом голос Каору оказался на автоответчике, она лишь надеялась, что он сможет ей помочь.

Как-то ночью Амико тихонько зашла к Каору в комнату и рассказала ему о своей беде.

– У меня нет выхода. Если он не отстанет от меня по-хорошему, стыда не оберешься. Я сама виновата, и жаловаться не на кого. Но мне хотелось сделать все, что можно, до того как узнает Сигэру.

Ища защиты у собственного сына, она чувствовала себя ничтожеством. Она надеялась: Каору поможет уладить последствия ее распутства именно потому, что у них не было кровной связи. И от этого становилось совсем стыдно. Теперь она сожалела о том, что, наверное, обижала Каору в детстве своей холодностью.

Каору немного помолчал, раздумывая. Амико сидела опустив голову, будто ждала от сына вынесения приговора. Если у Каору накопилась обида на нее, сейчас самое время дать ей выход. Амико была готова на все, как бы Каору ни обошелся с ней.

– Я верну тебе фотографии, – сказал он и добавил: – Не могу видеть, как ты страдаешь.

Значит, он не обманул надежды Амико. В ответ из ее глаз хлынули потоки слез, будто прорвались слезные железы.

Через три дня ситуация резко изменилась.

Каору позвал Миядзаки в кафе в Китидзёдзи и прямо сказал ему:

– Я хотел бы получить негативы фотографий моей матери.

Миядзаки сунул в нос Каору фотографии обнаженной Амико и нагло заявил:

– Это мои работы. Публиковать их или нет – решать мне.

На фотографиях мать со смущенным выражением лица лежала на кровати, раздвинув ноги. Наверное, из-за того, что руки ее были прижаты к телу, грудь выглядела крупной, на ней виднелись следы пальцев. Не отводя глаз от обнаженного тела матери, Каору пристально рассмотрел фотографии одну за другой, аккуратно положил их на стол и молча перевел взгляд на Миядзаки.

– Ну как голая мать, впечатляет? – с издевкой спросил Миядзаки, наблюдая за реакцией Каору.

– Мы никогда не мылись вместе, так что я вижу ее голой в первый раз. Красивей, чем я ожидал.